Особенно прочными были в этот период связи Тира с Египтом. В Мемфисе, одном из важнейших египетских городов, существовал даже специальный район, заселенный финикийскими, преимущественно тирскими, купцами. Именно в Египте финикияне замыслили и отсюда осуществили самое грандиозное предприятие древности - плавание вокруг Африки.
Наш единственный информатор по этому вопросу
древнегреческий историк Геродот, как обычно, немногословен: «Ливия, кажется, со всех сторон окружена водой, - писал он, - кроме той части, которая граничит с Азией. Первым: из тех, кого мы знаем, это доказал Нехо, царь египтян *
.
* Hеxo царствовал в конце VII века до нашей эры.
Остановив рытье канала из Нила в Аравийский залив, он отправил на кораблях финикиян, приказав проплыть назад через
Геракловы Столпы, пока не войдут в Северное море (Средиземное море. - Н. Ш.), а через него - в Египет. Финикияне двинулись из Эритрейского моря (видимо, здесь -
южная оконечность Красного моря) вошли в Южное море (Индийский Oкеан -И. Ш.). Когда наступала осень, они, пристав к берегу, засевали землю, в каком бы месте Ливии, плывя, ни находились, и ожидали жатвы, а убрав хлеб, продолжали
плавание. Так прошли два года, а на третий год, обойдя Геракловы столпы, финикияне прибыли в Египет. И говорят, по-моему, неправду,.. а другой кто-нибудь, может быть, поверит, что, плывя вокруг Ливии, они имели солнце справа».
Сомнения Геродота отражают уровень географических знаний того времени: ему, жителю Северного полушария, казалось невероятным, что можно, встав лицом на запад,
увидеть солнце справа, то есть на севере, а не слева, то есть на юге, как обычно. Но именно поэтому сомневаться в достоверности рассказа Геродота не приходится. Плавание, о котором он рассказал, было подготовлено всем
предшествующим развитием финикийского мореходства, плаванием в Офир, а также предшествовавшими им попытками египтян проникнуть на юг. Нас не должно смущать отсутствие у Геродота описания того, что видели путешественники.
Очевидно, это не выходило за рамки обычного, повседневного, и рассказывать об этом отец европейской историографии считал излишним. А быть может, и его информаторы - финикияне или египтяне - не захотели поведать ему о том, что
видели путешественники, не желая открывать свои коммерческие тайны.
Геродота занимают, во-первых, само путешествие и, во-вторых, необычные, с его точки зрения, подробности. А что могло быть необычнее рассказа о том, как мореходы приставали
к берегу, сеяли хлеб и, собрав урожай, двигались дальше? Их ожидали не только неведомые страны, неизвестные морские течения и неожиданные опасности, о которых они даже не могли подозревать, - им приходилось возобновлять
запас продовольствия таким естественным и в то же время необычным для мореплавателей способом. Когда читаешь Геродота, неволь но создается впечатление. что финикияне не встретили на своем пути африканцев, иначе вряд ли они сумели бы беспрепятственно заниматься земледелием на чужих землях. Видимо, местные жители на всем пути следования финикийских моряков предпочитали держаться подальше от чужаков.
Беспримерный
поход финикийских мореплавателей вокруг Африки стоит особняком по всей истории древнего мореплавания средиземноморских народов. Он не мог ещё открыть эру судоходства вокруг Африки. Не было еще той острой потребности в установлении прямых контактов между окраинами Западного Средиземноморья и Индии, которая возникнет более двух тысячелетий спустя и заставит португальских флотоводцев искать морской путь вокруг берегов Африки. В то же время для всех было ясно, что поддерживать связи между востоком и западом Средиземноморского бассейна гораздо удобнее непосредственно по Средиземному морю. Поэтому впоследствии была только одна, правда неудачная, попытка повторить, на этот раз в обратном направлении, такое путешествие. Ее предпринял персидский царевич Сатасп (около 470 г. до н. э.).
Карфагенский мореплаватель Ганнон, о котором мы будем говорить далее, даже не ставил перед собой подобной задачи.
