Вода, огонь, медные трубы

ороль умер, - да здравствует король! Как известно, этой крылатой фразой, давно ставшей нарицательной, во Франции из окон королевского дворца во времена средневековья извещали народ о завершении земного пути одного монарха и начале правления другого. В восприятии рядового моряка командир корабля - нечто даже большее, чем коронованная особа. Поэтому от построения по большому сбору 12 сентября уклонявшихся не было. Все знали: экипажу будет представлен новый командир!

Четырёхшереножный строй, вытянувшийся по обе стороны полётной палубы между первой и пятой взлётно-посадочными площадками, был весь внимание! Вместе с командирами эскадры и бригады к микрофону по центру полётной палубы прошёл стройный, подтянутый, в ладно подогнанной форме одежды капитан 2 ранга. Достоверно было известно только то, что на «Киев» Владимир Николаевич Пыков переходит со стоящего неподалёку на рейде крейсера «Мурманск». Поэтому ещё до построения все гадали о его строгости, командирской хватке, способности взвалить на себя тяжесть «киевской» организации и готовности вывести корабль на предстоящую боевую службу. Было известно, что выход в очередное дальнее плавание планируется на середину декабря.

Непраздный интерес к личности нового командира совсем скоро уступит место первым оценкам и выводам по службе под его началом. Далеко не всегда положительным. Но тогда, в первые минуты ещё не состоявшегося знакомства, многих сразило вроде бы второстепенное – экзотическая шкиперская бородка, обрамляющая правильные черты уверенного, сосредоточенного лица. Определённо, таким не могло быть лицо хорошего командира. Таким могло быть только лицо командира экстра-класса. Оно располагало к себе. Оно было для моряков симпатичным без каких-либо предварительных условий!

Конечно, на эскадре ещё до назначения на «Киев» был хорошо знаком командирский почерк капитана 2 ранга Пыкова. К своим 40 годам он успел откомандовать самыми различными надводными кораблями - от малого противолодочного корабля и эсминца до БПК и артиллерийского крейсера. И всегда преемнику оставался от него слаженный экипаж и ухоженный корабль с репутацией, как правило, передового.

Тем не менее, для командования и политорганов Пыков никогда не был подарком. Зная себе цену, он никогда не прогибался под начальственные авторитеты. Никогда не отступал от своих решений. А указание старшего начальника мог и проигнорировать, если оно шло в разрез с тем, что он считал правильным. Его деятельность не всегда укладывалась в прокрустово ложе уставов и наставлений. Но его это мало беспокоило. Для строевых и партийных инстанций у него всегда был наготове ответ: «Не нравится – снимайте с должности!» И всё продолжалось по его, по-пыковски, ибо результат был, как правило, в пользу корабля, в пользу службы.

У Пыкова не было любимчиков. Но всегда вокруг него складывалась команда проверенных службой, энергичных и целеустремлённых офицеров. Они были готовы следовать за своим командиром в огонь и в воду!

Он мог быть предельно жёстким и с отдельно взятой личностью, и с экипажем в целом. Но при этом никогда не отступал от принципа лучших командиров ещё военных лет: сначала обеспечь подчинённых тем, что положено и необходимо для службы, а уж потом требуй с них по всей строгости устава! По тем временам это было достаточно редким и очень ценным командирским качеством.

Как ни крути, выходило, что и второй командир «Киева» был неординарной, в чём-то противоречивой, но яркой и самобытной личностью. Поэтому трудно понять, каким образом командование Северного флота выбирало кандидатуру на место командира ТАКР и как принималось решение о замене одного строптивца, черноморского, на другого. Пусть и своего, североморского.

Можно предположить, что в этом щекотливом вопросе есть личный «след» главкома. Адмирал Горшков питал к своим авианосцам особые чувства. Поэтому подбираемые  на должности командиров ТАКР кандидаты не только заочно просматривались им в порядке ознакомления, но и незадолго до подписания приказа о назначении проходили обязательный личный контроль.

Вот как, спустя годы, об этой процедуре с присущим для дружеской компании юмором расскажет сам Владимир Николаевич:

 

«В конце мая 1978 г. мне было приказано следовать в Москву на квалификационную комиссию ВМФ. Цель - опреде­ление пригодности к командованию авианосцем. Комиссия прошла нормально, никаких существенных эксцессов не было. Председатель комиссии заместитель начальника боевой подготовки ВМФ контр-адмирал Путинцев, который недавно присутствовал на «Мурманске» во время стрельбы главным калибром, расхваливал меня сверх всякой меры. Хотя в той стрельбе ничего особенно не было.

На следующий день предстоял приём у главкома ВМФ. Однако в связи с отсутствием Горшкова беседу проводил его первый заместитель - адмирал флота Смирнов. Среди соискателей я был последним и, когда вошел в кабинет и представился, сразу понял, что разговор пойдёт исключительно о моей бороде. Настолько пристально упёрся в неё взгляд замглавкома. Сначала Смирнов высказал некоторое недовольство по отдельным мелким вопросам, касающимся моей персоны. Но примерно с двадцатой минуты речь пошла исключительно о бороде. Распаляясь, адмирал приказал вывести с ним на связь командира и начальника поли­тотдела эскадры (что, естественно, было немедленно исполнено). Четырехминутный телефонный разговор с ними шёл тоже в основном о моей бороде. На 45-ой минуте беседа закончилась. И Смирнов сказал, что вопрос о моём назначении не решён.

От Смирнова мы вышли с присутствовавшим на беседе начальником управления кадров ВМФ вице-адмиралом Бондаревским. Этот добрый и порядочный человек набросился на меня с упреками на поведение во время беседы. Но я резонно заметил, что во время беседы …не проронил ни слова! На что озадаченный кадровик как бы про себя буркнул, что видно Сергеев не хочет этого назначения, поэтому так себя и ведёт.

В День ВМФ на «Мурманск», стоявший у 7-го причала, прибыл начальник ГШ ВМФ адмирал флота Егоров. После официальной части встречи он спросил, что такого я сказал Смирнову? И рас­смеялся, когда узнал, что, вообще-то, имел место 45-минутный монолог замглавкома. Завершая тот короткий разговор, Георгий Михайлович успокоил меня - назначе­ние всё равно состоится. Это личное указание главкома ВМФ».

 

Можно предположить, что из подготовленных Северным флотом кандидатур именно кандидатура Пыкова произвела на главкома наиболее благоприятное впечатление. А быть может, он сознательно стремился противопоставить своеволию флотских штабов достойный противовес. Ведь «Киев» уже тогда считался корабельным флагманом масштаба ВМФ!

Трудно сказать. Письменных свидетельств тому нет. Но, так или иначе, именно капитан 2 ранга Пыков был представлен экипажу как новый командир. И именно с ним «Киев» открывал новую главу своей флотской биографии.

Лезвие бритвы

Первый день в должности новый командир начал с приёма докладов командиров БЧ и начальников служб о состоянии подразделений, матчасти, воинской дисциплины. Последующее знакомство с кораблём совмещалось им с обходами командных пунктов, боевых постов, жилых и служебных помещений. Складывающаяся картина не представлялась ему радужной. Безусловно, корабль был, что называется, на ходу. Но его предшественник, придавленный обстоятельствами, по возвращении крейсера с боевой службы вынужден был заниматься не столько им, сколько разборками по личным упущениям, нередко надуманным. Помимо прочего, у нового командира были свои представления о том, как следует содержать корабль, как организовывать боевую подготовку и повседневную жизнь крейсера.

Свежий взгляд на корабельную реальность давал ему возможность видеть всё, как есть. И озабоченность вызывало только то, что времени на настройку всей махины организации ТАКР «под свою руку» практически не отводилось. До выхода на БС оставалось всего 3 месяца. За этот короткий  срок нужно было успеть получить допуск  к самостоятельному управлению кораблём, подготовить крейсер к дальнему походу.

Смена призыва срочной службы, всегда неудобная перед БС, его не беспокоила: обычное дело. Сложнее было то, что на корабле оставалась ещё не одна вакантная должность. Правда, был, наконец, утверждён пробиваемый по давней, ещё соколовской инициативе штат заместителя командира корабля по авиации. На эту должность со дня на день ожидался из ВВС флота подполковник Алексеев. Под его руководством на корабле будет работать новое штатное формирование - корабельная диспетчерская группа управления авиацией. Часть офицеров этого формирования уже знакома с крейсером. На его борту они появлялись вместе с авиаполком и вертолётной эскадрильей, замыкаясь на старшего авиационного начальника. Теперь это офицеры в штате корабля и место их постоянного пребываний – крейсер. При этом группа численно увеличивается почти в два раза. Сухопутные по существу новички – дополнительная головная боль.

Ожидалась замена помощнику командира по снабжению, назначение нового начальника РТС, а также нескольких руководителей рангом пониже. Среди только что назначенных новых начальников – командир БЧ-1 капитан-лейтенант Кононенко, командир БЧ-2 капитан 3 ранга Дядченко, командир БЧ-4 капитан-лейтенант Васильев, командир БЧ-6 майор Стоянцев, наконец, начальник химслужбы лейтенант Измалков.

Новый строевой помощник командира капитан-лейтенант Степахин никак не мог найти замену главному боцману корабля старшему мичману Титову. Тот, переподписывая пятилетний контракт, облюбовал сухопутный вариант продолжения своей службы. И уже руководил гаражом эскадры, обещая командирскому УАЗику «Киева» самую отеческую заботу. Нового главного боцмана привёл на корабль лично Пыков. Это был закалённый во флотских невзгодах моряк с большой буквы, известный далеко за пределами эскадры, - старший мичман Тихий Григорий Тимофеевич.

Уже через неделю «Киеву» предстоял первый выход в море, а менее чем через месяц планировались зачётные стрельбы «Базальтом». В этой обстановке совершенно незаменимым становился комбриг Скворцов. По крайней мере, до выхода на БС он будет делить с новым командиром его обязанности, неделями безотлучно пребывать на борту ТАКР, в том числе и в качестве командира. У Пыкова вследствие столь стремительного назначения на «Киев» не были сданы дела и обязанности командира крейсера «Мурманск». Ну, а его преемнику, бывшему старпому - капитану 2 ранга Святашову - «киевские» обстоятельства бывшего командира были малоинтересны.

 

Пролетел месяц. На «Киеве» уже знали, что за боевую подготовку, состояние заведований и дисциплину «драть» будут нещадно. Невзирая на лица. «Крутизну» нового командира в этих делах всем пришлось почувствовать незамедлительно. Так, к первому же построению по большому сбору новый кэп распорядился принести приказ о назначении суточного наряда. Когда строй застыл на полётной палубе, в нём насчитали чуть больше четырёхсот матросов и старшин. А по штатной книге их было на корабле около тысячи.

Строй был распущен. Младшие командиры, старшины команд из мичманов, офицеры были предупреждены о личной ответственности за наличие в строю всего личного состава. После нескольких построений, выполненных в течение получаса, в строю были все, за исключением стоящей дежурно-вахтенной службы! На разборе с командирами низового звена Пыков тогда сказал: «Отныне так должно быть всегда».

Однако как ни энергичен был новый командир, одному тянуть весь груз организации и огромного хозяйства авианосца ему было не под силу. А обновлённое корабельное руководство должно было хоть как-то освоиться в новых должностях. Помимо прочего, к той осени сменилась большая группа мичманов. Молоденькие, в возрасте годков срочной службы выпускники школ техников ВМФ заметно отличались от предшественников. Те, нередко имевшие предшествующий опыт корабельной службы, прошли многогранную «киевскую» обкатку на испытаниях и первых БС. Новичкам же только предстояло осваивать матчасть, учиться находить общий язык и работать с моряками срочной службы.

Но – не боги горшки обжигают! Зачётные стрельбы крылатыми ракетами в Белом море были выполнены «Киевом» с оценкой «отлично». А через несколько дней после возвращения в Североморск началась его непосредственная подготовка к БС: углублённый ППО и ППР матчасти, замена и пополнение боезапаса, продовольствия, а также 10-дневные отгулы офицеров и мичманов по скользящему графику. Жизнь и служба на ТАКР, казалось,  начали входить в относительно спокойное, упорядоченное русло.

***

Павел так и не успел на барказ, который свозил на берег сменившуюся службу. У двери каюты его поджидал старшина команды мичман Полищук с тестером в руке и папкой схем подмышкой. Пристыдив подчинённого за иждивенческие настроения, пришлось всё-таки спуститься на ФКП к вышедшему из строя пульту управления БИУС. С утра ожидался первый выход в море с новым командиром. В этой связи сюрпризов не хотелось.

…Рейсовый ПСК на первый городской причал, последний на сегодня, отошёл от «Мурманска». Немногочисленные офицеры и мичманы сходных смен, припозднившиеся на крейсере, потянулись с площадки правого трапа вниз на проставку. Ветерок задувал довольно свежий, и Павлу не хотелось торопиться. Дежурство по низам - не самое приятное занятие. По крайней мере, при стоянке корабля в базе. Немного знобило и очень хотелось спать. Мысли вяло крутились вокруг прошедшего дежурства и последних событий.

Неожиданно в памяти всплыла «отвальная» Игоря в «Чайке», здравицы и напутствия приглашённых. Павел был рад за друга, так удачно оторвавшегося на «побережье», но одновременно тихо грустил. Астахов стал для него почти как родственник. Флегма и молчун Женя Васильев, с которым он теперь делил каютный досуг, был неплохим мужиком. Но к нему ещё нужно было привыкать.

Одно к другому - заныла досада на затерявшееся между штабами представление к его капитан-лейтенантскому званию. Ровесники по выпуску из ВВМУ давно щеголяли в новеньких «капитанских» погонах. Концы этой непонятной пропажи никак не хотели находиться, а штабные кадровики, как выразился бы бывший командир, только разводили руками и ногами. К этой осени, шестой для Павла на «Киеве», что-то в нём незаметно перевернулось. Становилось всё более очевидным – годы идут, а служба никаких позитивных поворотов пока не обозначила.

В конце августа на рейдовые сборы, проходящие на кильдинском рейде, нагрянул десант офицеров управлений штаба КСФ. Помимо обычных проверок, некоторые из них ударились в воспитательную работу. Павел «попал на зуб» заместителю начальника 5-го управления штаба флота капитану 1 ранга Жигалову. Тот раскритиковал его за визит в «скалу» (откуда у него эта информация?): «Ну, зачем вам эта шарашка? Вы же корабельный офицер! У вас прекрасная перспектива. Через год – командир дивизиона (Макиеву рапорт мы уже подписали). Через два-три года – академия. А у нас в надводном отделе выпускникам ВМА место всегда найдётся!»

След той беседы улёгся где-то глубоко-глубоко внутри только притягательной для большинства флотских офицеров аббревиатурой – ВМА. «Вот, подрастёт Женечка, Санёк пойдёт в школу - появятся какие-то степени свободы. Хотя бы в смысле семейных переездов. Скажем, в Питер, поближе к Ушаковской набережной*», - мысленно улыбнулся Павел, выглядывая за борт. К проставке «Киева» подворачивал рейсовый ПСК…

КОРАБЕЛЬНЫЙ ХРОНОГРАФ

23.09.78 г. Добралось-таки до корабля моё капитан-лейтенантское звание. Приказ подписан день в день со старлейским – 17 июля! Проводили на «классы» Толика Беляева. Грустно, ядрена вошь. Ушло довольно много офицеров и мичманов. Кто к новому месту службы, кто на повышение, а кто и по сокращению штатов.

08.10.78 г. Белое море. Дважды за день ТАКР срывало с якоря. Поэтому штормуем вдоль Летнего берега. И опять конца нашему «сидению» здесь не видно. То одно не готово, то другое. Сейчас что-то с ракетами П-500. Вчера командир в порядке поддержания экипажа в тонусе провел смотр парадной формы одежды, демонстрируя непреклонность и жёсткость.

11.10.78 г. Отстрелялись! Курс на горло Белого моря, бишь домой. Не стоит и вычислять – вернемся, конечно, в мою «сидячку».

16.10.78 г. Два дня оргпериод, потом «сидячка». Таким образом, неделю плотненько отсижу на корабле, стоящем на якоре неподалёку от крейсера «Мурманск». Идет ремонт бриделя и его проводника у нашей бочки.

18.10.78 г. Погибли Ратненко и Бивзюк. Вечная им память… Опять сидим на корабле по погоде. Говорят, «Минск» в Севастополе наскочил на мель и повредил бульбовый обтекатель.

26.10.78 г. Вернулся с отгулов. Сырость, слякоть, ветра. А на ТАКР, почти по Соболеву,  - весёлая флотская неразбериха: пополнение запасов, увольнение в запас, приём молодого пополнения, работы по плану ППР и ППО, отчётно-выборная кампания и т.д., и т.п…

05.11.78 г. На «яшке», почти на штатном месте. Как ни странно, после позавчерашнего кошмара со срывом бочки, получается, что отделались мы совсем не лёгким, но только испугом.

16.11.78 г. Пятый день - то «бороздим» ближние полигоны, спасаясь от ветра, то стоим на якоре у Кильдина. Новая бочка ещё не готова. Перед выходом из базы вернулся с отгулов кэп. Бодренько раздолбал всех подряд. Особенно за …организацию утренней физзарядки. Бестолковщина, суматоха, участились случаи мелких возгораний и сопутствующих тревог. Почему-то в основном по ночам. За 16 прошедших дней месяца сошёл на берег с немалыми нервотрёпками всего 2 раза.

18.11.78 г. В базе, на новой бочке! Видно, по этому случаю суббота объявлена рабочим днём. Догружаем боезапас. Небольшими группами прибывает на борт авиация.

02.12.78 г. Событие! Прибыл новый начальник РТС – «майор» Пронин Юрий Семёнович. Больше всех доволен Тимур Макиев, временно исполнявший эту должность после ухода Киреева. На корабле среди офицеров и мичманов много новых лиц. Наше РЭП теперь представляют Серёга Титов и юный лейтенант Коля Семенюшкин. Чхарти ушёл на 56-ю бригаду «флажком», Селезнёв каким-то образом пробился (!) в ВМА.

08.12.78 г. Контрольный выход в море. Новый начальник РТС резво взялся за дело. Во главу угла грозится поставить совершенствование организации боевого использования РЭС и ремонтную подготовку. Говорят, на крейсер его «сдёрнули» с должности флаг-РТС 120-й бригады, после «классов», что-то пообещав…

14.12.78 г. Парение залива. Связь с берегом прекращена. Завтра должны уйти на БС.

***

17 октября корабль накрыла чёрная весть. В учебном полёте на МиГ-21У с берегового аэродрома Североморск-3 разбились командир 279-го ОКШАП подполковник Ратненко и военный лётчик 3 класса старший лейтенант Бивзюк. Трагедия произошла на глазах ведомого взлетевшей пары МиГ-21 старшего лейтенанта Калинина, который ничем своим товарищам помочь не мог…

Из сухих строк отчёта об обстоятельствах катастрофы следовало, что после выполнения взлёта пары Миг-21 примерно через 30 секунд на высоте 100 м, при скорости 400 км/ч начал открываться фонарь* передней кабины спарки. Лётчик, уже на высоте 200 м и скорости 600 км/ч выполнил первый разворот для захода на посадку двумя разворотами на 180°. В конце первого разворота он доложил о срыве фонаря. Однако его доклад руководитель полётов из–за сильных радиопомех не принял. Меньше, чем через три минуты с момента взлёта, выпустив шасси, лётчик приступил к выполнению нового разворота на скорости 450 км/ч. Руководителю полётов было повторно доложено: «У меня фонарь сорвало». После этого последовала команда: «Заходите на посадку».

Выполняя второй разворот с креном 55°, лётчиком была допущена потеря скорости самолёта до 380 км/ч. При вертикальной перегрузке 2,8 g это привело к срыву МиГ-21У в штопор с высоты 100-150 м. На удалении 2500 м от ВПП самолёт врезался в землю, разрушился и сгорел. Экипаж погиб.

Комиссия сочла, что причиной авиакатастрофы явилась ошибка лётчика…

 

На «Киеве» эту трагедию многие восприняли как личную. Но для авиаполка она, безусловно, была глубже и горше. В ней ощущался и какой-то мистический подтекст: опять командир авиаполка, опять на спарке МиГ-21У, опять в ситуации, возникшей из ничего! К тому времени ещё не поднялась трава на могилах полковника Матковского и майора Зарицкого…

Лётчики – народ суеверный. Больше даже, чем моряки. Может быть, поэтому через несколько дней после похорон на должность командира авиаполка был представлен опытный лётчик, офицер, пользующийся в полку большим авторитетом, но не стремящийся к командирской карьере – подполковник Козыренков. В ВВС КСФ его возражений не приняли и просили не отказываться от назначения: «Покомандуй полком хотя бы с полгода. Так надо. Понимаешь, надо переломить тенденцию!» Какую тенденцию – он понял...

***

Партийное собрание на «Киеве», завершавшее отчётно-выборную кампанию в низовых партийных организациях, планировалось на 3 ноября. Разумеется, на него были приглашены представители вышестоящего командования и политорганов.

Пыков крепко недолюбливал подобные мероприятия. Поэтому недрогнувшей рукой вписал в график отгулов после своей фамилии две даты, перекрывающие грядущее торжество корабельной партийной жизни. Комбриг, утвердивший этот график, возражений не имел. Уважительных причин на отсутствие в этот день у нового командира хватало. Самой уважительной из них был переезд на новую квартиру, которую эскадра обещала ему уже несколько лет. Ну, а собрание? Так на что новый замполит Пенкин, уверенно осваивающийся на корабле? Ему и флаг в руки!

 

Гости начали прибывать на корабль с 12.00. Погода была свежей. Ветер в порывах достигал 15 м/с, и по флоту с минуты на минуту могли объявить штормовую готовность № 3. По этой готовности движение по рейду малых судов прекращается, и никто не хотел рисковать. Поэтому рейдовый катер эскадры РК-662 из славного семейства «Ярославцев»* уже к 13.00 закончил свою ответственную миссию. Последним рейсом на «Киев» прибыл член военного совета - начальник политуправления КСФ вице-адмирал Падорин в компании командира и начальника политотдела эскадры. Следом за ними на борт корабля поднялись прятавшиеся от ветра в пассажирском отсеке катера спецкор флотской газеты «На страже Заполярья» и несколько профильных специалистов штаба флота. Собрание не было рядовым: авианосец готовился на боевую службу с новым командиром и обновлённым экипажем. Предполагалось, что в этой связи и задачи кораблю будут поставлены какие-то необычные.

А ветер быстро набирал штормовую силу. Ещё до начала собрания по флоту была объявлена штормовая готовность № 3. Собрание едва успело приступить к работе, избрав рабочий президиум и дав слово первому докладчику, когда по флоту была объявлена штормовая готовность № 2. По этой готовности ТАКР должен прекращать связь с берегом, выставлять на отдельных постах ходовую вахту и готовить ГЭУ к вводу в действие. Однако по плану ППО и ППР кормовая машина находилась в ремонте, а два котла носовой были на профилактике. Прогноза на экстраординарные погодные условия никто не выдавал…

Комбриг, подняв голову от записной книжки, отыскал взглядом старпома и выразительно на него посмотрел. Тот, стараясь не привлекать общего внимания, выскользнул из кают-компании и поднялся в ходовую рубку. Через несколько минут по кораблю прозвучал сигнал боевой тревоги: по флоту была объявлена штормовая готовность № 1. Скорость ветра в порывах уже достигала 25-28 м/с!

Для кого в радость, для кого в огорчение – перерыв! Собрания по боевой тревоге не проводятся, даже если на них приглашены столь высокие начальники, как член военного совета флота. Корабль, если потребуется, должен быть готов к немедленной съёмке с бочки и выходу на штормование в открытое море. На двух действующих котлах сделать это было крайне сложно, однако установленные по сигналу «Ветер-1» мероприятия нужно было выполнять!

На очень крепком ветру дежурный буксир сумел, хотя и с некоторым опозданием, отвести от крейсера проставку. К этому времени в ходовой рубке уже распоряжался контр-адмирал Скворцов. Старпом Шевнин принимал доклады командных пунктов о готовности к бою и походу, а вахтенный офицер капитан-лейтенант Шпак, оставшийся по боевой тревоге не у дел, пристроился у автопрокладчика за лёгкой переборкой ходовой рубки. Сколько продержится сигнал «Ветер-1», никто не знал, и старпом дал знак, чтобы тот пока не торопился покидать ходовой пост. Комбриг, поколебавшись, распорядился об отдаче левого якоря. «Хуже не будет, хотя и лучше тоже», - подумал Евгений Иванович. Мысль о том, что в действии только два котла носовой машины, не давала ему покоя.

А стрелки корабельных измерителей скорости ветра между тем подбирались к делениям 32-33 м/с. В оптику кораблей у пирсов эскадры было хорошо видно, что бридели «Киева» и «Мурманска» от клюзов к бочкам натянуты как струны. Никому сейчас не хотелось оказаться на рейде. Однако и рядом со спасительным берегом было тревожно. Палубы и причальные поверхности быстро покрылись наледью. Выходить на них стало крайне опасно. Даже при условии снижения скорости ветра…

К 16.00 по данным метеопоста НИС* флота скорость ветра достигла 40 м/с. Ураган! На его пике глазам изумлённой вахты открылась невероятная картина: от свирепого ветра Кольский залив как бы вскипел. Воды не было видно, а по всей акватории залива неслась белая пена. Зрелище было, как в кинофильме катастроф. Такого даже бывалые североморцы никогда не видели - ни до, ни после!

Оперативная связь не умолкала ни на минуту. Вице-адмирал Зуб, поднявшийся в ходовую, не отходил от аппарата: эскадра держалась на нервах командиров кораблей и экипажей. Он ощущал холодок досадного бессилия перед слепыми силами природы.

…На командный пункт флота прибыл адмирал Чернавин. Приняв доклад об обстановке у причалов и на рейде, командующий счёл необходимым обратить особое внимание Зуба на безопасность стоянки «Киева».

А на кораблях время тянулось тягостно, мучительно долго. И ничего пока не менялось. Сдавалось, ещё немного, и случится что-то ужасное. Но, как это бывает на Севере, в считанные минуты скорость ветра упала почти вдвое - до 25, потом до 20 и, наконец, до 15-17 м/с. На Севере так бывает, когда вставшая на дыбы стихия внезапно отступает.

После недавнего напряжения, казалось, что над заливом - почти штиль. И, следуя проверенной годами практике, по флоту сначала была объявлена штормовая готовность № 2, а через непродолжительное время и штормовая готовность № 3.

 

На «Киеве», разумеется, тут же вспомнили о прерванном партсобрании. И вскоре после отбоя боевой тревоги адмиралы спустились в кают-компанию офицеров корабля, где оно проводилось. Сюда уже подтягивался оповещённый по трансляции партийный народ и приглашённые.

В ходовой рубке остались старший помощник командира и вернувшийся к обязанностям вахтенный офицер. Старпом, не торопясь на собрание, полистал вахтенный журнал, потом что-то долго высматривал в книге входящих радиограмм. А в кают-компании, в конце концов, все расселись по местам и уже вполуха слушали докладчика, пытаясь настроиться на его волну.

Стало смеркаться. Ветер почти устоялся у отметки 15 м/с. Но порывы его упорно трепали залив, швартовные концы, якорь-цепи и бридели кораблей, то опускаясь на минимум в 10-12 м/с, то поднимаясь на максимум – 15-17 м/с.

Вахтенный офицер мог бы тихо радоваться, что так удачно «сачканул» от собрания. Но эту вахту никак нельзя было назвать спокойной. Заинструктированный насмерть, он напряжённо бился с пеленгованием береговых ориентиров. ТАКР рыскал в радиусе 120-метрового бриделя, сбивая взятые пеленга на береговые ориентиры в совершенно непригодную для оценки его местоположения картину.  Капитан-лейтенант, чертыхаясь, непроизвольно искал взглядом бочку. Она, родная, слава богу, была на месте! Занятый этим несомненно важным делом, офицер не обратил внимания, а может быть и не заметил, как корпус корабля в какой-то неуловимый миг словно бы легонько тряхнуло… А спустя несколько минут, когда старпом, недоверчиво осмотревшись, совсем уж было собрался покинуть ходовую рубку, неожиданно ожила оперативная связь.

Сообщал пост НИС:

- На «Киеве», вас дрейфует, проверьте своё место!

- Не может быть! - кольнуло дурным предчувствием и бросило к смотровым окнам на правом борту старпома. Бочка была на месте! Немного успокоившись, он раздражённо буркнул вахтенному офицеру: - Передайте на пост, всё в порядке. Бочку наблюдаю.

Не успел тот ответить, на связь вышел крейсер «Мурманск». С тем же предупреждением: «На «Киеве», наблюдаю ваш дрейф на северо-восток!»

Всё ещё ничему не веря, Шевнин рванул к пульту КГС и неожиданно севшим голосом с трудом выдавил из себя по всем линиям боевой трансляции: «Командир бригады приглашается в ходовую рубку!» Сразу за этим по кораблю зазвенел сигнал боевой тревоги. И уже после того ещё и ещё раз командир бригады срочно приглашался в ходовую рубку... Стало ясно - случилось что-то непоправимое!

Скворцову ничего объяснять не потребовалось. Судя по тому, что бочка по-прежнему «была на месте», - оборвалась якорь-цепь от неё к мёртвому якорю. Отданный ранее левый якорь не держит и ползет по грунту. Корабль несёт в сторону берега…

Запыхавшийся адмирал Зуб, поднявшись в ходовую рубку следом за Скворцовым, мгновенно понял – его эскадра от катастрофы на расстоянии вытянутой руки! Известив присутствующих, что вступил в управление крейсером, он лично встал к машинным телеграфам. На размышления не было ни секунды. «Киев» несло по заливу, разворачивая лагом* к ветру, в направлении седьмого причала.

Испугаться никто просто не успел. Чувство страха ещё накроет каждого, от адмирала до матроса, когда всё останется позади. А в те мгновения, казавшиеся вечностью, требовалось только одно – быть на своём месте и выполнять свой долг. До конца. Как никогда, сейчас важны были точные, выверенные действия, прежде всего, расчётов ходовой рубки, швартовных команд и боцманов.

А по флоту уже была объявлена боевая тревога. Ещё не остывшие машины БПК, эсминцев, сторожевиков выводились на режимы немедленной дачи хода. Если авианосец хотя бы по касательной заденет один или несколько из них, снести может не только эскадру, снесёт весь Североморск. С окрестностями! На стоящую у причалов корабельную армаду, нашпигованную ракетами, бомбами, снарядами и накачанную топливом, надвигалась неуправляемая гигантская масса авианосца, начинённого всеми видами боезапаса, включая ядерный!

На «Киеве» в те мгновения хоть каким-то утешением было только одно -  стянутые в район рейда ещё по «Ветру-1» базовые буксиры были рядом, а носовая машина уже дала ход. Увы, крейсеру, набравшему инерцию бокового движения, её усилия помочь уже не могли. Корабль по-прежнему не управлялся. Вызванные к его борту базовые буксиры пытались подойти к корме. Один справа, другой слева. Третий, рейдовый, небольшого водоизмещения – ждал команды с крейсера.

Когда до причалов эскадры оставалось всего 2-3 корпуса «Киева», ветер на какое-то время ослабил силу. Командир эскадры, понимая, что отданный ранее левый якорь всё равно не держит корабль,  приказал поднять его до штатного положения. У буксиров по-прежнему ничего не получалось. Швартовные концы, передаваемые с них на корабль и в обратном направлении, рвались, как гнилые нитки. А ветер, немного изменив направление, ударил в борт корабля с новой силой. И крейсер теперь понесло в сторону от седьмого причала. Новая линия его движения упиралась в 19-й причал на северном берегу залива недалеко от выхода из бухты Окольной. Это означало, что для кораблей эскадры опасность миновала!

Однако судьба «Киева» по-прежнему висела на волоске. Он всё быстрее сближался с берегом. И сделать уже ничего было нельзя. Борьба с водой и пожарами, возможно, в условиях взрывов и затопления, представлялась теперь неизбежной. С обходного мостика левого борта ТАКР было хорошо видно, что крейсер вот-вот сомнёт причал и врежется в прибрежные камни. Минут за пять до этого была отдана давно ненужная швартовная бочка (через несколько дней её ещё можно было наблюдать на отмели бухты Окольной).

Буксиры, так и не нашедшие своего места в отчаянной борьбе со стихией, покорно следовали за «Киевом» по его правому наветренному борту. И только юркий малыш, их рейдовый собрат, каким-то совершенно непостижимым образом проскочивший под корму его левого борта, бесстрашно толкал и толкал её носом от смертельной опасности. Ему не давалось никаких команд. Он действовал только на собственный страх и риск. И как знать, может быть, благодаря именно ему встреча «Киева» с берегом не закончилась катастрофой! Капитан буксирчика словно предчувствовал - крейсер упрётся носовой частью в 19-й причал. Но второй точки касания с берегом быть не должно. Причал и его буксир должны погасить инерцию движения авианосца. И баста!

…За 2-3 минуты до навала за происходящим наблюдал с середины причала шофёр многотонного спецпогрузчика ракет. Открыв дверь кабины, он высунулся из неё почти по пояс, не снимая руки с «баранки» и выставив ногу на подножку. И не верил своим глазам: на причал надвигался невероятный по размерам авианосец, который издалека так красиво смотрелся на рейде! Усилием воли вырвав себя из оцепенения, «водила» вскочил в кабину, рванул рукоятку переключения скоростей на задний ход и дал газ.

Когда спецпогрузчик, пятясь, выкатился на береговую бетонку, раздался скрежещущий по нервам треск, перекрывающий рёв ветра. Колоссальная махина «Киева», наваливаясь на причал, сминала левым бортом, точнее плоскостью в районе торпедной палубы, его переднюю часть. Спружинив, эта конструкция выгнулась дугой и медленно-медленно, осыпая обломками акваторию, стала складываться в  сторону берега. А буксирчик во главе со своим героическим капитаном, отрезанный от чистой воды, ещё продолжал бороться за «Киев». Его корму нещадно колотило о прибрежные валуны, и невозможно было понять – почему он ещё не потерял хода!

Через минуту всё было закончено. «Киев» всеми своими 273-мя метрами каким-то совершенно непостижимым образом вписался в некое подобие лагуны, будто бы заранее приготовленной для этого. Буквально в десятке метров впереди по курсу от него торчали из воды огромные прибрежные валуны. Они могли бы, случись иначе, раскроить днище крейсера, снести бульбовый обтекатель ГАС «Орион» или деформировать корпус, вызывая детонацию боезапаса в многочисленных погребах.

…Между обнаружением дрейфа «Киева» и его навалом на 19-й причал прошло не более 20 минут.

 

В тот злополучный вечер, который, казалось, никогда не кончится, достаточно оперативно сработала аварийно-спасательная служба КСФ. В сгущающейся темноте к стоящему у береговой черты «Киеву» была стянута вся аварийно-спасательная рать флота, включая самые мощные по тем временам суда-спасатели «Карпаты» и «Бештау». Ближе к фарватеру залива всеми огнями светился только что подошедший ледокол «Красин».

На корму обездвиженного крейсера теперь без проблем завели буксирные концы. Спасатели, встав один другому в кильватер и подрабатывая машинами, удерживали его на месте. Ветер был ещё достаточно свеж. Нельзя было допустить дальнейшего наползания аварийного корабля на берег. Начало спасательной операции планировали совместить с приливом, который  должен был начаться через полчаса.

Когда «Карпаты» и «Бештау» дали ход, буксирные концы вытянулись в тончайшие нити. Не верилось, что они выдержат колоссальную нагрузку. Но уже через несколько минут корма крейсера, плавно стронувшись с места, начала движение от берега…

 

Невероятно, но факт - водолазный осмотр днища, рулей и винтов, проведённый 4 ноября, показал, что каких-либо серьёзных повреждений нет! Несколько неглубоких царапин на винтах левой группы и относительно небольшая пробоина в левом борту, ближе к носу и ниже торпедной палубы – не в счёт. Винты погнуты не были и работали абсолютно нормально. Пробоину, оставленную 19-м причалом в борту, заварили силами корабельных аварийщиков в ближайшие же дни.

Вряд ли кто осознавал тогда, что спасён был не только «Киев». Спасена была честь моряков Северного флота, а также карьеры и погоны по крайней мере трёх адмиралов - Скворцова, Зуба и Чернавина. Говорили, что капитан того малыша-буксира был награжден орденом Красной Звезды. К сожалению, имени его в истории «Киева» не сохранилось. Не до истории было. Руководители, причастные к тем событиям, вскоре были наказаны. По чину, по рангу. Чтобы помнили!

Как водится, никто не вспомнил и не отметил, что моряки «Киева» в той драматической ситуации продемонстрировали образец выдержки и мужества. Не было ни растерянности, ни, тем более, паники. Команды ходового поста выполнялись безукоризненно. Задействованная техника работала на пределе своих возможностей. Аварийные партии и весь личный состав были готовы к любому повороту событий.

Расследование причин показало, что в одном из звеньев якорь-цепи, идущей от бочки на мёртвый якорь, была полая раковина. Дефектное звено работало только 18-ю миллиметра­ми своего диаметра вместо конструктивных 89. Якорь-цепи закупались в Западной Германии. При выдаче сертификата пригодности, как предусма­тривалось нормами международной торговли, испытывалась только одна смычка из десяти. Поэтому виновных в истории с браком якорь-цепи не было, как говорится, по определению. Некоторую ясность в этот вопрос много лет спустя внесёт в своих воспоминаниях Манойлин Виктор Иванович, в то время начальник 23 ГМПИ*, инженер-генерал-майор:

 

 «…Когда закончилось строительство, то «Киев» включили в состав Северного флота. Рейдовый причал для него проектировал 23 ГМПИ. Он представлял собой больших размеров металлическую бочку, которая на цепи крепилась к железобетонному массиву, лежащему на дне. К бочке «Киев» швартовался своими швартовами. По расчёту цепь нужна была такого большого калибра (толщины), каких в Советском Союзе не делали. Купили за границей. В один из штормов «Киев» сорвало со стоянки и вместе с бочкой понесло на берег. Находившийся вблизи буксир немедленно пошёл на выручку, успел встать между «Киевом» и скалистым берегом, чем предотвратил аварию. Капитан буксира проявил недюжинную смелость и отличную морскую выручку, за что и был поощрён. Проектировщики 23 ГМПИ прибыли из Ленинграда на флот через несколько часов после происшествия и немедленно включились в работу. Главное — установить почему. Установили — лопнула якорная цепь. В металле — явный брак. Цепь имела сертификат Ллойда. Скандал. Надо вызывать представителя Ллойда и оформлять претензии, но вызывать его нельзя. Когда покупали цепь, то её назначением указали — крупнотоннажный танкер, т.е. для мирных целей, а установили для военного корабля».

 

По факту происшествия на уровне Северного флота и ВМФ были сделаны серьёзные оргвыводы. Реально в их свете больше других пострадал …«Киев». Степень его готовности при усилении ветра отныне повышалась на одну ступень. То есть, сигнал «Ветер-3» по флоту для авианосца отныне означал «Ветер-2». Само собой разумеется,  с подготовкой машин к немедленной даче хода, экстренным вызовом на борт находящихся на берегу, приёмом к борту дежурных буксиров и т.д.

Казавшийся неотложным после такого происшествия вопрос об обеспечении стационарного базирования кораблей проекта 1143 ни на уровне КСФ, ни на уровне ВМФ даже не поднимался. В ближайшие годы срывы ТАКР с бочек станут в Военно-морском флоте едва ли не заурядным явлением. В бухте Стрелок неподалёку от главной базы Тихоокеанского флота через это пройдут авианесущие крейсера «Минск» и «Новороссийск». На североморском рейде и «Киеву» ещё придётся, отдав оборвавшийся в очередной раз бридель, дать полный ход и выйти штормовать в открытое море. Это произойдёт всего через три с небольшим года.

…Всё-таки повезло Военно-морскому флоту, что 3 ноября 1978 года злополучное звено якорь-цепи швартовной бочки «Киева» лопнуло, когда ураганный ветер уже поутих!

***

Корабли, как и люди, бывают счастливыми и не очень, удачливыми или нет. О «Киеве», будь он человеком, могли бы сказать – родился в рубашке! Невероятное завершение происшествия 3 ноября 1978 года стало первым серьёзным подтверждением этой его врождённой особенности, не сразу и не всеми замеченной.

Военно-морская служба и Его Величество Случай ещё не раз проверят крейсер на способность преодолевать обстоятельства, граничащие с гибельными. И каждый раз - словно чья-то незримая рука будет отводить от Него самое страшное, самое непоправимое! Видно, услышана была молитва Его крёстной матери в день светлого и немного печального прощания с родным Черноморским судостроительным заводом. Услышана и принята не знающими жалости и  снисхождения авианосными богами!

…Штормовые ветры испытаний и утрат той осени навсегда оставят в Нём памятные рубцы. Но время сотрёт детали, краски тех событий и имена их участников. Это будет значительно позже. А пока, пережив третье ноября, Он сосредоточится на завершении подготовки к выходу на боевую службу. Она, эта подготовка, будет разительно отличаться от прошлогодней. Где в лучшую, а где и в худшую сторону. Однако всё рано или поздно кончается. Закончится и тот непростой, в чём-то трагический, а в чём-то поучительный и даже оптимистический период.

15 декабря Он без малейших сожалений снимется с бочки. Следом за Ним от пирсов эскадры отойдут большие противолодочные корабли «Адмирал Юмашев» и «Смышлёный». Начнётся Его третья боевая служба…

Флагман 5-й эскадры

Первые дни похода прошли в привычной по родной базе тьме полярной ночи. Погода благоприятствовала, и через неделю со дня выхода из базы Он успел пересечь Северную Атлантику. На широтах Ирландии подоспела первая для Него в этом плавании встреча с танкером: воды и мазута много никогда не бывает!

«Супостат» особо не донимал. А может, на этот раз Он просто перестал остро реагировать на обычные для боевой службы назойливые облёты НАТОвской авиации или манёвры чужих кораблей. До ближайшей цели – Средиземного моря – было ещё несколько суток хода. После сумятицы последних предпоходовых дней в главной базе Он наслаждался размеренным ходом океанских будней. Свежие океанские ветры дружески трепали Его борта, надстройку и весело посвистывали в леерах и арматуре антенн!

Обновлённый экипаж с необыкновенным тщанием отрабатывал первую курсовую задачу. Помимо прочего, в порядок приводились все вспомогательные помещения - от коридоров и «вентиляшек» до тамбуров и выгородок. Для командиров групп и старшин команд то был тихий ужас - плафоны, барашки*, задрайки, лампочки, разбегающиеся без присмотра заведующих как тараканы… Необычайный вес на корабле набирали умельцы тачать, строгать, пилить. Кладовые службы снабжения и домашние чуланы офицеров и мичманов ещё до выхода в море были освобождены от стандартных литровых банок. Оказалось, они почти идеально заменяют отсутствующие по тем или иным причинам плафоны светильников во вспомогательных помещениях. Для восстановления комплекта корабельного аварийно-спасательного имущества решением нового командира на основе дивизиона живучести было организовано нештатное ремонтное подразделение.

Расслабиться, тем более уклониться от этих забот, было совершенно невозможно. Ночные проверки корабля обеспечивающей сменой цементировал дотошный контроль заведований офицерами группы руководства полётами. Командир нашёл для новоиспечённых мореманов от авиации самый короткий путь постижения основ корабельного порядка. Впрочем, их вынужденный энтузиазм поддерживало лишь отсутствие подчинённого личного состава и собственных заведований. К тому же, эти новички ещё не вросли корнями в офицерскую среду «Киева».

А для Него это был короткий, хотя и чрезвычайно полезный, даже приятный период. Как, скажем, будь Он человеком, попал бы в хороший профильный санаторий! Командир же, вполне Его понимая, имел в виду и нечто другое: в Средиземке предстоял приём на борт штаба 5-й эскадры. Ударить в грязь лицом они с командиром  не имели права. В этом Он был солидарен с Пыковым!

Так, день за днём, убегали за Его корму океанские мили. БЧ-2 ещё до Фареро-Исландского рубежа провела отстрел артиллерии. Авиаторы, завершив все виды профилактики, провели первые лётные смены Як-38 и Ка-25. Всё остальное крутилось между походными вахтами, учениями, тренировками на боевых постах и уходом за заведованиями.

С широт Биская погода стала улучшаться. Возвращалось летнее, по североморским понятиям, тепло. И как-то неожиданно оказалось, что до Гибралтара уже рукой подать. В один из тех ничем не примечательных дней, ближе к обеду, по всем линиям корабельной трансляции прозвучала необычная команда: «Офицерам и мичманам, отращивающим бороды, подготовиться к построению на носовом подъёмнике!» Команду отдавал лично командир. Таким образом, недоразумение или нечаянная хохма, за которыми неизбежно последовало бы снятие повязки «рцы» или «како»* допустившим оплошность дежурным или вахтенным лицом, решительно исключались.

Через десять минут у довольно внушительного строя новоявленных «бородачей» командира встречал «помоха» - капитан-лейтенант Степахин. Бородка и усы у него смотрелись совсем неплохо. Зная об этом, держался он уверенно. Пыков, окинув взглядом шеренгу, с ироничной ухмылкой объявил цель построения. Смысл его разъяснения был прост: 1) аккуратная бородка, конечно же, может украшать её обладателя и Военно-морской флот, 2) но для этого расти и носиться она должна правильно. 3) К имеющим жидкую растительность от носа до подбородка, особенно светловолосым, первое и второе не относится.

За разъяснением последовал персональный осмотр построенных претендентов. Вердикт командира был беспощаден: СБРИТЬ, СБРИТЬ, СБРИТЬ,.. Сохранивших в том экзотическом «конкурсе» любовно взращённое «сокровище» оказалось всего несколько человек. Среди них третье место, по мнению «болельщиков» из числа получивших своё СБРИТЬ, можно было присудить старшине команды из БЧ-2 мичману Смирнову, второе – «помохе». На первое безоговорочно выходил командир группы ангарно-палубных механизмов старший лейтенант Отрощенко. Его неотразимая иссиня-черная ассирийская бородка и роскошные усы производили впечатление! Пристально посмотрев на офицера, Пыков одобрительно кивнул головой и тоном, не терпящим возражений, изрёк примерно следующее: «А тебе, Отрощенко, если сбреешь сии шедевры, будет от меня несчастье!»

Летом после отпуска Николай прибыл на корабль гладко выбритый. «Жена задолбала, - смущённо улыбаясь, отвечал он любопытствующим. - Щекочет её, видишь ли, вся эта флора, отвлекает. В самый неподходящий момент…» А к следующей БС на крейсере его уже не было. Исчез. Вроде бы в направлении Североморска-3. Риторический вопрос - Что и для кого есть счастье, а что несчастье? – повис в воздухе. Капитанское-то звание, недостижимое по его специализации на береговом аэродроме, он успел «обмыть» ещё с бородой и усами.

 

Предновогодняя неделя началась для крейсера в 64-й точке якорной стоянки на южной окраине средиземного моря Альборан. Оно встретило «Киев» как старого знакомого. С утра приняли на бакштов танкер «Борис Чиликин». А к вечеру планировалась отложенная помывка личного состава, сиречь – баня. До обеда по предложению старпома была развёрнута дезинсекция. Её логическим продолжением должна была стать большая приборка…

Эта короткая передышка отделила начальный этап БС от её основной части. И вот уже отряд кораблей Северного флота, вытянувшись в строй фронта, устремился на восток. Попутный поиск ПЛ, как акция скорее оборонительного характера, дал неожиданно быстрый результат. К исходу первых суток вертолётная эскадрилья «зацепила» неопознанную подводную цель. Контакт был кратковременный, но чёткий. На обнаруженную подлодку был наведён БПК «Адмирал Юмашев». Около часа шла его погоня за подводной тенью. По всем признакам – многоцелевой атомной ПЛ.

«Что ж, неплохо для начала, - читал Он мысли комбрига об «Адмирале Юмашеве», сопровождая его на лифте в оперативную рубку. - Молодой экипаж, перспективный командир, первая серьёзная проверка боевой службой*. Ну, и вертолётчики, конечно, как всегда на высоте».

В оперативной рубке скучал с повязкой «рцы», на которой золотились нашитые буквы «ОД»*, капитан-лейтенант Федотов – флагманский специалист спецсвязи 170-й бригады. Помещение утопало в лучах заходящего солнца. Приспустив козырёк-светофильтр на иллюминатор, Скворцов пристроился на вращающемся кресле у откидного столика. Через несколько минут здесь соберётся походный штаб…

Следующие два дня были отданы штурмовикам. Авиаполку предстояла напряжённая боевая учёба с отработкой навыков практических стрельб и тактики применения различных видов оружия Як-38. Лётчики после двухмесячного простоя в условиях заполярной зимы должны были получить восстановительную лётную практику. Успешно отработав несколько лётных смен штурмовиков, североморцы оставили слева по борту Мальтийский пролив и отвернули на юго-восток.

В заливе Хаммамет у берегов Туниса корабли переведут дух, отметят очередную годовщину корабля и встретят Новый 1979 год.

 

Для 5-й эскадры новый год начнётся большим противолодочным учением. От Эгейского до Балеарского моря растянутся завесы подлодок Северного, Балтийского и Черноморского флотов. Им будут поставлены задачи по поиску и «уничтожению» надводных кораблей условного противника. Цель надводных сил эскадры будет, разумеется, диаметрально противоположной. Мероприятия подобного рода традиционно нацеливались на повышение оперативной готовности сил эскадры и заметно оживляли боевую подготовку кораблей. Помимо прочего, такие учения вынуждали подлодки НАТО покидать занятые эскадрой районы и менять привычные маршруты.

Центральная часть Средиземного моря на карте учений штабного поста  противолодочной борьбы 5-й ОПЭСК была испещрена значками ПЛ «синих», представленных прославленной 4-й эскадрой дизельных подлодок КСФ*. Несколько корабельных КПУГ эскадры были разбросаны по предполагаемым районам их нахождения. «Киеву» с кораблями охранения для поисковых действий отводился обширный район Ионического моря.

Второго января КПУГ во главе с ТАКР снялась с якорей и взяла курс на северо-восток. Сложность предстоящей задачи состояла в том, что надводным кораблям противостояла дизельная ПЛ с контрзадачей атаки «авианосца из состава АУГ противника». Следовательно, застать подлодку врасплох не удастся. Она будет активно уклоняться от обнаружения, чтобы, выждав удобный момент, выйти в торпедную атаку. На её стороне - малая шумность, незначительные размеры и существенное преимущество в дальности обнаружения надводного противника.

По условиям учения район местонахождения ПЛ был ограничен, хотя и достаточно велик. Хорошая для надводных кораблей гидрология района позволяла организовать плотный охват поисковых зон. Использование же на острие поиска противолодочных вертолётов могло отодвинуть корабли от рубежа досягаемости торпедного оружия ПЛ.

Шансы сторон были примерно равны, не считая, быть может, того, что воле и мастерству командира ПЛ противостоял коллективный оппонент – противолодочные расчёты КПУГ во главе с походным штабом.

К исходу 5-го января напряжённая дуэль, близкая к ничейному результату, завершилась всё-таки в пользу КПУГ. Когда на ФКП «Киева» уже потеряли надежду, у кромки района поиска сработало поле гидроакустических буёв. Короткое время спустя четвёрке Ка-25 под руководством подполковника Бурцева удалось установить контакт с неопознанной подводной целью. Его тонкая нить, поминутно обрываясь, всё-таки вилась и вилась, принимая определённость координат и параметров движения обнаруженного объекта. В конце концов, на подлодку удалось навести БПК «Смышлёный», который находился к ней ближе, чем «Киев» и «Адмирал Юмашев».

Общее время работы с ПЛ не превысило 30 минут. У самой кромки полигона она словно растворилась в средиземноморских глубинах…

 

Следующая неделя прошла под знаком отработки организации встречного морского боя с авианосной группировкой второго оперативного соединения 6-го флота ВМС США. Роль флагмана в ней отводилась ударному авианосцу «Форрестол», патрулирующему восточное Средиземноморье.

В самом начале года внешнюю политику Америки всколыхнули два события. Одно хорошее – США установили дипломатические отношения с Китаем, другое плохое – исламские революционеры под знамёнами аятоллы Хомейни были как никогда близки к захвату власти в шахском Иране. Немногим больше, чем через месяц, когда в Тегеране повстанцами будет захвачено американское посольство, «Форрестол» перебросят в район Персидского залива. Пока же авианосец отрабатывал обычные мероприятия боевой подготовки, курсируя от израильской Хайфы к ливанскому Бейруту или к восточной оконечности острова Крит.

Хорошо знакомая «Киеву» задача встречного боя с АУГ решалась на фоне нарастающей интенсивности полётов Як-38 и поэтапной сдачи походному штабу задачи К-1. Отряд тем временем неторопливо продвигался от юго-восточной оконечности Сицилии в направлении острова Крит. К исходу четвёртых суток напряжённой работы радиоразведки, наконец, удалось установить координаты «Форрестола» и нескольких кораблей ядра его охранения.

Ордер авианосца к этому времени вошёл в зону досягаемости «Базальта» ТАКР. Однако эскадра потребовала реализации варианта условного ракетно-штурмового удара. Вследствие  ограниченных возможностей Як-38 по дальности действия, учение, таким образом, растягивалось ещё минимум на двое суток. Или больше, если американский авианосец начнёт смещаться к востоку.

…14 января на максимальной шкале навигационной РЛС «Киева» прорезались размытые контуры западной оконечности острова Крит. С выходом ТАКР на дальность целеуказания комплексу УРО от вертолёта Ка-25РЦ* корабельная авиация была готова к выполнению штурмового удара. Доклад об этом  немедленно ушёл на 5-ю эскадру. Там, сопоставив данные «Киева» с информацией кораблей непосредственного слежения за «Форрестолом», дали команду отбоя учения и зачли результаты работы ТАКР с оценкой «хорошо».

Впереди было ещё два дня полётов Як-38 на технику пилотирования и на полную дальность.

Так, незаметно подошёл к концу первый месяц боевой службы кораблей Северного флота в составе 5-й эскадры.

***

В точку 52 отряд прибыл утром 17 января. «Рябиновка» встречала североморцев звуками горнов и склянок кораблей и судов ВМФ, начинающих рабочий день. Среди них выделялись новенький, как с иголочки, корабль комплексного снабжения (ККС) «Березина»* и плавбаза ПЛ «Иван Колышкин» под флагом командира 5-й эскадры.

«Киев», «Смышлёный» и «Юмашев» встали на якоря в юго-западной оконечности «посёлка», минимум втрое увеличив его совокупный брутто-регистровый показатель и раз в пять – население. Следом за ними в точку якорной стоянки проследовал ракетный крейсер «Бидл»* ВМС США, увязавшийся за «Киевом» ещё в Ионическом море.

Этот представитель 6-го флота вёл себя немного странно, но особо не досаждал. Вот и сейчас он, судя по всему, на якорь становиться не собирался, медленно-медленно лавируя между советскими кораблями и судами. По данным поста радиотехнической разведки, развёрнутого в БИЦ, по задачам и возможностям «Бидл» был сопоставим с БПК «Адмирал Юмашев». По справочной информации этот корабль участвовал в американской агрессии против Вьетнама. И даже сбил в Тонкинском заливе два истребителя МиГ-21. По всему выходило, что это серьёзный противник.

В этот же день «Киев» принял на борт штаб Средиземноморской эскадры. Переезд прошёл организованно и быстро. Личный состав штаба имел солидный опыт таких передислокаций. А на ТАКР приём и большего количества людей никогда не вызывал затруднений. Плавсредства кораблей эскадры и вертолёты ТАКР быстро управились с переброской штабников и их нехитрого скарба. Каюты, кубрики и служебные помещения на крейсере были подготовлены заранее. В какой-то степени пострадал при этом походный штаб: на ФКП его специалистам пришлось потесниться, а оперативную рубку - освободить. Часть «флажков» перебралась на «Юмашев» в привычную, в общем, обстановку (в Североморске штаб бригады не баловал «Киев» своим присутствием, кочуя с одного «аза»* на другой).

Обед для руководства эскадры и большей части её флагманских специалистов был подан уже на «Киеве», а к ужину лёгкий бедлам и суета переезда практически сошли на нет. Началась новая для ТАКР жизнь флагманского корабля 5-й эскадры.

Дней десять атмосферу крейсера электризовал жёсткий прессинг хозяев средиземноморских владений ВМФ. Офицерам 5-й эскадры нужно было привыкнуть к необычному для них кораблю, убедиться, что здесь можно работать. Ну а по жизни - обрести уверенность, что этот гигант не взорвётся, не утонет и не сгорит, образно выражаясь, в самое неподходящее время. Впрочем, довольно скоро всё притёрлось, поуспокоилось. Жизнь штаба и экипажа вернулись в привычную, накатанную колею готовностей, тренировок и учений ходовых и стояночных будней. По мере знакомства с «Киевом» росло не только доверие, но и симпатия к нему штабистов всех возрастов и рангов. Таких бытовых условий, простора, возможностей техники и оружия, сосредоточенных на одном корабле, нигде и никогда им наблюдать пока ещё не доводилось!

…Неделей раньше на связь с командиром эскадры контр-адмиралом Рябинским выходил начальник Главного штаба ВМФ адмирал флота Егоров. Предваряя события, он сообщил, что к концу февраля начнётся переход на ТОФ большой группы кораблей во главе с ТАКР «Минск». Из разговора Рябинский понял, что на Средиземном море планируются совместные действия двух авианесущих крейсеров. Общее руководство учебно-боевыми акциями будет осуществляться с «Минска» кем-то из высшего руководства ВМФ. 5-я ОПЭСК должна быть готова к этим мероприятиям, а «Киев» возглавит в них первую авианосную группировку сил ВМФ под флагом командира 5-й эскадры.

Несколько позже циркуляр из Москвы уточнит эту установку. Встречный морской бой авианесущих крейсеров будет фигурировать в качестве одного из начальных эпизодов их совместного плавания. «Киевское» учение по «Форрестолу» оставило в тени этапы вертолётного целеуказания комплексу УРО и штурмового удара Як-38. Поэтому, как посчитали штабы, готовность к этим действиям надлежало закрепить.

Для этого из центральной части Средиземного моря к западной оконечности Крита был отозван отряд черноморских кораблей в составе БПК «Смелый» и СКР «Деятельный». Им предстояло играть роль кораблей охранения АУГ. В назначенной точке к ним должен был присоединиться танкер «Иван Бубнов», который будет имитировать авианосец «синих». «Киев» и «Юмашев» снялись с якорей после почти недельной стоянки в точке 52. «Смышлёный» же был оставлен там решением командира эскадры – «за старшего».

…Учебный встречный бой был разыгран «Киевом» как по нотам. Радиоразведка, вертолёт-целеуказатель, расчёты УРО и четвёрка штурмовиков отработали свои задачи без осечек. И общая отличная оценка крейсеру была вполне заслуженной. Правда, кое у кого из руководителей лёгкую досаду вызывало то, что для «добития авианосца» ТАКР вынужден был подходить к нему на недопустимо малую с точки зрения тактики дистанцию. Но все надеялись -  это временно. Як-38, непременно, будет летать дальше, как обещают представители Московского машиностроительного завода «Скорость»!

***

Лётчикам 279-го ОКШАП лучше других была понятна эта озабоченность. И всё-таки, несмотря ни на что, они были преданы своему скромному по ТТХ и исключительно сложному в управлении самолёту. Если возникал разговор о его возможностях, в узком кругу они твёрдо отвечали друзьям-морякам, что, когда потребуется, любой из них, даже на этом Яке, даст необходимую дальность полёта! Но добавляли при этом: «В один конец…».

То были удивительные парни. И им можно было верить: если потребуется - дадут! Долетят! Чего бы это ни стоило! Бывало, в критических ситуациях лётчик становился как бы естественным продолжением своей крылатой машины. И тогда - свершалось казавшееся невозможным.

Показательным в этом отношении был уни­кальный полёт майора Колесниченко. Однажды, при заходе на посадку, почти у кормового среза полётной палубы крейсера отказала систе­ма запуска одного из подъёмных двигателей его штурмовика. Стала  резко падать скорость: автоматика запрограммированно гасила мощность работы маршевого двигателя. В гнетущие секунды, когда самолёт исчез из поля зрения под бортом корабля, у всех наблюдающих посадку захолодело в груди. И трудно было поверить, что непоправимого всё-таки не произошло. Надсадно ревя, штурмовик вырастал из-под спонсона, подобный сказочной птице феникс, возносящейся из пепла! Вот он, медленно поднимаясь, прошел носовую часть корабля и, как-то неуверенно набирая скорость, пошёл на второй посадочный круг. В подобных об­стоятельствах лётчик обязан катапультироваться, ибо самолёт в любой момент может рухнуть в воду. Однако Колесниченко, пройдя рядом с ТАКР на уровне значительно ниже палубы корабля, то есть на высоте порядка 10 (!) метров, вытянул свой «Як» на второй круг. Ему, к счастью, удалось стабилизировать работу подъёмно-маршевого дви­гателя, запустить-таки оба подъёмных и теперь уже благополучно сесть на палубу!

Другой случай, произошедший несколько позже, – уже не лётное мастерство, скорее воздушная эквилибристика! В присут­ствии Главкома ВМФ, а он часто посещал флагман флота страны, производились плановые полё­ты с боевым применением авиационного ору­жия. Подполковник Едуш после успешных стрельб по мишени доложил на СКП, что несколь­ко неуправляемых ракет не сошли с направляющих, застряли в гнёздах кассеты НУРС. Команду освободиться от кассеты выполнить также не удавалось, а топливо уже было на исходе. И он принял решение посадить Як-38 на палубу «задом», то есть носом в корму корабля. Так, чтобы, если ракеты всё-таки стартуют, то не наделают бед - уйдут в кормовые сектора, свободные от людей и техники. Посадка про­шла безупречно! Главком, пораженный мужеством и про­фессиональным мастерством лётчика, наградил его цен­ным подарком…

Отдадим должное тем лётчикам и их крылатым машинам и мы, Читатель. Увидеть подобное на наших кораблях, а самое главное тот чудо-самолёт, который при всех своих недостатках на десятилетия опередил время, шансов, даже в отдалённом будущем, у нас нет!

К 18 января в авиаполку произошло несколько важных и памятных событий. Один за другим выполнили сотые посадки на ТАКР «Киев» лётчики Колесниченко, Алифанов и Едуш. Все они были пилотами экстра-класса. Но всё-таки подполковника Едуша следует отметить особо. Как и у первого командира 279-го ОКШАП полковника Матковского, у него был свой неповторимый лётный почерк аса-«вертикала». Вскоре он возглавит авиаполк. И в этом качестве будет лично начи­нать каждую лёт­ную смену, давая пример, - как надо летать! А под зана­вес - ставить точку: вот так надо закан­чивать, чтобы назав­тра хотелось ещё большего!

***

По завершении учебного встречного боя «Киев» и «Юмашев» уже поджидал в соседнем квадрате ККС «Березина». На этот уникальный корабль возлагалась задача обеспечения кораблей боевой службы зенитными ракетами, противолодочным, артиллерийским и авиационными боеприпасами, материально-техническими средствами, запасными частями различного назначения, продовольствием, водой и топливом. Передача этих предметов снабжения могла осуществляться на ходах в 12-18 узлов при волнении моря до 5 баллов. «Березина» была оборудована канатной дорогой для обеспечение передачи сухих грузов массой до 2.5 т, и устройством для передачи траверзным и кильватерным способами жидких грузов. Производительность при этом достигала 130 тонн в час.

Для передачи грузов могли использоваться и корабельные вертолёты. Для этого в корме ККС была оборудована площадка и имелся ангар. Помимо прочего, предусматривалась доставка к местам БС личного состава в количестве до 182 человек. Это было особенно важно для подлодок в море, на которых производилась смена или пополнение экипажей.

Ещё в 1978 году на Черном море ККС «Березина» и ТАКР «Минск» провели комплексные испытания устройств передачи грузов и вертолётного комплекса. Тогда были испытаны устройства траверзной передачи грузов. В январе 1979 года «Березина» вышла на свою первую боевую службу. Теперь ей предстояла практическая отработка задач материально-технического обеспечения кораблей и судов ВМФ в реальных условиях.

На сей раз, задача «Киева» и «Березины» была больше ответственной, нежели сложной. Впервые в ВМФ на ходу в море нужно было передать на корабль боезапас. В то же время совместная работа ТАКР и ККС была скорее учебно-тренировочной. Корабли должны были почувствовать специфику взаимодействия друг с другом. Подход и установка транспортных дорог, а также контроль местоположения ККС по навигации и управлению кораблём оказались для «Киева» почти привычными при работе с обычным танкером. Перегрузка единственной торпеды прошла без каких-либо проблем. Таким образом, первый блин не был комом. И уже в ближайшее время должны были состояться более масштабные загрузки с ККС на «Киев» боезапаса, топлива, воды и продовольствия.

С окончанием работы «Березина» взяла курс на залив Эс-Салум, а «Киев» и «Юмашев» продолжили плавание. ТАКР предстояло несколько дней полётов Як-38 с выполнением стрельб по бурунной мишени*.

Мягкая, почти условная по российским меркам средиземноморская зима горазда на сюрпризы. Но в те благодатные деньки конца января – начала февраля яркое солнце, безоблачное небо и +18° С за бортом наполняли окружающий мир безмятежным предощущением чего-то значительного, светлого.

Семь лётных смен авиаполка с коротким стояночным перерывом в 52-й точке прошли насыщенно и продуктивно. При выполнении стрельб штурмовиками чередовалось применение артустановок ВСПУ-36 и неуправляемых ракет С-5КО. Результаты были, как минимум, хорошие. Очередная мишень уничтожалась, как правило, с первого, в крайнем случае -  со второго захода Як-38. Плановая таблица стрельб была очень плотной, и специальная команда, обосновавшаяся в помещении кормовых швартовных устройств, сбивалась с ног, отправляя за борт всё новые и новые мишени. Теперь на корабле знали – в авиаполку немало подлинных мастеров, как выразился комбриг, кинжального огня! Лучшими среди них были лётчики Гусенков, Едуш, Кондратьев и Митин.

***

К исходу второго месяца боевой службы подошло время планово-предупредительного ремонта. К этому времени стало заметно, что жизнь на крейсере меняется. Установки Пыкова по общекорабельной жизни и службе вольной трактовки или двойного толкования не допускали. А его энергии хватало, казалось, на всё - от организации утренней физзарядки и учёбы старшинского состава до дополнительных завтраков ночной вахты и подготовки вахтенных офицеров. Контроль исполнительности был жесточайший. И к этому все мало-помалу стали привыкать. По духу, стилю руководства и службы, даже по отдельным элементам боевой организации это был уже другой корабль!

Новый командир врастал в корабль без комплексов и суеты, не опасаясь возможных ошибок. Позже он признается, что особенности службы на авианосце станут ему в полной мере понятны только к концу первого года командования крейсером. Однако и с первых дней БС было ясно – «Киев» обрёл командира, соответствующего масштабу предстоящих ему задач. Как бы подтверждением тому стало присвоение Пыкову воинского звания капитан 1 ранга.

Пожалуй, Владимиру Николаевичу повезло в том, что его командирское становление на «Киеве» совпало с боевой службой. Несомненно, повезло ему и с большим замом - Александром Александровичем Пенкиным. Мало кто догадывался, что отношения между ними поначалу складываются непросто. Сошлись две личности, два характера. Не раз и не два Пенкин в глаза говорил командиру о недопустимости резкости на грани грубости или унижения достоинства подчинённых. К счастью, оба сумели по достоинству оценить друг друга и довольно быстро нашли общий язык. Это будет очень сильная пара руководителей - Пыков и Пенкин!

 

Параллельно начатому ППР была развёрнута покраска борта и надстройки крейсера. Эскадра приветствовала это начинание. Никто не хотел, чтобы авианосец-первенец, да ещё и флагманский корабль эскадры, рядом со своим младшим собратом выглядел гадким утёнком! Было известно, что «Минск» с кораблями охранения должен прибыть в точку 52 в последних числах февраля.

…Павел ждал «Минск» с особым чувством. Здесь, не считая Лёни Сурина, у него было немало друзей. На родном «Киеве» с техникой на этот раз проблем практически не было. Время летело быстро. На ежесуточные вахты в БИЦ, как на осевой стержень, нанизывались обычные дела и заботы по группе. Не в тягость было периодическое замещение им комдива Макиева, который уже начал почитывать академические учебники, выходя на дальние подступы подготовки к вступительным экзаменам в ВМА. С новым начальником РТС – Юрием Семёновичем Прониным - отношения складывались в целом неплохо.

С последней почтой пришло два письма. Анюта писала, что дома всё в порядке. На вложенном альбомном листе красовался рисунок Сашеньки - кораблик на волне с забавными каракулями, которые, конечно же, помогала нацарапать мама: «Папа, жду тебя! Очень!!!». А на другом вложенном тетрадном листе в клеточку был обведён контур ладошки Женечки…

Второе письмо было от Астахова. Игорь живописал службу «на побережье», тяготы пережитой полярной ночи и личных «планов громадьё». Но за строками его письма проскальзывала какая-то неудовлетворённость. Непонятно чем… Или Павлу это только показалось?

КОРАБЕЛЬНЫЙ ХРОНОГРАФ

22.12.78 г. Неделя на БС. Широта Ла-Манша. Приборки, смотры, осмотры, АСИ, дельные вещи^* – возведены в абсолют. Заведование группы в относительном порядке …до очередной кражи с объекта какого-нибудь сраного «барашка».

28.12.78 г. Три дня назад проскочили Гибралтар. Потом два дня отстояли в точке 64. Сегодня - курс на восток: попутный поиск ПЛ.

30.12.78 г. Точка 41. Пополнение запасов. Завтра - торжества по случаю Дня корабля и новогодние приготовления.

06.01.79 г. Четверо суток отработали с нашими северными ПЛ.

18.01.79 г. Точка 52. Получили первую почту. Погода неважная по сравнению с прошлогодней. Как и вся БС, по сравнению с первой. Никакого «романтизьму». Задолбали с отработкой организации службы и содержанием заведований. Вчера приняли на борт штаб 5-й эскадры.

21.01.79 г. Завтра выход в море на учение эскадры «Ракетно-штурмовой удар по АУГ».

10.02.79 г. После недели полётов Як-38 опять точка 52. С Толей Дякиным* «рулим» покрасочной бригадой РТС. За нами носовая часть борта. Довольно муторное это занятие, надо сказать, покраска. Особенно на ветру, да по морской соли.

17.02.79 г. Закончен ППР. Чуть было не выскочили на полёты, но что-то не «сложилось» и вот опять идем …на бак докрашивать борт. Коллектив РТС с новым начальником становится иным. «Перестарков» из числа офицеров остается не так уж и много. И это хорошо: жизнь как бы соскальзывает с мёртвой кадровой точки.

27.02.79 г. Эс-Салум. Ждём «Минск».

04.03.79 г. Проспал после «собаки»* час «ранних» выборов*. Проголосовал в числе последних. Наш маленький зам Володя Борисов обиделся.

08.03.79 г. Залив Хаммамет. Лучший подарок в праздничный (хотя и женский) день - визит боевых друзей с «Минска». А в их первых рядах, конечно же, он - Лёня Сурин!

10.03.79 г. Тирренское море, поиск ПЛАРБ.

14.03.79 г. 64-я точка. На якоре. Поисковая операция прошла гладко. Вчера простились с «Минском» и как бы немного осиротели. Радость встречи, печаль расставания… Эту лирическую хандру вмиг слизнуло происшествие с затоплением приёмопередатчика РЛС «Фрегат»… В ноль часов съёмка с якоря и начало движения в сторону Гибралтара.

16.03.79 г. Атлантика. У РТС сейчас только одна задача – ввести в строй «Фрегат».

21.03.79 г. Прошли Фареры. Норвегия где-то далеко-далеко на северо-востоке.

22.03.79 г. Без конца прибираемся, «смотримся» по 10 раз на день - будто на свадьбу собираемся. «Фрегат» после спиртовой «промывки» и сборки, кажется, задышал!

28.03.79 г. Утро, 8.30. Становимся на родную бочку. Дома!

***

Поздно вечером 27 февраля в залив Эс-Салум вошёл отряд кораблей во главе с ТАКР «Минск». Но только наутро следующего дня можно было прочувствовать всю мощь группировки надводных сил ВМФ, собранной в 52-й точке. Военно-морской глаз тешил подбор и внешний вид кораблей. Не считая «Киева» и «Минска», внимание привлекали новые, только что принятые в состав ВМФ большие противолодочные корабли проекта 1134А «Адмирал Юмашев», проекта 1134Б – «Петропавловск» и «Ташкент», большой десантный корабль проекта 1174 «Иван Рогов» и корабль комплексного снабжения «Березина». Вместе с судами вспомогательного флота в точке насчитывалось около полутора десятков вымпелов. Среди них совершенно терялся атомный ракетный крейсер ВМС США «Южная Каролина»*, опекавший «Минск» с момента его выхода из Черноморских проливов.

Было известно, что общее руководство совместными действиями авианосных ударных групп (АУГ-1 во главе с ТАКР «Киев» и АУГ-2 во главе с ТАКР «Минск») будет осуществлять командующий Черноморским флотом адмирал Ховрин. Вместе с сопровождающими лицами он находился на борту ТАКР «Минск». Переход кораблей из Севастополя на ТОФ возглавлял командир 10-й ОПЭСК Тихоокеанского флота контр-адмирал Варганов.

Два дня, отпущенные на пополнение запасов прибывших и общую постановку задач АУГ-1 и АУГ-2, промелькнули незаметно. Некоторое разнообразие в стояночные будни внёс неожиданный заход в «Рябиновку» британского авианосца «Гермес».

Скоро выяснится, что из Персидского залива этот корабль, пройдя Суэцкий канал, проследует в военно-морскую базу Гибралтар. Станет известно также, что на борту «Гермеса» находилась группа стажёров из состава экипажа английского авианосца нового поколения «Инвинсибл» (эта новостройка  уже готовилась к выходу на испытания). Три года спустя «Инвинсибл» и «Гермес» составят основу морских экспедиционных сил Англии в англо-аргентинском конфликте 1982 года. С них будут взлетать и достаточно успешно решать поставленные задачи палубные истребители «Си Харриер».

Ну, а в тот день 1 марта 1979 года «Гермес», умерив ход до самого малого, прошёл скопление кораблей 5-й эскадры, разойдясь с «Киевом» левыми бортами. На его полётной палубе от бака и до заднего среза надстройки толпилось большое количество людей. Все с любопытством рассматривали советские корабли, некоторые приветственно размахивали руками.

Ещё до появления в точке, авианосец поднял пару вертолётов «Си Кинг», как бы предупреждая о скором своём появлении. Вертолёты по-хозяйски облетели корабли ВМФ. «Не обращая внимания» на происходящее, они несколько раз пересекли посадочную глиссаду «Киева», на борт которого вертолётами Ка-25 выполнялась переброска с ККС «Березина» технических грузов. Завершая блиц-визит, «Гермес» плавно развернулся и ушёл на северо-запад. По тем временам это был беспрецедентный случай подхода авианосца одной из противостоящих на средиземноморье сторон к авианосцу другой…

 

Рано утром следующего дня корабли снялись с якорей. «Киев» с «Юмашевым», «Смышлёным» и «Березиной» ушли далеко вперёд. Они будут имитировать для «Минска» АУГ «противника», по которому будет отрабатываться нанесение ракетно-штурмового удара. АУГ-2 также уйдёт в неизвестном для АУГ-1 направлении. Для «Киева» она также будет объектом нанесения удара. Это учение вытянется почти на трое суток и будет особенно полезно младшему собрату «Киева», только-только начинающему свой флотский путь.

Ещё на этапе развёртывания сил была закончена отработка приёма грузов вертолётами  с «Березины» на «Киев». А через несколько дней ККС проведёт полномасштабную работу с кораблями по одновременной передаче на них основного ассортимента материально-технического снабжения. Как следует из документов, 6 марта с ККС «Березина» будет передано:

- на ТАКР «Киев» (траверзным способом) - 7 зенитных ракет, 1 торпеда, 8 реактивных глубинных бомб, 2 тонны технического имущества, 47 тонн продовольствия, 20 тонн топлива и 370 тонн пресной воды;

- на БПК «Адмирал Юмашев» (траверзным способом) - 14,5 тонны продовольствия и 60 тонн пресной воды;

- на БПК «Смышленый» (кильватерным способом) - 350 тонн топлива и 50 тонн пресной воды.

Ещё многие годы ККС «Березина» будет обеспечивать корабли ВМФ на морских и океанских просторах. Однако так и останется единственным и по существу экспериментальным образцом проекта 1833. Такой корабль был бы бесценным, например, в экспедиционных действиях ВМФ, подобных англо-аргентинскому конфликту, или в реальных боевых действиях. Однако в условиях боевой службы мирного времени пополнение корабельных арсеналов не относилось к числу востребованных задач. А топливо, воду и продовольствие проще и дешевле было поставлять к местам БС обычными судами вспомогательного флота.

 

Самым непредсказуемым и сложным во встречном морском бою всегда было выявление условного противника и идентификация целей в составе его ордера. Однако на этот раз «Киев» действовал в облегчённых условиях, адаптированных под боевую учёбу «Минска», и без особых проблем решил данную задачу. Остальные действия по плану учения были отработаны и неоднократно проверены уже на этой БС. Повторить их никакого труда не составляло. И к исходу третьих суток посредники от 5-й эскадры зафиксировали положительный результат. Все эти дни крейсером выполнялся попутный поиск ПЛ, а также полёты Як-38 в дневное и Ка-25 в вечернее и ночное время. К исходу субботы корабли АУГ-1 и АУГ-2 добрались до центральной части Средиземного моря.

Воскресный день 4 марта, по крайней мере для политработников, был ответственным и важным. В условиях плавания и динамичных, многопрофильных учебно-боевых действий нужно было организованно провести голосование по выборам в Верховный Совет СССР. К мероприятию, конечно, заблаговременно готовились. Поэтому накладок не было. И уже к полудню капитан 3 ранга Пенкин доложил начальнику политотдела 5-й эскадры контр-адмиралу Рыбаку о завершении голосования.

Этот день оказался удобным для посещения «Киева» командующим КЧФ. Адмирал Ховрин был, вероятно, рад возможности посетить авианосец-первенец, с которым его немало связывало. Когда вертолёт, которым он прибыл с ТАКР «Минск», откатили на площадку «С», экипаж был выстроен по большому сбору. Обходя строй, командующий, несомненно, отметил подтянутость личного состава, собранность волевого, энергичного командира и образцовый порядок на полётной палубе. Николай Иванович поблагодарил моряков и лётчиков за успешное решение задач боевой службы и выразил пожелание принять участие в голосовании здесь, на «Киеве», вместе с его экипажем. Бывший заместитель командира 170-й бригады по политчасти, в то время капитан второго ранга Мельник, спустя многие годы вспомнит об этом так:

 

«Прилетев к нам на вертолёте с ТАКР «Минск», командующий Черноморским флотом адмирал Ховрин поинтересовался ходом выборов, количеством из­бирателей, а затем сказал: «Я считаю неэтичным голосовать за себя на черноморских кораблях. Поэтому прилетел к вам, чтобы прого­лосовать за вашего командующего адмирала Влади­мира Николаевича Чернавина. Думаю, что это будет пра­вильно!»

 

С первых дней военно-морской службы «Киев» было трудно удивить начальственным авторитетом: Ну, - адмирал, ну, - командующий! …В том строю уже далеко не все знали, что перед ними не просто полный адмирал*, не просто командующий Черноморским флотом – перед ними флотский военачальник, вручивший крейсеру его боевое знамя – Военно-морской флаг. Время быстро стирает краски!

 

В понедельник погода неожиданно стала портиться. Запланированные полёты Як-38 пришлось отменить. И корабли авианосных ударных групп начали запланированное учение по совместному плаванию в составе авианосного ударного соединения. Им предстояла отработка перестроений в боевые порядки, соответствующие типовым наступательным и оборонительным действиям кораблей такого соединения в различных тактических ситуациях.

К 14.00 первый объединённый походный ордер, оптимизированный для ПВО, был сформирован. Вахтенный офицер «Киева» капитан-лейтенант Гостюшев неторопливо записывал в вахтенный журнал: 14.00; j=35°29'52 С.Ш., l=16°30'17 В.Д.; море 5-6 балов, ветер юго-западный - 15м/с; температура воздуха +14° С, температура воды +16° С. Корабль отраба…

Его усердную работу буквально на полуслове оборвал резкий, хрипловатый, немного плывущий голос из динамика связного коммутатора. По указанию стоявшего рядом комбрига Скворцова, державшего в руке телефонную трубку, вахтенный связист переключил оперативную телефонную связь в громкоговорящий режим.

Адмирал Ховрин с борта ТАКР «Минск» приказывал: «Командирам кораблей! Записать в вахтенные журналы: В 14.00 5 марта 1979 года в центральном районе Средиземного моря с координатами 35°30’ северной широты, 16°30’ восточной долготы - сформировано первое авианосное ударное соединение ВМФ СССР в составе тяжелых авианесущих крейсеров «Киев» и «Минск», десяти кораблей охранения, двух атомных подводных лодок и трёх судов плавучего тыла».

Вахтенный офицер поднял голову, поймал взгляд командира, восседающего в своем кресле, и дал понять, что указание к исполнению принято. Дополнительный текст легко вошёл в текущую запись. Осталось перечислить корабли объединённого ордера с пеленгами и дистанциями на них с «Киева», доложенными БИЦ: ТАКР «Минск», БПК «Петропавловск», «Ташкент», «Адмирал Юмашев», «Смышлёный», «Смелый», СКР «Грозящий», «Деятельный», БДК «Иван Рогов», ККС «Березина», танкеры «Борис Чиликин» и «Иван Бубнов». «Подлодки-атомоходы, понятно, к надводным объектам не относятся, - машинально констатировал Гостюшев.- А вот «супостата» надо зафиксировать. Куда ж его денешь?»

За манёврами кораблей эскадры пристально наблюдали «Южная Каролина» и подошедший с утра итальянский эсминец «Ачитола». Но лучше всех, если не значимость, то масштаб события, могли оценить с воздуха лётчики базовой патрульной авиации НАТО. В тот день времени и горючего на корабли 5-й эскадры они не жалели. И происходящее того стоило!

Учение закончилось только утром следующего дня. В 10.00 совместный ордер был распущен. АУГ-1 и АУГ-2 разошлись для решения текущих задач по своим планам. К концу дня все корабли должны были встать на якоря в заливе Хаммамет.

 

На рассвете 7-го марта с обходных мостиков «Киева» открылась панорама 3-й точки якорной стоянки. Здесь у берегов Туниса было, пожалуй, немного теплее и тише, чем в точке 52, но ещё более «многолюдно». «Киев», как центр стояночного ордера, окружали застывшие на якорях корабли, суда, большие и малые. Здесь и там между своими опытный взгляд без труда выделял чужих. Их тоже было немало: американцы, англичане, итальянцы, французы, достоинством от атомного крейсера до тральщика. БИЦ и сигнальщики только к утру разобрались с этим военно-морским «Вавилоном».

…На начало рабочего дня адмиралом Ховриным был назначен разбор учений, который будет проведён на борту ТАКР «Минск». Ходом и результатами выполненных действий командующий останется доволен, хотя и отметит ряд недостатков. Поблагодарив участников учений, адмирал особо выделит дальневосточников, которым предстоял переход через три океана, и пожелает всем участникам счастливого плавания.

После этого Ховрин перейдёт с ТАКР «Минск» на СКР «Деятельный». Сторожевик обойдёт строй кораблей ВМФ в точке и возьмёт курс на Севастополь. С «Деятельным» уйдёт и СКР «Грозящий». Этот корабль направится через Суэцкий канал в Индийский океан. Там, у острова Сокотра, он будет ждать ТАКР «Минск».

 

После напряжённого недельного плавания праздничный день 8 марта оказался очень кстати. Корабли отдыхали, отдыхали и люди. Одни пытались позагорать или поискать удачи в рыбной ловле, другие были рады возможности найти тихий уголок, где можно было полистать книгу, перечитать письмо из дома или просто вздремнуть. На «Киеве» и «Минске» доступных развлечений было, безусловно, больше, чем на других кораблях. На полётных палубах можно было устраивать состязания, например, по бегу, спортивной ходьбе, традиционному для флота перетягиванию каната, а также поиграть в волейбол или мини-футбол.

Не считая этого, в тот день некоторым представителям ТАКР повезло больше остальных. С «Минска» на «Киев» и с «Киева» на «Минск» были высажены дружеские десанты офицеров и мичманов, сумевших пробиться на гостевые рейсы своих барказов. Среди представителей первых экипажей крейсеров было немало друзей и хороших знакомых - по стажировкам на «Киеве» в 1976 году, по совместной боевой учёбе начала 1978 года в крымских Саках авиаторов 279-го и 311-го («минского») авиаполков!

Участникам состоявшихся встреч то редкое по эмоциональному накалу событие совместной боевой службы запомнится на всю оставшуюся жизнь!

***

Следующим этапом совместных действий авианесущих крейсеров был поиск ПЛАРБ вероятного противника. Первой снялась с якорей и к 11.00 растворилась у горизонта в направлении Тунисского пролива корабельная поисковая группа во главе с ТАКР «Минск». Ей предстоял поиск ПЛ в районе юго-восточнее острова Сардиния.

Для «киевской» КПУГ путь к району поиска в южной оконечности Тирренского моря был короче. Соответственно, съёмка с якорей для неё была назначена на более позднее время. С утра же буднично, почти незаметно для экипажа большая часть штаба 5-й эскадры перебралась с ТАКР на прибывшую ночью плавбазу «Иван Колышкин».

…К исходу вторых суток поиска ГАС «Орион» ТАКР «Киев» был установлен контакт с иностранной ПЛ. После выработки координат и параметров движения по ней была выполнена учебная атака ракетным противолодочным комплексом «Вихрь». После этого контакт удалось передать сначала БПК «Адмирал Юмашев», затем корабельным вертолётам. По установленным признакам и характеру маневрирования это была многоцелевая атомная ПЛ. Общее время поддержания контакта с ней приближалось к двум часам.

«Неплохой результат, - отметил по завершении работы с лодкой комбриг Скворцов. - Выявлена и условно устранена угроза «Киеву» и «Минску». Будем надеяться, что и главная цель поисковой операции - ПЛАРБ – от «Минска» не уйдёт! По информации от КПУГ-2 противодействие ей со стороны авиации и кораблей НАТО представляется внушительным. Обычно это верный признак того, что их подлодка находится в зоне поиска!»

Скоро стало известно, что «Минск» также имел контакт с ПЛ, установленный его корабельными вертолётами. Таким образом, у 5-й эскадры были все основания считать проведённую авианесущими крейсерами поисковую операцию успешной!

 

Всю ночь корабли АУГ-1 и АУГ-2 двигались к точке рандеву, отстоящей  от острова Сардиния примерно на 50 миль к юго-западу. 12 марта должны были состояться совместные полёты Як-38 с ТАКР «Киев» и ТАКР «Минск».

В 9.30 корабли авианосного соединения заняли назначенные в общем строю места. «Минск» оказался справа по борту «Киева» на дистанции 25 кабельтов. При этой диспозиции «киевские» штурмовики будут заходить на посадку левым кругом, «минские» – правым, а по «коробочке» между ТАКР будут барражировать вертолёты-спасатели.

По замыслу командования ВВС Военно-морского флота целью этих экспериментальных полётов являлись:

- отработка организации управления полётами при интенсивном воздушном движении с подъёмом в воздух и посадкой на каждый корабль значительного числа штурмовиков;

- проверка действенности подготовленных организационных схем сбора и роспуска объединённых тактических групп Як-38;

- тактическая оценка реальных возможностей Як-38 в задаче нанесения штурмового удара по условной цели несколькими тактическими группами самолётов;

- проверка качества совместной работы и электромагнитной совместимости радиоэлектронных средств навигации, радиосвязи, освещения обстановки, привода и посадки в условиях плавания большой группировки кораблей.

К 10.00 все приготовления были закончены и начались совместные полёты. Сначала взлёт самолетов производили поочерёдно с каждого ТАКР. После этого осуществлялся сбор Як-38 в группы в точке встречи методом «догона» и, наконец, совершался их совместный полёт. На подходе к объекту-цели самолёты расходились для нанесения удара по ней с двух или трёх направлений. Управление штурмовиками по маршруту туда и обратно, а также в районе атакуемой цели производилось с флагманского командного пункта ТАКР офицерами боевого управления. При возвращении на корабли объединённая группа распускалась, и каждый самолёт садилась на свой корабль. Управление заходом на посадку и посадкой выполняли руководители полётов с СКП авианесущих крейсеров по отработанным схемам.

Сразу же стало ясно, что на раздельный взлёт и последующий сбор группы тратится непозволительно много времени. Поэтому подъём самолётов стали производить одновременно с обоих ТАКР, сокращая эту и другие составляющие времени подготовительного этапа. Для Як-38 это было очень важно: каждая сэкономленная минута была эквивалентна дополнительному десятку километров к его тактическому радиусу!

В стремлении успеть как можно больше время пролетело незаметно. И к 18.00 план совместных полётов был выполнен с общей оценкой «отлично». Лётчики и моряки ТАКР приобрели бесценную практику воздушного взаимодействия в необычных условиях. Показательно, что в тот день «Минск» мог перенимать опыт «Киева» и его лётчиков как бы непосредственно. Второму «Кречету» предоставлялась возможность идти вперёд от уровня, на который успел подняться его старший собрат!

В подготовке и проведении этого учения принимали участие представители НИИ морской авиации ВМФ из Ленинграда. Данные, собранные на борту ТАКР «Минск», позволят им обобщить опыт боевого применения Як-38, подготовить комплект руководящих документов по лётной подготовке и тактике штурмовиков.

Общая координация полётов выполнялась с борта ТАКР «Минск» заместителем командующего авиации СФ по корабельной авиации полковником Логачёвым. До этого дня он выполнял на «Киеве» функции старшего авиационного начальника. Но так случилось, что его пребывание на «Минске» затянулось надолго. Полковник Володин из ВВС ТОФ, назначенный старшим авиационным начальником на переход, убыл с «Минска» прямо в Средиземном море - внезапная болезнь! И по приказанию из Москвы полковнику Логачёву пришлось возглавить авиационную группу ТАКР «Минск».

Николай Фёдорович знал, что БС «Киева» близится к завершению. И перспектива продлить плавание ещё на несколько месяцев вряд ли его прельщала. Однако, как известно, приказы не обсуждаются! Позже он будет вспоминать тот замысловатый зигзаг своей военно-морской службы с чувством глубокого удовлетворения, даже гордости. Участие в переходе, совершённом «Минском» и кораблями его охранения, составило бы честь любому флотскому офицеру! Однако в день совместных полётов ТАКР, когда ему сообщили о решении командующего ВВС ВМФ, в палитре его настроений преобладала досада. Правда, на душе было относительно спокойно.

Он знал, что управление авиацией на «Киеве» в надёжных руках опытных начальников и специалистов авиаполка, вертолётной эскадрильи и штаба ВВС флота. На СКП вполне освоились подчинённые заместителя командира корабля по авиации подполковника Алексеева. Да и сам подполковник, пообвыкнув на корабле, старался как можно более полно соответствовать своему положению едва ли не второго лица в корабельной иерархии.

Логачёв с пониманием относился к тому, что подполковнику не очень нравилось главенство в руководстве полётами представителей штаба ВВС. А ещё больше то, что командир корабля не оставлял попыток взвалить на него ответственность за непростую в управлении БЧ-6. Однако он верил в Алексеева и не сомневался - со временем всё утрясётся, уляжется, встанет на свои места!

 

И вновь авианосное ударное соединение ВМФ рассыпалось на две АУГ. Большая часть кораблей во главе с ТАКР «Минск» отклонилась к северо-востоку. За ними, достаточно аккуратно маневрируя, последовал НАТОвский «хвост»: «Южная Каролина», головной эсминец новой американской серии универсальных кораблей «Спрюенс» и английский фрегат «Антилопа». Похоже, у сил слежения было ещё много работы: с новостроек советского ВМФ - «Минска», «Ташкента» и «Ивана Рогова» нужно было успеть доснять их электронные «портреты». В таких делах мелочей не бывает!

 А «Киев», «Юмашев» и «Смышлёный», умерив ход, постепенно смещались от АУГ-2 на юго-восток. За траверзом Сардинии сопровождавший «Киев» эсминец «Индомито», помигав прожектором, развернулся и пошёл на удаление: закончилась зона ответственности итальянских ВМС. Но жизнь и плавание ТАКР продолжались. После ужина в присутствии вернувшегося ненадолго с «Минска» полковника Логачёва был проведён разбор полётов. Было отмечено, что лётчики 279-го ОКШАП отлично справились с поставленной задачей. На незначительных замечаниях по технике, оперативно устранённых БЧ-4, БЧ-6 и РТС между полётами, внимания акцентировать не стали.

Перед вечерним чаем командир собрал корабельных офицеров в салоне кают-компании. Как всегда, он был исчерпывающе точен и краток: «Завтра прощаемся с отрядом кораблей ТОФ. Ориентировочно в 15.00 - заправка топливом и водой на ходу от танкера «Иван Бубнов». Затем следуем в 64-ю точку». Сделав паузу, Пыков обвёл присутствующих взглядом и, приглашая офицеров к столу, уточнил: «Построение экипажа для прощания - по периметру правого борта. Порядок определят помощник и старпом. Форма одежды на построение повседневная, рабочая, первый комплект».

***

Ближе к полудню следующего дня по всем линиям корабельной трансляции «Киева» прозвучала команда: «Всему личному составу корабля и авиагруппы приготовиться к построению по большому сбору на верхней палубе. Форма одежды – повседневная!». И через несколько минут оглушительные звонки оповестили экипаж о большом сборе.

Лента двухшереножного строя вытянулась по правому борту ТАКР от гюйсштока* до кормового среза антенной площадки «Вымпелов»*. На некотором удалении от крейсера в кильватерном строю следовали большие противолодочные корабли «Адмирал Юмашев» и «Смышлёный». Солнце без труда пробивало лёгкую дымку, размывающую горизонт. Впереди по курсу угадывались силуэты тихоокеанских кораблей. Свежий ветерок шевелил матросские гюйсы* и ленточки бескозырок. Взбираясь наверх, он блуждал по корабельному такелажу*, беззлобно трепал вымпелы и флаги.

На правом крыле обходного мостика ходовой рубки командир корабля, указывая жестом на вытянувшийся внизу строй, что-то объяснял старпому Шевнину. Тот, понимающе кивнув головой, поправил фуражку и скрылся в дверном проёме ходовой рубки.

Тем временем «Киев» медленно приближался к замыкающему кильватерный строй «Минска» большому десантному кораблю «Иван Рогов». И, когда до него осталось два-три корпуса, дал полный ход*. Сигнальщик, по-хозяйски основательно перебрав фалы, неторопливо поднял до места сборный сигнал флажного семафора «Счастливого плавания, скорого возвращения домой!» Дежурный горнист ТАКР, глянув на вахтенного офицера, затянул по верхней трансляции протяжные рулады «Захождения»*. И с последним звуком этого сигнала корабельный оркестр, выстроенный за надстройкой близ кормового подъёмника, грянул марш!  Выстроенные по бортам экипажи замерли в напряжённом ожидании. На обходных мостиках ТАКР и БДК застыли в воинском приветствии командиры кораблей.

Под звуки оркестра, обрываемые очередным сигналом захождения, процедура прощания была повторена при прохождении крейсером больших противолодочных кораблей «Ташкент» и «Петропавловск». А когда «Киев» сравнялся с кормой «Минска», на обходном мостике рядом с Пыковым встал комбриг Скворцов. Начальник оркестра старший лейтенант Ганжа, выждав секунду, энергично рубанул воздух рукой и марш «Прощание славянки», подхваченный набегающим ветром, понёсся в сторону застывшего в приветствии экипажа младшего собрата «Киева»!

Павел, находясь в общем строю, скользил взглядом по громаде догоняемого «Минска». Понимая, что рассмотреть на его полётной палубе своих друзей-«минчан» невозможно, он почти физически ощущал их присутствие. Тёплая, терпкая волна этой финальной стадии совместного плавания разбегалась по строям на крейсерах, перехватывая горло, сдавливая грудь морякам и авиаторам. У Павла мелькнула мысль: «Только ради этих мгновений стоило бы пойти служить на флот!»

Вот крейсера сравнялись. Потом «Киев» стал медленно уходить вперёд. В эти мгновения по обе стороны стометрового коридора, разделяющего авианосцы, прощальным салютом взлетели над их палубами приветственные возгласы, словно подгоняемые взмахами офицерских фуражек и матросских бескозырок!

Вдали от родных берегов советский ВМФ переживал краткий миг своего небывалого величия – как никогда зримого, почти осязаемого. В послевоенной истории флота равного ему по притягательной мощи отыскать невозможно!

 

…«Минск» с прилепившимся к его правому борту танкером «Борис Чиликин» растаял за кормой. В опустевшей ходовой рубке «Киева» вахтенный офицер капитан-лейтенант Переверзев из БЧ-2 записал в вахтенный журнал: 13.00; j=37°43'04 С.Ш., l=2°33'39 В.Д.; море 3-4 балла, ветер юго-восточный – 5 м/с; температура воздуха +16° С, температура воды +17° С. Корабль вышел из состава авианосного ударного соединения. Курс - 250°, скорость – 14 узлов. Корабли охранения: БПК «Адмирал Юмашев» - пеленг…, дистанция…; БПК «Смышлёный» - пеленг…, дистанция…

Флотский характер

Через час на горизонте показался танкер «Иван Бубнов». Предстояло принять от него мазут, авиационный керосин и котельную воду. Обычная, в общем, заправка, привычная работа. Вскоре «Бубнов» занял позицию по правому борту ТАКР. «Смышлёный» пристроился к заправщику в кильватер. «Адмирал Юмашев» ушёл вперёд. С утра он в компании с «Минском» успел дозаправиться от танкера «Борис Чиликин».

Скоро по установленным транспортным магистралям на крейсер пошли топливо и вода. Командир, вполглаза наблюдая за действиями корабельного расчёта на шкафуте, время от времени поглядывал то в сторону танкера, то на подвесные дороги. К нему на правый обходной мостик стекались доклады об удержании позиции и количестве прокачанных на крейсер жидких грузов. Всё шло строго по плану. Все были при деле. Для личного состава, не занятого заправкой, были объявлены работы по суточному распорядку.

В 16.00 заступила очередная смена походной вахты. Капитан 3 ранга Денисов, сменивший в ходовой рубке капитан-лейтенанта Переверзева, считался одним из лучших вахтенных офицеров корабля. За штурманской прокладкой наблюдал командир БЧ-1 капитан-лейтенант Кононенко. На машинных телеграфах, в соответствии с расписанием по заправке на ходу, стоял помощник командира по снабжению капитан-лейтенант Поскрёбышев. Во время предшествующей службы на ракетном крейсере «Вице-адмирал Дрозд» он, снабженец, сумел получить допуск к самостоятельному управлению этим кораблём! Лучших помощников командиру в столь ответственной операции представить было невозможно.

Наконец, приняты доклады командных пунктов и боевых постов о заступлении на вахту, сделаны установленные записи в журналах. Служба уверенно катилась дальше. Казалось, ничто не может нарушить её размеренную поступь. Казалось, ибо мгновение спустя всё перевернётся с ног на голову, выбрасывая «Киев» на край бездны.

 

Инженер группы воздушной обстановки лейтенант Цыбин, обложившись техническими описаниями и схемами в центральном посту РЛС «Восход», разбирался с тонкостями ежеквартального регламента станции. По технологической панели одной из раскрытых шкаф-стоек бегал зеленоватый огонёк контрольного сигнала. Рядом едва заметно колыхались стрелки индикаторов питания и мощности, излучаемой на эквивалент антенны.

На вращающемся кресле у центрального индикатора РЛС неторопливо листал какой-то журнал старшина команды «Восхода» мичман Жарков. Энтузиазм молодого офицера был ему понятен, но скучен. «Молодой ещё… Хочу всё знать… Параметры, вишь ты, проверить ему захотелось… Хотя, почему бы и нет, пусть постигает», - примерно так с высоты пяти «киевских» лет, внутренне снисходительно усмехаясь, мыслил он.

А у лейтенанта теория с практикой никак не сходились. Он отодвинул документацию и потянулся к шкаф-стойке. Нужно было отдать пару винтов блока питания прибора, но торцевого ключа к ним в ремонтном комплекте не находилось.

- Сергей Александрович, - обратился он к мичману, -  а где у нас торцевые ключи?

- Кажется, Коля Соцкий* вчера их спрашивал. Сейчас узнаю, куда он их подевал: «Фрегат» - центральный «Восхода», Соцкого на связь!

Выяснилось, что ключи со вчерашнего дня так и остались в ВЧП* «Фрегата». То есть, находились всего двумя «этажами»* выше центрального поста «Восхода». Лейтенант не хотел терять времени, и через минуту был на шестом ярусе у двери этого необслуживаемого по боевым расписаниям поста. Однако дверь почему-то не открывалась, хотя рукоятка задрайки  туго, но перемещалась и в положение «Открыто», и в положение «Закрыто».

«Не иначе, драгоценные наши годки задраились изнутри, мудрят со своими дембельскими поделками», - подумал офицер. И, как мужчина решительный и крепкий, со всего маха - раз, другой - саданул дверь плечом!

Навстречу ему, валя с ног, хлынул водяной вал. Небольшой тамбур у ВЧП был моментально затоплен. И водяные потоки через комингс вертикального трапа хлынули вниз, заливая трапы, кожухи кабельных трасс, оборудование помещений, включая соединительные ящики и распределительные щиты электропитания. А опешившему лейтенанту теперь никак не удавалось закрыть разверзшийся ящик Пандоры: между дверью и её проёмом застрял полупустой, судя по плавучести, ящик ЗИП.

Он не видел, как внизу одна за другой лопались лампы светильников. Но его боковое зрение зафиксировало каскад искр, полоснувших коридорчик пятого яруса внизу. Потом раздался шипящий треск, и всё погрузилось в липкую, мертвящую темноту…

В это невозможно было поверить, но это случилось. Внезапно отключилась вся корабельная связь, телефония, погасли индикаторы и экраны электронных приборов управления, погасло освещение. Корабль в буквальном смысле ослеп и оглох. А рядом на 14-ти узловом ходу неслась связка «Бубнов» - «Смышлёный», перевязанная с крейсером тросами и шлангами трёх подвесных магистралей, пульсирующих топливом и водой!

В наступившей пронзительной тишине внешне спокойный доклад вахтенного офицера, метнувшегося к командиру, повис на полуслове. Реакция Пыкова была мгновенной: «Стопорить рули! Удерживать ход!» И уже через мегафон - на шкафут, в сторону помощника командира капитан-лейтенанта Степахина: «Танкер – к экстренной отдаче! Если потребуется, рубить концы!» И тут же – старшине сигнальной вахты, ещё не понявшему происходящего: «Флажный семафор на «Бубнов»: Прокачке – дробь! Удерживать позицию! Срочно отхожу!»

На «Бубнове» не сразу, но быстро поняли – на авианосце ЧП*. Умолкший канал радиосвязи и уже экзотический по тем временам флажный семафор свидетельствовали именно об этом.

…Лихорадочные, но в целом благополучные действия на шкафуте ТАКР позволили избежать разлива топлива. А в эти минуты командир БЧ-1 капитан-лейтенант Кононенко, задыхаясь от бега, летел по тёмным коридорам в направлении помещения румпельного* отделения, находящегося в корме. Времени искать заведующего не было. Но, как в недавнем прошлом командир электро-навигационной группы, он знал - где и что нужно переключить, чтобы управление крейсером перевести из обычного автоматического в ручной режим управления. Кононенко успел сделать это! Ещё до подачи питания в корабельную сеть энергоснабжения! Успел, несмотря на то, что кодовый замок того необслуживаемого поста пришлось сбивать подвернувшимся под руку в этом сумасшедшем беге ломиком с заботливо укомплектованного кем-то аварийного щита!

Вне сомнения, ни один олимпийский рекорд не имел столь высокой цены. Стоило «Киеву» хоть на несколько минут потерять управляемость и выйти за пределы допусков «заправочной» позиции, ограниченных  по курсу долями градуса, произошло бы непоправимое - столкновение с танкером. Самыми простыми следствиями этого стали бы разлив топлива и пожар. Авиационному керосину для возгорания много не надо!

… Минут через десять-пятнадцать ПЭЖ, обойдя рогатки корабельной автоматики, удалось через резервную сеть запитать некоторые основные потребители. Ожила корабельная система управления. К этому времени «Киев», уменьшив ход, уже пропустил танкер вперёд. О продолжении заправки и речи быть не могло. Нужно было разбираться с тем, что же всё-таки произошло.

 

Разумеется, доклад о происшествии немедленно ушёл в Москву. А через час комбрига вызвал на связь адмирал Кругляков. Ничего хорошего сказать Скворцову он не мог. Но из разговора следовало, что если по боеспособности крейсера к возвращению на Север замечаний не будет, накажут кого надо, по справедливости. В противном случае разговор и выводы будут другими.

Тем временем отряд продолжал следовать в направлении 64-й точки якорной стоянки. На следующий день «Киев» должна была покинуть последняя группа представителей штаба 5-й эскадры. Помимо прочего, планировалось пополнение запасов продовольствия и начало движения в сторону Гибралтара. Поздно вечером первичное обследование корабля было закончено. Приняв доклады, командир корабля обязал начальника РТС и командира БЧ-5 уточнить детали происшествия по состоянию техники, заведований, действиям в критической ситуации личного состава. Он был крайне недоволен тем, что определённости не хватает: «Ну, надо же, корабль чуть не угробили, а виновных нет!»

Наутро картина случившегося и меры по ликвидации его последствий представлялись следующим образом.

Самым тяжёлым следствием происшествия был выведенный из строя «Фрегат», который, к счастью, 13 марта не включался. В ВЧП станции, ориентировочно в первой половине дня, произошло разрушение колена трубопровода, соединяющего пожарную магистраль с системой охлаждения передатчика. Через образовавшийся свищ ВЧП был затоплен на высоту около полутора метров от палубы. А это 15-17 кубометров воды, которая после открытия двери поста обрушилась в корабельные помещения общего пользования вниз от 5-го яруса надстройки.

Начинать ремонт РЛС предполагалось с разборки оборудования, размещённого в ВЧП. Демонтированные узлы и блоки требовали промывки спиртом, затем сушки. Перед установкой на штатные места они должны будут пройти визуальную проверку и контрольное тестирование. Для выполнения этих работ в центральном посту «Фрегата» уже устанавливались резиновые ванны и оборудовался стенд. Личный состав РТС, включая офицеров, свободных от вахты и дежурства, был мобилизован на участие в этих работах. Руководить работами предстояло старшему инженеру РТС капитану 3 ранга Гидуляну. Ответственность за демонтаж, качество промывки, просушки и тестирования была возложена на командира группы воздушной обстановки капитан-лейтенанта Тютикова.

Причин образования свища в трубопроводе установить не удалось. Признаков и следов злонамеренного воздействия на патрубок не было. К утру его пострадавший участок был заварен, а ВЧП подготовлен к авральным работам.

Этим был дан старт восстановлению РЛС «Фрегат».

Сложнее было разобраться и понять – почему корабль в достаточно простых с точки зрения боевой эксплуатации условиях оказался практически полностью обесточенным. Многочисленные короткие замыкания в центральной части надстройки были, как ни прикидывай, локальными. Они не должны были стать причиной веерного отключения электроэнергии по всему кораблю. В этом лавинообразном процессе вахта ПЭЖ оказалась бессильной перед алгоритмами автоматической защиты системы корабельного электроснабжения. Принудительная подача питания даже на отдельные потребители грозила выходом из строя корабельных электростанций. Выполненный ПЭЖ «мягкий» переход на резервную сеть в условиях неопределённости ситуации занял в общей сложности от 15 до 20 минут. Что было хуже – кратковременный выход из строя системы корабельного управления (об этом ПЭЖ не имел достоверной информации) или разрушение системы энергоснабжения ТАКР (а в этом ПЭЖ почти не сомневался) – вопрос риторический. Всё было хуже!

…До возвращения в Североморск происшествие и его детали будут тщательно проанализированы. Выводы и предложения по недопущению чего-то подобного войдут отдельным разделом в отчёт по боевой службе ТАКР. Руководству служб ВМФ, промышленности и военной науке этот «киевский» урок будет, несомненно, весьма полезен. На корабле же кто-то ещё долго будет теряться в догадках о причинах случившегося, но кто-то с самого начала будет твердо уверен - Его Величество Случай в очередной раз испытывал крейсер и его экипаж на прочность!

Так или иначе, всё это действительно странным образом напоминало роковой «воздушный пузырь». Теперь уже, понятно, не в злополучном звене якорь-цепи бриделя швартовной бочки «Киева»…

***

На атлантических ветрах средиземноморские заботы и тревоги быстро теряли свежесть и остроту. «Киев» и корабли его охранения, не отклоняясь от проложенного маршрута, взбирались всё выше и выше на север. Курсом в базу. Это взбадривало предощущением скорой встречи с родной землёй! Ближе к полярным широтам стала известной причина не всеми поначалу замеченной поспешности возвращения: в первых числах апреля  на КСФ начиналось масштабное учение флота под руководством главкома ВМФ. В этой связи поставленная РТС задача экстренного ввода РЛС «Фрегат» в строй не казалась надуманным капризом вышестоящих штабов. «Киев» должен был принять участие в этих учениях.

Когда дело дошло до сборки аппаратуры, вдруг выяснилось, что необходимых для этого монтажных чертежей на корабле нет. Да и быть не могло, ибо в составе эксплуатационной документации эти конструкторские документы промышленностью не поставляются. Таким образом, сборку предстояло производить по памяти, на ощупь. Ответственность за это взял на себя командир группы воздушной обстановки капитан-лейтенант Тютиков. При известных всему кораблю слабостях, он был прекрасным «технарём» и свой «Фрегат» знал досконально. Не боялся никого и ничего, полагая, что хотя корабельная служба у него так и не сложилась, восстановление РЛС – дело его чести.

…В это было трудно поверить, но станция после сборки оборудования ВЧП нормально включилась. Мало того, видела (!), пусть и далеко не так, как до происшествия. Требовалась глубокая профилактика волноводных переходов, регулировка и отладка РЛС при переустановленных параметрах. Это были сложные, но уже вполне решаемые задачи. С частью из них удалось справиться ещё в море. Последняя проверка «Фрегата» на подходе к Кольскому заливу скорее впечатляла, чем огорчала. РЛС давала не менее 75 % дальности обнаружения по типовым воздушным целям от формулярно установленных значений.

Представители КБ «Салют», курировавшие опытный образец этой станции, установленной на «Киеве», по прибытии в Североморске на корабль были крайне удивлены уже тем, что после подобной аварии и «кустарного ремонта» станция вообще включается! С оставшейся частью ремонтно-восстановительных работ они управились за несколько дней.

 

На исходе последней ночи дальнего похода форштевни кораблей отряда резали упругую волну дальних полигонов Северного флота. Ходовая вахта правила привычные по многомесячному плаванию обязанности. Штурманские расчёты, зацепившись за родные радиомаяки, сверяли свои местоположения и уточняли время выхода на входные створы Кольского залива. Все остальные досматривали радостные или тревожные, многообещающие или ничего не значащие сны.

Крейсер уверенно держал средний эскадренный ход* и, следуя старой привычке, внимательно следил за узловыми точками обеспечения плавания и своего жизнеобеспечения. Везде всё было штатно. В ходовую рубку стекалась информация от ПЭЖ, связистов, БИЦ об обстановке и состоянии технических средств. Случись какие-либо изменения, на командные пункты и исполнительные механизмы они вернутся в виде команд и управляющих сигналов.

По вечерам или ночью, если позволяла обстановка, Ему в последнее время стало нравиться навещать кубрики и каюты. Здесь Его моряки и авиаторы были лучше открыты для контакта. Вот и на этот раз, убедившись, что плавание идёт нормально, Он «соскользнул» из ПЭЖ в один из кубриков БЧ-6.

Матрос-дневальный, судя по всему первогодок, отгоняя назойливую дрёму, зубрил у ночного светильника книжку «Боевой номер». Когда это не помогало, в который раз принимался ожесточённо драить и без того сияющую бляху форменного ремня. Из глубины помещения доносилось посапывание матросов и старшин, подчинённых командира группы ангаро-палубных механизмов капитан-лейтенанта Честнова. На общей вешалке рядом с входной дверью темнели, погон к погону, отутюженные к вчерашнему смотру шинели. Где-то далеко за кожухом вентиляции чуть слышно скреблась и попискивала неугомонная крыса.

…В каюте командира БЧ-3 ровный шорох кондиционера переплетался с тиканьем массивного будильника на прикроватной полочке. Стрелка побудки была выставлена на половину шестого. Капитан 3 ранга Дятковский всхрапывал, переворачиваясь с боку на бок. Настроения и сны у него были, можно сказать, «чемоданные». Пришла долгожданная весть - кадрами Черноморского флота согласован, наконец, вопрос его перевода в Севастополь. Нужно продержаться до лета…

Василий Александрович - ну, самую малость - то ли сочувствовал, то ли завидовал командиру БЧ-5 капитану 2 ранга Кононенко, тоже черноморцу по духу. У того уже окончательно был решён вопрос о назначении на должность помощника флагманского механика 7-й ОПЭСК. На почве родственных хлопот и ожиданий они, такие разные по жизни, в последнее время стали чуточку ближе.

…Нет, Он не обижался на этих «бычков», которых помнил столько же, сколько и Себя. Он давно понял: кто-то уходит, кто-то приходит, а Ему нужно продолжать службу с постоянно обновляемым экипажем. Он очень ценил беззаветно преданных себе, а равно и тех, кто был способен ощущать Его на любом уровне от машин и систем вооружения до клинкетов* и шпигатов*, схемных переплетений и электрических сигналов. И, как мог, способствовал удержанию таких офицеров и мичманов у себя на борту. Однако и понимал, что для людей важен служебный рост или, на худой конец, смена обстановки. Они раньше устают и быстрее изнашиваются.

С этими мыслями Он вернулся из надстройки в низы, к сходам со сквозной третьей на четвёртую палубу. Где-то неподалёку резкий телефонный звонок оборвал беспокойный сон мичмана Кривошеи. Пробуждение довершила негромкая команда по корабельной трансляции: «Очередной смене приготовиться на вахту». Быстро одевшись и плеснув в лицо пригоршню воды из умывальника, мичман аккуратно прикрыл за собой дверь каюты. Поколебавшись, Он проводил его до КПС. Вахта БЧ-4 на общий развод не выводилась.

 

Таким образом, боевая служба ТАКР «Киев», главные события которой происходили на Средиземном море, завершалась. По её ходу совершенствовалась отработка привычных задач совместного плавания, а также новых задач взаимодействия надводных кораблей и атомных подводных лодок в составе авианосного ударного соединения ВМФ.

Был апробирован подготовленный штабами и институтами ВМФ вариант ведения боевых действий двух ТАКР против авианосных группировок и атомных ракетных ПЛ вероятного противника. По сути, отрабатывалась новая оперативная форма ведения боевых действий морского сражения. Полученные результаты найдут отражение в основополагающих руководящих документах. В частности, в обновлённой редакции «Основ подготовки и ведения операций Вооружённых сил СССР». В марте 1979 года на Средиземноморье авианесущими крейсерами «Киев» и «Минск», действующими совместно, была осуществлена ярчайшая демонстрация мощи ВМФ и военно-морского флага страны.

В историю корабля боевая служба, прошедшая с 15 декабря 1978 года по 27 марта 1979 года, войдёт за третьим порядковым номером. В этот период с борта крейсера было выполнено 269 самолёто- и 837 вертолётовылетов, а за кормой остались 17323 мили, пройденные за 71 ходовой день.

***

Встреча ТАКР в базе прошла прозаично и буднично. Командир эскадры, приняв перед выстроенным на полётной палубе экипажем рапорт командира корабля, поздравил личный состав крейсера, авиаполка и вертолётной эскадрильи с возвращением и произнёс короткую речь. Её смысл сводился к тому, что пока «Киев» решал в Средиземном море задачи боевой службы, эскадра и флот пережили суровую заполярную зиму. А через неделю на Северном флоте начинается ответственное противолодочное учение под руководством главкома ВМФ, и у крейсера нет времени на раскачку для подготовки к участию в нём.

…За промелькнувшую неделю Павлу удалось дважды сойти на берег. Радость встречи с женой и детишками интенсивно растворял в себе напряжённый график службы.

Его серьёзно обеспокоило то, что Анюта, как оказалось, всю зиму серьёзно прибаливала. Учитывая неопределённость корабельных планов, они решили, что семейству на майские праздники лучше всего было бы уехать в Вологду. Там оно и будет поджидать Павла в очередной отпуск.

КОРАБЕЛЬНЫЙ ХРОНОГРАФ

07.04.79 г. Съёмка с якоря. Выход на учения «Разбег-79». Успел сбегать домой. Через час заступаю на вахту в БИЦ.

16.04.79 г. По прошедшему учению: был очень интересный тактический рисунок поиска атомных ПЛ разнотипными техническими средствами. Проверяющих из Москвы на ТАКР сопровождал Игорь Астахов. Посолиднел бродяга, планирует поступать в ВМА. Послезавтра очередной выход в море на плановые стрельбы. Дня на два. Потом – месячный ППР и ППО.

23.04.79 г. В мае флот проверяется некоей очень высокой комиссией. Для плавсостава новость. РТС преобразуется в боевую часть управления – БЧ-7. Пока ничего не ясно, кроме того, что на ТАКР в этой почти уже бывшей РТС будет ещё три «майорских» должности.

11.05.79 г. Рейдовые сборы, которые должны плавно перетечь в проверку СФ (и ТАКР, в частности) комиссией МО СССР во главе с маршалом Москаленко. Все без исключения вызваны на корабль, отпуска отодвинуты «на потом». Отвёз Анюту с ребятишками в Вологду. 14 суток «по семейным»  отгулять не удалось. Вызван на корабль телеграммой с прибытием 10-го мая.

21.05.79 г. Завтра на корабле начинают орудовать представители инспекции МО СССР, возглавляемой маршалом Москаленко.

31.05.79 г. Несколько суток «катали» инспекцию аж до Медвежьего. Выход был очень насыщенным и тяжёлым. Верхи трепещут. В низах, при всей «напряжёнке», скорее, больше любопытства. Всё-таки Москаленко из той легендарной плеяды военачальников Победы! Мне довелось встречать его на трапе и даже «поручкаться» в качестве «дежурного лица». Весьма древний дедок, довольно дряхлый. Рукопожатие вялое. Но полномочия - огромные. Говорят, на ходовом посту в шутку, конечно, он спросил у Чернавина: «Адмирал, а почему китов-то не видно?» После ответа, что в Баренцевом море и трески теперь почти не осталось, не то что китов, пожаловался (уже вполне серьезно), как его «обманули» в Венгрии на озере Балатон. На рыбалке. Ретивые подконтрольные из группы Советских войск в Венгрии позаботились, чтобы на крючок маршала вовремя подсаживали то сазанчика, то леща…

Весь выход терзали неожиданными вводными. Маневрирование, стрельбы и много-много ПВО. Из БИЦ и с ФКП практически не вылезал.

12.06.79 г. Комиссия продолжает «копать» СФ. Ну, и ТАКР это задевает постоянно, конечно. Теперь уже преимущественно в базе.

14.06.79 г. Финиш! Пора бы и об отпуске подумать. Комбриг Скворцов высветил ближайшие планы ТАКР: БС в декабре и все оставшееся время – подготовка к ней.

23.06.79 г. Замещаю Макиева, как бы тренируюсь на комдива. Народу на корабле осталось немного – все разлетелись по отпускам. Высочайшим указанием командира эскадры всем оставшимся на кораблях милостивейше даровано по 4 выходных дня. Очень кстати. Перед отпуском займусь ремонтом квартиры.

***

Оперативное командно-штабное учение «Разбег-79» проводилось на Северном флоте с 5-го по 12-е апреля. Его целью была оценка эффективности флотских рубежей противолодочной обороны. В те годы американские многоцелевые атомные ПЛ вели активную разведывательную деятельность у самых границ территориальных вод СССР. Нередки были случаи их обнаружения в непосредственной близости от советского побережья. В полигонах КСФ это создавало угрозу подлодкам ВМФ, отрабатывающим учебно-боевые задачи.

Мобильные и стационарные элементы противолодочной защиты в зоне ответственности Северного флота наращивались, совершенствовались и укреплялись. К 1979 году для кораблей ВМФ была создана разновидность неакустических средств обнаружения ПЛ по их радиационному следу. На эти средства возлагались большие надежды. Аппаратура «Колос», опытные образцы которой были установлены на БПК «Адмирал Макаров» и эсминце «Московский комсомолец», должна была обеспечивать регистрацию радиационного следа атомных ПЛ в широкой полосе. Поскольку след сохранялся в водной среде до четырёх суток, считалось, что возможности противолодочной защиты морских границ могут существенно возрасти. Это и предстояло проверить на практике.

7-го апреля ТАКР «Киев» вышел в море с руководящим составом управлений флота и представителями военной науки на борту. В состав основной по схеме учения КПУГ вместе с ним входили большие противолодочные корабли «Адмирал Макаров», «Маршал Тимошенко», «Огневой» и эсминец «Московский комсомолец». В учении принимали участие надводные корабли, подводные лодки, противолодочная авиация. Часть атомных подлодок КСФ в составе «красных» осуществляла поиск «прорывающихся через противолодочные рубежи ПЛАРБ «синих». Другая часть – представляла этих «синих».

«Киев», как флагман надводной группировки сил, должен был обеспечить координацию действий сил поиска. Помимо прочего, его противолодочные вертолёты привлекались к верификации контактов с ПЛ. Вся поисковая информация стекалась на ТАКР и транслировалась на командный пункт КСФ, с которого Главнокомандующий ВМФ осуществлял общее руководство учениями.

Пять дней поисковых действий были насыщенными и весьма результативными. Общее время слежения за обнаруженными в ходе учения подводными целями превысило 70 часов. При этом аппаратура «Колос» дала наработку по подводным целям около 35 часов. По первым впечатлениям это был хороший результат. Даже очень хороший. Но после учений предстоял детальный анализ полученных поисковых данных и сопоставление информации от различных источников.

«Киева» это уже не касалось. Ещё не «остывший» от БС, он без труда решил все поставленные на учение задачи. Теперь его ждал месячный ППР на североморском рейде.

***

В первых числах мая развёрнутые на крейсере ремонтно-восстановительные работы пришлось экстренно заканчивать: одиннадцатого числа начинались рейдовые сборы 7 ОПЭСК. Они предваряли проверку Северного флота Инспекцией Министерства обороны СССР. Это подчинённое непосредственно министру обороны формирование уважали и побаивались. Оно не признавало никаких авторитетов и заслуг. Отличиться перед его представителями было крайне сложно, а неожиданно «сгореть» не составляло никакого труда. С руководством Инспекцией в первое послевоенное десятилетие были связаны имена прославленных полководцев Великой Отечественной - маршалов Баграмяна, Говорова, Конева, Рокоссовского. А с 1962 года пост Главного инспектора бессменно занимал маршал Москаленко.

Ключевой задачей этого почтенного органа была оценка состояния и реальной готовности войск (флотов). Его проверки носили всеобъемлющий характер, контроль был жёстким, но объективным. Исходя из этого, к инспекции готовились и флот, и эскадра, и корабли. На «Киеве» из командировок и отпусков был отозван весь личный состав. Сход на берег был крайне ограничен. Народ шутил: прямо-таки продолжение БС, теперь непосредственно в родной базе. Только вот «супостата» не хватает!

То был не самый весёлый, но, безусловно, бодрящий и мобилизующий период. Всё расписывалось не по дням – по часам. Времени и рабочей недели на подготовку не хватало. Однако отлаженный маховик крейсерской организации постепенно набирал обороты и, как виделось со стороны, опасаться чего-либо оснований не было.

 

Воскресный день 13 мая для личного состава БЧ-2 был рабочим. Ближе к полудню у борта ТАКР ошвартовался плавкран-спецпогрузчик с боезапасом для зенитных ракетных комплексов «Шторм» и «Оса-М». Заблаговременно подготовленные погрузочные расчёты, возглавляемые офицерами боевой части, были наготове. Предстояло заменить по 4 ракеты на каждом из ЗРК.

Организация перезагрузки ракет была довольно простой и хорошо отработанной. Доставленные ракеты поднимались спецпогрузчиком на борт. Затем на специализированной рельсовой тележке поочерёдно транспортировались к кормовой части корабельной надстройки, где находились погреба боезапаса кормовых ЗРК. Здесь ракеты с помощью кормового подъёмного крана заводились на соответствующую пусковую установку, которая опускала их в погреб боезапаса. Выгружаемые ракеты повторяли путь в обратном порядке: погреб, пусковая установка, кормовой кран, спецтележка, носовая часть надстройки, спецпогрузчик. Аналогичным образом шла перезагрузка ракет в погреба боезапаса носовых ЗРК.

Всё шло по плану до перезагрузки очередной пары ракет В-611 в погребе кормового «Шторма». И на этот раз «новая» ракета с плавкрана привычно опустилась в погреб, но при выгрузке из погреба «старой» стропы траверсы* не выдержали нагрузки. Уже над палубой 2х-тонное «изделие» внезапно рухнуло на крышку погреба ЗРК «Оса-М» и ударило по ней своей хвостовой частью!

Что это было? Ещё одна гримаса Его Величества Случая? Или какой-то знак крейсеру? Как знать... Не было сомнений только в том, что произошло ЧП, и вот-вот могут последовать возгорание или взрыв двигателя, неуправляемый старт ракеты или детонация ракет в погребе! Самые впечатлительные из присутствующих позже утверждали, что из сопла ракеты после удара о крышку погреба показался дым…

Однако - пронесло! И на этот раз ни взрыва, ни пожара, к счастью, не произошло. Жизнь и служба продолжались. Почти, как ни в чём не бывало. Разве что добавилось ранних седин у тех, кто стоял тогда рядом с упавшей ракетой…

Вот как об этом не очень охотно вспоминает ветеран ТАКР «Киев» капитан 1 ранга в отставке Сергей Алексеевич Косинов, в то время командир 3-го дивизиона БЧ-2, капитан-лейтенант:

 

«В той погрузке с самого начала что-то было не так. Плановое на уровне флота мероприятие затягивалось то по линии специализированных плавсредств, то по линии береговой ракетной базы. Последний её «подарок» - годовая сертификация нашей погрузочной траверсы, затянувшаяся до конца недели. Эту «железяку» и паспорт на неё с росписями и печатями базы, продляющими разрешённый срок эксплуатации, взъерошенный и обозлённый на весь мир комбат Кравчук*, по жизни и службе выдержанный, деликатный офицер, доставил на корабль только в субботу. Соответственно, погрузка переносилась на воскресенье 13 мая. Другого времени не было.

Плавкран с ракетами был принят под носовой кран корабля часам к двенадцати. Погрузочные расчёты были на местах. Работа пошла. Очередную ракету для ЗРК «Шторм» по отработанной схеме подняли на борт, на транспортной тележке по рельсам перекатили в корму и загрузили в погреб. С выгрузкой из погреба заменяемой ракеты тоже всё шло поначалу штатно: подъём из погреба на пусковую установку, установка траверсы, крепление на гак кормового крана.

После того, как ракета отделилась от пусковой установки и был получен доклад об этом от Кравчука, я поднял ЗУР над пусковой установкой и начал поворачивать кран влево. Когда ракета зависла примерно над погребом № 13 ЗУР «Оса-М», я остановил кран. Нужно было, уменьшая угол вылета стрелы крана, подвести траверсу с ракетой как можно ближе к вертикали на транспортную тележку.

А потом был секундный столбняк, мгновения которого осели в моей памяти кадрами совсем не игрового кино: Вот - я нажимаю кнопку на пульте управления краном «Кран вниз». Потом - негромкий, сочный такой треск. И ракета с закреплённой на ней траверсой, отделившись от строп кормового крана, падает, падает... В момент её касания крышки погреба – невнятный, очень мягкий, не «стальной», а какой-то «алюминиевый» что ли, продолжительный удар… И, наконец, - ЗУР кормовой частью «торчит» почти по центру крышки погреба, а носовой (той, в которой расположена боевая часть) «прислонилась» к ограждению площадки 76-мм артустановки…

Отметив, что в районе сопла ракеты огня или дыма нет, я метнулся через открытую дверь кормовой части надстройки к помещению дежурного по полётной палубе. Нужно было доложить в ходовую рубку о падении ракеты. Тут же была сыграна боевая тревога, а я бегом вернулся к погребу. Здесь ничего не изменилось. Траверса с оборванными стропами казалась целой, как и сама ракета.

На шкафут выскочил запыхавшийся старшина команды кормовой «Осы»: «Товарищ комдив! ...В погребе упали ракеты!». Через десяток секунд сумасшедшего бега моим глазам открылась удручающая картина скопления в погребе искорёженных ЗУР. Какая-то их часть была развалена по палубе погреба, какая-то оказалась в разных положениях заклиненной на барабане. Просто невероятно, что ни одна из них не рванула!

…На корабль, как водится, слетелись многочисленные помогающие – проверяющие. Общими усилиями удалось установить причину падения ракеты. Всему виной был обрыв строп погрузочной траверсы. Имел место конструктивный дефект их изготовления. При заделывании тросов строп траверсы под коуш* использовалась стальная проволока. Сверху она пропаивалась. Чтобы пропаять сталь, ее нужно обезжирить, проваривая в кислоте. Трос имел пеньковый сердечник, который, напитавшись этой кислотой, постепенно разрушал его. Снаружи тросы были густо смазаны солидолом, ухожены, как положено. А изнутри, как оказалось, были изъедены в некоторых местах до трухи. Запас прочности строп, судя по всему, был исчерпан при благополучно завершившейся накануне сертификационной проверке. Она, по свидетельству представителя береговой базы, проводилась при повышенных нагрузках.

А потом был многодневный кошмар. Иначе это назвать нельзя. В тот же день пришлось выгружать с корабля и упавшую ракету (она так и стояла почти вертикально над погребом), и раскуроченные ракеты из погреба. Каждую из них, весящую 120 кг, по четыре человека перетаскивали на руках: из помещения погреба на третью палубу, затем по трапам с третьей на верхнюю палубу. На шкафуте ЗУР укладывали в транспортные контейнеры, которые потом опускали на спецпогрузчик, ошвартованный у борта ТАКР.

Дня через три к борту «Киева» буксиром из консервации был доставлен номерной малый противолодочный корабль (МПК). На нём был установлен ЗРК «Оса», если не ошибаюсь, с заводским номером 02. Это был второй опытный образец комплекса, на котором когда-то проводилась его доводка до сдаточных кондиций. Конечно, и пусковая установка этого ЗРК прошла, что называется, огонь, воду и медные трубы. Однако была она в рабочем состоянии и выглядела сейчас много приличней «киевской», разбитой вдрызг.

К этому времени наша пусковая установка уже была подготовлена к демонтажу и выгрузке. Нужно было заменить её на снятую с МПК. Замена, обеспечиваемая плавкраном, заняла всего 4-5 часов. Потом ещё дней десять мы занимались исключительно стыковкой того «осиного» дедушки» с нашими кабельными трассами и системой управления. Получилось в итоге!

…Незаметно пролетело около двух недель. Когда подошла очередь замены последней партии ракет В-611 кормового ЗРК «Шторм», а  первая ракета с плавкрана была доставлена к погребу, что-то во мне переклинило. Я посмотрел на часы, потом на подвезённую ракету, и опять на часы. Внутренний калькулятор мгновенно высчитал - на исходе тринадцатые сутки с того злопамятного дня падения ракеты В-611! Было 13 часов, а минутная стрелка подползала к 13-му делению! Стараясь не выдать нарастающего смятения, я распорядился сделать перекур. На 30 минут!

Сейчас трудно вспомнить. Но, кажется, ещё до замены ракет ЗРК «Шторм» корабль выходил в море для проверки и отстрела «новой-старой» пусковой комплекса «Оса-М». Всё работало, причем без замечаний! Соответственно, к началу инспекции наша «Оса-М» была готова к любым вводным. Осенью того же года на корабль с завода был доставлен комплект нового оборудования кормовой «Осы», размещаемого в погребе № 13. На очередную БС крейсер вышел с обновлённым ЗРК.

…С тех пор я крайне почтителен к таинственной магии числа 13. Сколько его цифр встало тогда в один ряд? 13 мая, 13 часов, 13 минут, ракетный погреб № 13, 13 ракет 9М-33, официально зарегистрированных как не подлежащие восстановлению! …Да, ещё и в бортовом номере упавшей ракеты тут и там пестрили единички, тройки в самых различных комбинациях! Как говорится, хотите - верьте, хотите - нет».

***

К концу мая проверки общей организации флота, частей и кораблей Инспекцией были закончены, начались выходы в море. Предстояло оценить состояние готовности кораблей при  решении реальных задач с выполнением стрельб. В этих целях КСФ было предписано провести обще­флотское учение с развертыванием всех сил.

В двадцатых числах мая адмирал Скворцов был вызван к командующему Северным флотом адмиралу Чернавину. И неожиданно для себя получил указание возглавить АУГ «синих» (ВМС США), играющей против группировки сил «красных» (Северный флот). Завершая постановку задачи, команду­ющий вприщур посмотрел на командира 170-й бригады и, как бы между прочим, заметил: «Инспекции приходят и уходят, а флот, на котором мы служим, остаётся». Скворцова это напоминание скорее озадачило, чем обидело. «Неважно доводится до командующего информация по «Киеву», - подумал он. - Даже у реального авианосного соединения вероятного противника в условиях, аналогичных предстоящему учению, шансов сохранить скрытность нет. А при обмене ударами даже авиация его не выручит. Атака наших сверхскоростных маневрирующих крылатых ракет с моря, из-под воды и с воздуха – тот лом, от которого приёма пока ещё не придумано».

… «АУГ «синих» в составе крейсера «Мурманск», большого ракетного корабля «Бойкий» и СКР пр. 1135 «Резвый» вышел из главной базы КСФ под флагом адмирала Скворцова. На борту «Мурманска» вместе с ним находились первый заместитель Главного инспектора Министерства обороны СССР генерал армии Абатуров и представители штабов соединений, «игравших» на стороне «синих». Быстро подтвердилась ориентировка флотского руководства. Бывший командующий Прикарпатским военным округом действительно был исключительно строгим и бескомпромиссным военным профессионалом. Ещё перед выходом в море он предупредил командование отряда кораблей: «Соблюдать полное радиомолчание. Передатчики на всех кораблях опечатать. Если хоть один сигнал появится в эфире, на вашей военной карьере будет поставлен крест. Маршрут «АУГ» буду определять лично я».

К моменту выхода «Киева» в море отряд кораблей во главе с крейсером «Мурманск» уже находился на границе Норвежского и Баренцева морей юго-западнее острова Медвежий. Решение основной задачи «АУГ» началось с установки генерала: «Вывести отряд в район с координатами Ш=.., Д=… Назначенное время Ч=... Вопросы? Нет! Выполняйте».

Выполнили. Последующие задания: «Координаты Ш=.., Д=… Назначенное время Ч=...» выстраивали причудливо изломанный маршрут, протянувшийся из Норвежского в Баренцево море. Вплоть до решающей фазы встречного морского боя с авианосной группировкой ВМФ отряд должен был имитировать тактику ВМС США при развёртывании авианосной группировки в районе боевых действий. Перед каждым этапом этого эпизода учения заслушивалось решение командира АУГ (адмирала Скворцова). Абатуров был доволен и в ходе плавания потеплел к морякам, которые «…даже не пытаются его обмануть» (вероятно, именно в духе недоверия напутствовал своих подчинённых маршал Москаленко, который и сам лично не верил никому и ничему).

 

В учении были задействованы десятки надводных кораблей, подводных лодок, судов спецназначения, противолодочная, разведывательная и ракетоносная авиация. Зона действия сил «красных» и «синих» охватывала обширные районы Баренцева и Норвежского морей. ТАКР «Киев» с непосредственным охранением в составе больших противолодочных кораблей  «Адмирал Юмашев» и «Огневой» вышел в море 27 мая. На его борту находились Главный инспектор Министерства обороны СССР маршал Москаленко с генералами и адмиралами своего аппарата, а также командующий КСФ адмирал Чернавин с походным штабом.

Корабельную ударную группу (КУГ) во главе с ТАКР «Киев» в походе поддерживало несколько многоцелевых ПЛ. Она должна была обеспечить выход ракетных подводных крейсеров стратегического назначения на маршруты боевого патрулирования, вытеснив с маршрута их развёртывания или в случае необходимости уничтожив АУГ «синих». Эти учебно-боевые задачи предстояло выполнять в условиях угрозы нападения из-под воды и с воздуха. Нанесение ракетного удара по АУГ совместно с ТАКР должны были выполнять без фактического пуска ракет подлодки с крылатыми ракетами и морская ракетоносная авиация.

На выходе из Кольского залива первыми держали экзамен лётчики «киевского» авиаполка. Им предстояла стрельба по морской цели. Вот как об этом эпизоде инспекции рассказывает бывший флагманский специалист ракетного оружия – заместитель начальника штаба бывшей Средиземноморской эскадры ВМФ капитан 1 ранга в отставке Дядченко Александр Гавриилович, в то время командир БЧ-2 ТАКР «Киев», капитан 3 ранга:

 

«На инспекции мне довелось быть непосредственным свидетелем одного, можно сказать,  почти забавного эпизода. Ходовая рубка. Я - вахтенный офицер. Кильдинский рейд. Лётчики демонстрируют маршалу Москаленко атаку надводной цели парой Як-38. На первом заходе обстрела цели-мишени они не произвели, считая заход демонстрационным. А на втором цель была без проблем поражена.

При выходе штурмовиков в атаку у электронного визира-«перископа» уже стоял адмирал Чернавин. К нему, оттеснив меня, протиснулся энергичный пожилой генерал из свиты маршала. Отобрав у меня бинокль, он передал его Москаленко, который сидел в кресле командира. Как только маршал приложился к окулярам, зазвучали жизнерадостные комментарии. Стрельбу лётчиков сопровождали возгласами командующий флотом и его заместитель по авиации: «Ну, молодцы! Трассы - точно в цель! Ух, ты, как точно бьют! Вот это да, - прямое попадание!» Тут и сигнальщики доложили о накрытии цели. Однако после ухода самолётов на круг посадки Москаленко разнес всё в пух и прах: «На первом заходе должны были стрелять!» Никакие объяснения и доводы не действовали. Оценку «отлично» штурмовикам он так и не поставил.

…А стрельбы в дни учений выполнялись всеми видами оружия. Из ордера. В общей сложности «выгрузили» в воздух боеприпасов в объёме, если не ошибаюсь, до десятка железнодорожных вагонов. Всё сбили. Деталей по артиллерийским и ракетным стрельбам не помню. Много их было, стрельб на той инспекции. И все прошли успешно. Ничего особенного. Главное - никого не наказали!»

 

В тот же день выучку демонстрировали акустики и ракетчики БЧ-3 крейсера. Подводная цель было обнаружена и «уничтожена» в приемлемый по условиям учений временной интервал. Стрельба ракетным противолодочным комплексом «Вихрь» прошла гладко. В условиях текущей боевой подготовки эти действия могли бы быть оценены минимум на «хорошо». Однако Инспекция с выводами и оценкой не спешила. Полученные результаты подлежали тщательной документальной проверке. Маршал Москаленко особого интереса к этому эпизоду не проявил. На бодрый доклад адмирала Чернавина в ходовой рубке он, приоткрыв глаза, развернулся на другую сторону кресла флагмана и скептически буркнул: «Всё-то и всегда у вас хорошо… Проверим, посмотрим… Действуйте по плану».

…Внизу на ГКП, освобождая помещение после отбоя боевой тревоги, вряд ли кто обратил внимание на усталое, но безмятежно-счастливое лицо капитана 3 ранга Дятковского. До него, склонившегося к пульту управления противолодочным оружием, постепенно доходило - только что спет последний куплет его лебединой на «Киеве» песни! Приказ о переводе к новому месту службы подписан. После возвращения в базу оставалось рассчитаться с кораблём и выписать проездные документы до Севастополя.

***

Утром следующего дня на тактическом фоне задач вытеснения из района «боевых действий» противодействующих сил «синих» выполнялись ракетные и артиллерийские стрельбы. Сначала артиллерийские установки АК-726 разнесли в клочья щиты-мишени. Затем экзамен держали расчёты ЗРК «Оса-М» и зенитных артиллерийских комплексов АК-630М. С небольшим интервалом на постановку пассивных помех комплексом ПК-2 они успешно отстрелялись по парашютным и пикирующим мишеням*.

После этого корабельные штурмовики демонстрировали выполнение атак «базовой патрульной авиации «синих», которую имитировали «советские «Орионы»* из 24-го отдельного полка противолодочной авиации Северного флота.

Маршал Москаленко оживился, наблюдая взлёты и посадки Як-38. Их атак противолодочного Ил-38 невооруженным глазом он, похоже, рассмотреть и оценить по достоинству не мог. А всепроникающий рёв двигателей говорил сам за себя. Подозвав Чернавина, маршал посмотрел сквозь него куда-то вдаль и, помолчав, спросил:

- Адмирал, а вот если потребуется поднять в воздух все 12 Яков, которые находятся на борту, смогли бы вы сделать это? А потом кинуть их в бой с самолётами американского авианосца?

- Товарищ маршал, - деликатно предложил тот, - давайте послушаем командира. Вы знаете, что это ключевая фигура на корабле. Мне, как командующему, было бы неудобно подменять его.

Москаленко неопределённо пожевал губами, но промолчал. Расценивая это как знак согласия, Чернавин кивнул уже вставшему рядом Пыкову:

- Докладывайте, Владимир Николаевич!

- Товарищ маршал, - энергично начал тот, - поднять в воздух авиаполк не проблема. Все штурмовики взлетят, если потребуется, за 5-7, максимум за 10 минут. Темп взлёта на американских авианосцах никак не выше. Вступить в бой с воздушным противником лётчики авиаполка готовы. Реальные контакты Як-38 на боевых службах «Киева», например, с французскими палубными истребителями, подтверждают это. Однако пока приходится считаться с тем, что наш «Як» - самолёт совершенно нового для мировой авиации типа. Фирмой Яковлева ещё продолжается его доводка по линии увеличения боевой нагрузки и тактического радиуса. И ещё: в дуэльных ситуациях с авианосными группировками противника основное оружие «Киева» - крылатые ракеты…»

Пыков насторожённо замолчал. Ему показалось, что маршал теряет нить доклада и интерес к нему. А тот, прикрыв глаза, пожевал губами и с какой-то неопределённой интонацией выдавил из себя: «Да, Устинов мне говорил…»

…Никто так и не узнал, о чём говорил Главному инспектору Министр обороны, а также удовлетворился маршал докладом командира ТАКР «Киев» или нет.

После посадки последнего штурмовика на палубу крейсер круто развернулся на северо-запад. Начинался попутный поиск ПЛ «синих» четвёрками противолодочных вертолётов Ка-25. На ФКП уже около суток шла напряжённая работа ракетчиков, которые во взаимодействии с самолётами-разведчиками Ту-95РЦ искали иголку в стогу сена – АУГ «синих». В послеобеденное время ожидался «звёздный налёт»* и ракетно-артиллерийские стрельбы.

***

Карта-сетка квадратов ПВО была испещрена трассами проводки воздушных целей. Однако они, изгибаясь и петляя вдоль Кольского побережья, мало интересовала начальника ПВО  эскадры капитана 2 ранга Викулина. Он ожидал появления одиночной цели с признаками самолёта дальнего радиолокационного обнаружения. Как ему представлялось, с северных направлений. Когда такая цель, наконец, появилась, на корабле была объявлена воздушная тревога. Для «Киева» начинался эпизод флотского учения «Отражение атак воздушного противника с различных высот и направлений в условиях РЭБ».

Минут через 15 в носовых и кормовых секторах радиолокацией крейсера были обнаружены две групповые воздушные цели. Обширная зона слева от отметки курса корабля на выносном индикаторе РЛС пункта управления наблюдением БИЦ рябила отметками активных помех. Через какое-то время сквозь них стали проступать фрагменты отметок целей ещё одной группы. «Классика! - удовлетворённо кивнул командиру БЧ-7 капитану 3 ранга Пронину помощник флагманского РТС эскадры капитан 3 ранга Коренной. - Тут тебе и демонстрационная группа, и ударная, и «резерв главного командования». Он убедился, что БИЦ уверенно контролирует обстановку, и вернулся на ФКП.

Сопровождение тактических групп и «отстрел» прорвавшихся к ордеру воздушных целей кораблями ордера прошли успешно. Существенных замечаний от посредников и представителей инспекции не было. Когда прозвучал сигнал отбоя тревоги, КУГ уже входила в район ракетных стрельб. Экзамен должны были держать «Киев» и «Адмирал Юмашев».

Погода стояла тихая и для Севера необычайно тёплая. Ни ветерка. На море штиль. По линии горизонта расползались кучевые облака. Первым по утверждённому плану стрелял БПК «Адмирал Юмашев». Ракета-мишень РМ-15, идущая на него, была сбита ракетами ЗРК «Шторм». Корабль продемонстрировал отличную выучку: на добитие цели «Киеву» и «Огневому» ничего не осталось!

А несколько минут спустя на РЛС «Фрегат» крейсера была обнаружена ещё одна скоростная низколетящая воздушная цель. Прикрытая помехами, она шла с кормовых курсовых углов левого борта на высоте около 50 метров. Дистанция до неё быстро сокращалась: 63, 61, 59 километров! Когда ТАКР уже разворачивался на боевой курс, маршалу Москаленко было доложено об обнаружении ракеты-мишени и готовности корабля к стрельбе. Полуобернувшись на кресле флагмана, он глухо распорядился: «Цель уничтожить». И пошли обычные в таких случаях доклады и команды:

- Ходовая, КП-ЗОС – БИЦ! Цель воздушная, скоростная, малоразмерная. Пеленг…, дистанция…, курсовой параметр…! Предполагаю ракета!

- Командиру БЧ-2! Цель воздушная, пеленг…, дистанция… - принять целеуказание!

- Носовому и кормовому ЗРК принять целеуказание! Режим основной!

- Носовой: Целеуказание принято! Цель сопровождаю!

- Кормовой: Целеуказание принято! Цель сопровождаю!

- Доклады контролёров!

- Контролёр в центральном носового ЗРК – стрельба безопасна!

- Контролёр в центральном кормового ЗРК – стрельба безопасна!

- Контролёр в БИЦ – стрельба безопасна!

- Контролёр на КП-ЗОС – стрельба безопасна!

В это время из кромки облаков вынырнула тёмная точка, за которой тянулся едва заметный шлейф отработанного топлива. Она шла по наклонной прямо на крейсер. Пыков обернулся к Главному инспектору: «Товарищ маршал, цель сопровождается, стрельба безопасна!» Поудобнее усаживаясь в кресле, Москаленко блеклым голосом без эмоций распорядился: «Стреляющий комплекс - кормовой».

Его указание тут же пошло на исполнение:

- Командиру БЧ-2, стреляющий комплекс - кормовой! Цель уничтожить!

- Стреляющий комплекс кормовой, с приходом в зону уничтожить!

- Кормовой ЗРК цель сопровождает, дистанция 37, 36, 35…!

- Цель в зоне! То-о-всь… Пу-у-ск!!!

С кормовой пусковой установки одна за другой ушли по наклонной вверх две ЗУР. Их траектории, причудливо изгибаясь, вились в небесной синеве, всё ближе и ближе сходясь к цели. Вот, первая ракета, подорвавшись под РМ-15, развалила её на куски. А через мгновение вторая огненным языком своих осколков разметала дымящиеся останки. Они, как при замедленной съёмке, медленно падали вниз, оставляя за собой тающие дымовые полосы… И Пыков не доложил – скорее констатировал: «Цель поражена!».

Начальник ПВО флота, присутствующий вместе с Чернавиным в ходовой рубке, не сдержав эмоций, воскликнул: «Сбили, сбили, товарищ маршал!». Тот, зябко поведя плечами, флегматично обронил: «Сбили, сбили… Вы мне плёнки принесите…» И закашлялся. Подскочивший полковник с его шинелью был остановлен жестом. Дескать, не надо, пройдёт. В начале мая маршалу исполнилось 77 лет…

Последующая расшифровка плёнок регистрирующей аппаратуры ЗРК показала – стрельба была проведена классно! Москаленко без колебаний подписал фотоотчёт и утвердил её отличную оценку. Со стороны в этой оценке без труда угадывалась напряжённая подготовительная работа всего личного состава 3-го ракетного дивизиона БЧ-2 во главе с капитан-лейтенантом Косиновым, а также флотский характер и крепнущее профессиональное мастерство командира 2-й зенитной ракетной батареи лейтенанта Кравчука.

Действительно, в тот день техника и люди сработали безупречно! Но впереди у «Киева» была решающая фаза встречного морского боя с АУГ «синих». Возможность «зацепиться» за неё в ночь на 30 мая обеспечила дальняя разведывательная авиация.

К утру координаты и состав ордера противодействующей надводной группировки были установлены. Почти трое суток напряжённой работы расчётов командных пунктов УРО завершились успешно. Офицерская молодёжь 1-го ракетного дивизиона – лейтенанты Зуйков и Машуров  вместе со своим комдивом капитан-лейтенантом Переверзевым выглядели устало, но держались именинниками.

Оставшаяся часть встречного боя - совместный ракетный удар по «АУГ» крылатыми ракетами взаимодействующих с ТАКР подлодок и ракетоносцев Ту-16 - выполнялась в командно-штабном режиме. То есть, без пуска полностью готовых к старту ракет. Действия соответствующих расчётов  «красных» и «синих» скрупулёзно регистрировалась Инспекцией на всех уровнях – от штабных постов до пусковых установок комплексов УРО. Этот этап учения был зачтён «Киеву» с оценкой «хорошо».

 

…В базе и на этот раз фанфары крейсер не ждали. Да и встречающие, которые в таких случаях поднимаются на борт, были здесь же, на Его палубах. Почти в полном составе. Однако, проводив на берег их высокозвёздные, отягощенные своей значимостью группы генералов, адмиралов и офицеров, скучать Ему не пришлось.

Почти до конца июня Инспекция продолжала «трясти» флот. За это время Он успел сделать три-четыре коротких выхода в море. Требовалось закрыть несколько брешей по плану текущей боевой подготовки. Порядок есть порядок!

А потом пошла-поехала полоса отпусков офицеров и мичманов, которая, как Он уже знал, растянется почти до конца лета. Это время воспринималось Им как затишье, которое, впрочем, быстро надоедало. Однако со слов комбрига Скворцова, выступившего перед офицерами корабля 22 июня, Он уже знал – в декабре планируется очередной Его выход на боевую службу. И знал, что вместе со своими моряками и авиаторами оценен Инспекцией на «хорошо». Как и Северный флот в целом. Из разговора командира с кем-то из штаба флота Он понял, что для Инспекции Министерства обороны «четвёрка» - самый высокий балл. И подумал: «Что ж, тогда Мы неплохо потрудились!»

***

Начало осени в тот год баловало северян солнцем и теплом. Народ по выходным тянулся в окрестные сопки по грибы, в лесопарк или, на худой конец, фланировал семейными группами или в одиночку по североморскому Бродвею - улице Сафонова. Корабли у пирсов эскадры, «выбив» в период инспекции отпущенный на год моторесурс, сонно помахивали флагами и гюйсами. Среди них опытный глаз сразу примечал новичка - плавбазу «Тобол», которая обживалась штабом 7-й ОПЭСК. Бывшая штабная «квартира», однотипная «Тоболу» «Волга», за какие-то грехи была передана Черноморскому флоту и заканчивала последние приготовления к переходу вокруг Европы.

На «Киеве» приемлемый в стояночных условиях накал службы поддерживался оставшимися за командира старпомом и командиром БЧ-2, принявшим на это время его обязанности. Вялотекущий ППР способствовал более интенсивному сообщению ТАКР с берегом и решению самых разнообразных вопросов, до которых в другой обстановке руки, как правило, не доходят.

Реорганизация, перетряхнувшая ещё летом РТС крейсера, способствовала заметному обновлению её рядов. Три новых должности штатной категории «капитан 3 ранга» (два новых комдива и заместитель командира БЧ-7 по РТС*)  по замыслу кадровиков центральных управлений ВМФ должны были способствовать служебному росту перспективных офицеров радиотехнического профиля.

Ждали из отпуска Пыкова. Никто не решался воплотить в жизнь оставленные им указания о передаче из бывшей РТС в БЧ-2 подразделения РЛС управления огнём зенитной артиллерии, а из БЧ-2 в БЧ-7 подразделения целеуказания «Базальту». Оставались открытыми кадровые вопросы, связанные с переводом группы офицеров «Киева» на недавно открытые штаты ТАКР «Новороссийск». Подходило время ввода в действие свёрстанных планов подготовки корабля к новой боевой службе.

О ней носились самые невероятные слухи: и необычная для «Киева» продолжительность, и два официальных визита в иностранные порты, и грандиозные учения, и так далее, и тому подобное. Неожиданный визит на корабль начальника Главного штаба ВМФ адмирала флота Егорова в октябре, казалось, косвенно подтверждает это.

У Павла той осенью и дома, и на службе всё складывалась крайне неудачно. Началось с болезни жены и закончилось тем, что его продвижение по службе, казавшееся делом решённым, отодвинулось минимум на год – другой.

Болезнь Анюты, тлевшая в ней ещё с прошлой зимы, решительно заявила о себе в августе, к концу его отпуска. Она наотрез отказалась остаться с детьми в Вологде. А в Североморске стало ясно, что придётся делать операцию на почках. Пришлось срочно вызывать на Север тёщу. Слава богу, Антонина Семёновна, недавно вышедшая на пенсию, смогла приехать едва ли не на другой день после телеграммы.

Весь сентябрь Павел разрывался между госпиталем, кораблём и домашним хозяйством. А когда Анюту выписали, задули ветра, и началась непосредственная подготовка к БС. К этому времени он, как лицо временно исполняющее обязанности, сдал 1-й дивизион назначенному на эту должность Сергею Козыреву. У того так и не решился вопрос с переводом в Москву.

Меж этих неурядиц Павел острее ощущал отъезд в Ленинград семейства Астаховых. Игорь поступил в военно-морскую академию, стал слушателем командного факультета. Павел дивился неординарному продвижению товарища по службе, но был искренне рад за него.

Астаховых не хватало не только ему. Анюта была дружна с Полиной, которая была частым гостем у семейства Рындиных. Малышка Женечка в ней просто души не чаяла…

 

 С прибытием командира корабельная служба стала быстро набирать обороты. За незаметно пролетевший год вполне сложилась пыковская команда. Её костяк составляли командиры боевых частей и наиболее энергичные офицеры, которым командир доверял больше других. На новый уровень была поднята подготовка корабельных вахтенных офицеров. Занятия с ними теперь стали проводить по специально подготовленной программе. Тренировки и вахты носили состязательный характер, а квалификация устанавливалась системой зачётов.

Было введено в обиход и получило официальный статус новое лицо дежурно-вахтенной службы – распорядительный дежурный. Теперь у командира и на стоянке не возникало проблем по взаимодействию с оперативной службой штабов. Состояние корабля и безопасность его стоянки непрерывно контролировались из ходовой рубки самыми подготовленными офицерами преимущественно из БЧ-2.

Особое внимание на корабле стали обращать на отбор и подготовку кандидатур для назначения на должности младших командиров – командиров отделений и старшин команд. Неуставные взаимоотношения время от времени давали о себе знать, хотя «Киев» в этом отношении не был лидером или аутсайдером. Пыкову хотелось найти для корабля радикальное решение общей для Вооружённых сил проблемы. Он не хотел и не умел пасовать перед трудностями.

Командирские начинания неизменно получали весомую поддержку, направляемую большим замом «Киева», теперь уже капитаном 2 ранга Пенкиным. Под командирскую жёсткость ему почти всегда удавалось найти подходящий демпфер, действующий и в интересах дела, и в интересах людей. Особенно в матросских «низах» он был очень уважаем. И не только за человеческие и деловые качества. Здесь знали, что флотскую службу Сан Саныч начинал простым матросом Черноморского флота*.

 

К середине декабря корабль был полностью готов к выходу на боевую службу. Съёмка с бочки ожидалась со дня на день. Всё было известно, кроме даты выхода. Необычным было только то, что на этот раз крейсер выходил на БС под флагом командира 7-й эскадры вице-адмирала Зуба. Походный штаб привычно возглавлял комбриг Скворцов. Старшим авиационным начальником шёл на эту службу теперь уже заместитель командующего ВВС Северного флота генерал-майор авиации Логачёв.

К этому времени все дела - большие и малые, связанные или не связанные с берегом - были завершены или свёрнуты. В качестве прикомандированных на эту БС выходила группа офицеров ТАКР «Новороссийск», штат которого недавно был открыт. Среди первых «новороссийцев» были и прошедшие «киевскую» школу.

Командир третьего «Кречета» капитан 1 ранга Черных, опытный моряк, совсем ещё недавно командовавший БПК «Адмирал Исаченков», будет на «Киеве» очень востребован. Ему придётся делить с Пыковым командирское кресло в ходовой рубке. До последнего дня на крейсере «висел» вопрос со старшим помощником командира*. Капитан 3 ранга Шевнин находился в госпитале. Он так и не стал на «Киеве» своим. Ни с офицерами корабля, ни с командирами - сначала с Соколовым, потом с Пыковым – отношения у него за два прошедших года так и не сложились.

Решение проститься с «Киевом» не было для Шевнина простым. И последней каплей, переполнившей чашу его терпения, стало недавнее обращение к командиру с подготовленным представлением на присвоение очередного воинского звания капитан 2 ранга. Пыков, пробежав заполненный бланк глазами, сказал тогда: «Яков Зосимович, представление будет подписано мною тотчас после решения вами вопроса о подыскании нового места службы. И никак иначе!»

Для кадров эскадры и флота проблема была не в том, чтобы убрать с «Киева» пришедшегося не ко двору офицера. Среди кандидатур, подыскиваемых на его должность, не находилось такой, которую можно было бы немедленно снять с прежнего места службы. Однако усилия  кадровиков не были напрасными. Буквально за день до выхода в море на корабль прибыл капитан 3 ранга Ясницкий - только что назначенный старший помощник командира. На корабле о нём было известно только то, что до «Киева» он был командиром большого противолодочного корабля проекта 1134А «Адмирал Исаков», а перед этим несколько лет успешно командовал БПК проекта 61МП «Огневой».

 ***

Неторопливо перебирая события последних дней, Он по укоренившейся привычке сканировал внутренние помещения. Из носа в корму, от нижних палуб к тамбурам, выгородкам и коридорам надстройки. Потом обратно. В ходовой рубке скучно коротал ночные часы распорядительный дежурный капитан-лейтенант Костыгов, недавно назначенный командиром БЧ-3. По трапам, спускающимся из настройки вниз, приглушённой дробью простучали прогары дежурного наряда дозора по живучести – старшины 2 статьи и двух матросов из БЧ-5. На третьей палубе они, вразвалку вышагивая по пустынным коридорам, повернули к корме. Со сходов этой палубы вниз Он всматривался их глазами в дальние закутки Своего чрева. В подсвеченных переносным светильником световых пятнах ничего криминального не отмечалось.

Впрочем, это занятие Ему быстро наскучило. И, оставив дозорных, Он вернулся в cвоё ночное одиночество. Вспомнилось, что близится Его годовщина – 28 декабря, заканчивается год, такой насыщенный, длинный… Накануне корабельный пропагандист принёс «большому заму» доклад, подготовленный как раз к этим событиям. Как же на торжественном собрании без доклада?

Конечно, Он не вдавался в подробности и детали, перебирая вместе с Пенкиным форматные листы, исписанные округлым почерком. Прорисовывалась вполне благостная картина внутри- и внешнеполитической жизни страны, Вооружённых сил СССР, ВМФ. И Он, как боевая единица Краснознамённого Северного флота, выглядел на ней, без ложной скромности, весьма прилично. Судя по докладу, экипаж Его и в новом году готов решать поставленные задачи так же самоотверженно и ответственно. Впрочем, в этом-то Он никогда не сомневался!

Ну, а пока крейсер мирно спал. Точнее, Его моряки и авиаторы. Лишь дежурство и вахта бодрствовали, поддерживая жизнь огромного, могучего организма, именуемого ТАКР «Киев». Все были на борту. Всё было готово к походу.

Последняя ночь в базе выдалась тихой и спокойной. Над полётной палубой кружилась лёгкая позёмка. Слева по борту мерцал огнями Североморск. За его пределами непроглядная тьма то здесь, то там прорезалась ярко-жёлтыми, красными или синими световыми пятнами навигационных ориентиров и знаков. Где-то далеко-далеко к югу и на восток раскинулась огромная страна. Иногда казалось, Он чувствует её дыхание и ритмы. В такие мгновения всё Его существо наполняла гордость за принадлежность к Сверхдержаве, объединившей под своими знамёнами полмира.

Он где-то слышал, что истекает пятый год признания СССР и США взаимного военного паритета. И считал, что Его боевая служба вносит весомый вклад в общее дело обеспечения обороноспособности своей страны. Однако глубины и детали этого вопроса Его, честно говоря, мало интересовали.

 

Много позже уходящий в историю рубеж 1979-1980 годов предстанет своеобразным водоразделом. По одну его сторону останется страна, в несколько десятилетий преодолевшая вековую отсталость и ставшая одним из полюсов послевоенного мироустройства. По другую – дряхлеющая сверхдержава, начавшая обратный отсчёт начала своего конца…

Для простых советских людей тот год был спокойным и относительно благополучным. Дотошный, не подверженный диссидентским настроениям обыватель, полистав материалы очередного пленума ЦК КПСС, мог при желании удостовериться: жизнь, как и положено, течёт в указанном партией и правительством направлении. Отдельные недостатки? А как же без них! Для подавляющего же большинства рядовых граждан важнее было, например, то, что хотя водка немного подорожала, в остальном, как писали газеты, благосостояние советских людей понемногу, но неуклонно растёт. Стали чуть более доступными привычные дефициты. Например, на импортную бытовую электронику  или джинсовые костюмы. Или это только почудилось? Недостаток на прилавках продуктов повышенного спроса вполне компенсировался их бóльшим или мéньшим наличием в домашних «закромах». Народ привык «доставать» то, что было трудно или невозможно купить в магазине. Общедоступные бесплатные образование и медицина, копеечная плата за жильё и общественный транспорт, гарантированные труд и отдых – были при этом не в счёт. Этого никто просто не замечал. Казалось, так было всегда и всегда так будет.

Было много важных дел и забот. Устав от них за день, вся страна отдыхала, увлечённо просматривая по «телекам» новый захватывающий сериал с участием Высоцкого «Место встречи изменить нельзя».

 

Между тем, в мировой политике события и тенденции выстраивались для СССР всё менее благоприятно. Но советское руководство не видело поводов для беспокойства. Ширился круг стран, выбравших «некапиталистический путь развития», крепла почти советская власть в Анголе, сошла с орбиты США сандинистская Никарагуа, скрытым оптимизмом наполняли вести из народно-демократического Йемена. За всем этим не хотелось замечать, в частности, что постмаоистский Китай сделал решительный крен в сторону США и за океаном это в полной мере оценили. Результатом стал односторонний разрыв Китаем договора дружбы с СССР, пусть формально, но существовавший даже в период военных действий на острове Даманский. После поездки Дэн Сяопина в Америку между США и КНР были установлены дипломатические отношения.

Незадолго до этого Китай развязал агрессию против социалистического Вьетнама. К счастью, крайне неудачную для вооружённых сил Поднебесной. Китайский «сюрприз» мог обернуться для Советского Союза тяжёлой военно-политической проблемой: СССР и Вьетнам были связаны договором о дружбе и взаимопомощи.

Сближение с Ираком, во главе которого встал харизматичный Саддам Хусейн, стремящийся к региональному лидерству, осложнило и без того непростые отношения СССР с арабскими монархиями и не оставляло шансов на сближение с новой исламской властью Ирана. Наконец, Пакистан, главным геополитическим противником которого была Индия, тяготел к военно-политическому союзу с США, а Индия третий десяток лет была в числе ближайших друзей СССР.

До советского руководства доходила информация о том, что властные элиты Запада готовят новый антисоветский реванш. Однако в Кремле и на Старой площади должного значения этому не придавали. В период подготовки и после подписания в июне 1979 года договора с США об ОСВ-2* предпринимать какие-либо ответные действия не представлялось целесообразным.

На Западе мыслили иначе. Здесь жаждали, особо не афишируя, повода для возобновления холодной войны и жёсткой конфронтации с СССР. И такой повод скоро найдётся. В последние дни декабря 1979 года мир сорвётся с точки временного равновесия второй половины 70-х годов. Соответствующие военно-политические, экономические и прочие маховики международных отношений придут, набирая скорость, в движение.

На полпути «Киева» и «Адмирала Исаченкова» к Средиземному морю в океанские дали долетит весть о вводе ограниченного контингента советских войск в Демократическую Республику Афганистан*. Как сообщали советские газеты, по просьбе правительства этой далёкой страны для стабилизации внутриполитической обстановки.

США чуть ли не с первых дней «советской оккупации» Афганистана начнут яростную пропагандистскую кампанию против СССР. Западу удастся в самое короткое время подвигнуть к поддержке оппозиционных сил этой страны почти всё ближнее и дальнее афганское окружение. Военно-техническая, экономическая и моральная помощь моджахедам год от года будет только возрастать.

Можно говорить что угодно, но в те дни Его моряки и авиаторы, как и весь советский народ, вряд ли могли почувствовать и понять, - началась вязкая нескончаемая для их страны война с объединёнными силами Запада и бóльшей части зарубежной Азии. Год за годом эта война будет разъедать их Отечество и станет одним из катализаторов его постепенной дезорганизации и развала. Однако в ту ночь такое не могло присниться даже в самом кошмарном сне…

 

После побудки и подъёма военно-морского флага было объявлено о приготовлении корабля к бою и походу.

К утру поднялся ветер. Баренцево море штормило, склонив тёмное небо почти к гребням обезумевших волн.

Светофор. Свет жёлтый

Океан встретил ТАКР «Киев», БПК «Адмирал Исаченков» и «Маршал Тимошенко» шестибалльным штормом. Однако уже в Норвежском море погода стала налаживаться. Ближе к широтам Исландии пошёл дождь, а по мере продвижения отряда на юг стало понемногу теплеть. Задач на маршруте перехода в Средиземное море кораблям не ставилось, поэтому плавание протекало буднично и спокойно. Только авиаторы, едва устоялись плюсовые температуры, таскали в охотку по полётной палубе то штурмовики, то вертолёты, проверяя и перепроверяя их готовность к полётам.

До Гибралтара добрались за 10 суток. Небольшая задержка произошла только на широтах Ла-Манша – здесь отряд поджидал танкер «Днестр». Привычной после прохода Гибралтара стоянки в 64-й точке также не было. ТАКР и БПК, не задерживаясь, перемещались на восток. Новый 1980 год встретили на ходу, имея слева по борту Балеарские острова. Ещё в Атлантике корабли вошли в зону подчинения Средиземноморской эскадры. К графику несения обычных для неё готовностей походный штаб получил циркуляр об участии североморцев в краткосрочном поиске атомной подводной лодки вероятного противника в западной части Средиземного моря.

В операции под кодовым названием «Скат» КПУГ с ТАКР «Киев» во главе придавались для обеспечивающих действий на флангах три надводных корабля Черноморского флота - БПК проекта 1134Б и два сторожевика проекта 1135. Кроме того, под управлением командного пункта эскадры в этом же районе поисковые действия обеспечивали ПЛ 4-й эскадры подводных лодок КСФ.

В ходе поиска со второго по пятое января с борта ТАКР «Киев» было выполнено 88 вертолётовылетов. Как обычно, вертолётный поиск сочетался с работой корабельной гидроакустики. Из ряда контактов, отнесённых к ложным, лишь один оказался достоверным. Сопровождение этой подводной цели и обработанные по ней данные не вызывали сомнений – обнаружена атомная ПЛ. Общее время слежения за ней составило 6,5 часов.

Вице-адмирал Зуб, подводя итоги поисковых действий на ФКП ТАКР, отметил высокопрофессиональные действия моряков и авиаторов-североморцев, сумевших в сложных условиях не только обнаружить, но и длительное время сопровождать ПЛ, активно уклоняющуюся от слежения. Ссылаясь на данные разведки, адмирал добавил: «С большой вероятностью КПУГ имела дело с американской ПЛАРБ, следующей в средиземноморский район боевого патрулирования из Атлантики».

На выходе из района поисковой операции КПУГ во главе с «Киевом» едва разминулась с атомным авианосцем «Нимиц». АУГ 6-го флота США, ещё накануне «схваченная» радиоразведкой, отметилась на предельной шкале навигационной РЛС «Вайгач» крейсера. Чуть позже выяснится, что американские корабли спешили в Персидский залив. На них возлагалась миссия обеспечения освобождения в Тегеране своих дипломатов-заложников, захваченных иранскими революционными студентами.

Утром следующего дня корабли отряда встали на якоря в заливе Хаммамет. Ещё через сутки «Киев» и оба БПК, подзаправившись топливом и водой, взяли курс на средиземноморскую столицу ВМФ – «Рябиновку». Двое суток шли интенсивные полёты авиации ТАКР: Як-38 днём и Ка-25 в вечернее и ночное время. В порядке противолодочной обороны выполнялся попутный поиск ПЛ.

***

Генеральный штаб Вооружённых сил СССР, захлёбываясь в напряжённой текучке, связанной с положением в Афганистане, работал почти в круглосуточном режиме. Подчинённым штабам видов вооружённых сил вольно или невольно приходилось следовать в фарватере своего флагмана. Разумеется, и Военно-морской флот, никак не связанный с сухопутными афганскими событиями, не мог быть исключением. Поэтому Главный штаб ВМФ переживал необычную для первых дней нового года активность.

…Главком вызвал для докладов начальника Главного штаба ВМФ адмирала флота Егорова, командующего авиацией ВМФ генерал-полковника авиации Мироненко и начальника флотской разведки контр-адмирала Хурса. Накануне он, как член ЦК КПСС и представитель комиссии ЦК по военным вопросам, был на Старой площади. Давались разъяснения по факту ввода в Афганистан советских войск. Они не удовлетворили Горшкова. Было ясно, что решение по этой военной акции было сугубо политическим. Негативное мнение военного руководства страны в лице начальника Генерального штаба маршала Огаркова по вводу войск в эту страну ему было известно. Однако принятые Политбюро ЦК решения не обсуждаются. Сергея Георгиевича настораживала мгновенная, крайне эмоциональная, энергичная реакция Запада на это событие. Словно за океаном и в европейских столицах к этому «вторжению» заблаговременно и тщательно готовились…

Пока собирались и рассаживались, адмирал флота Егоров передал на подпись главкому проект директивы. Её название «О мерах по повышению боевой готовности кораблей в море и бдительности при несении ими боевой службы», в общем, ничего не говорило. Горшков внимательно перечитал машинописный текст документа, подготовленного по его личному распоряжению, сделал несколько незначительных правок и размашисто начертал в левом верхнем углу первого листа: К изданию.

Обстоятельный, хорошо иллюстрированный доклад контр-адмирала Хурса сводился к тому, что по различным каналам просачивается информация о возможных даже не провокационных действиях, а угрозе диверсий против формирований и объектов Вооружённых Сил СССР, находящихся в непосредственном соприкосновении с вероятным противником. Для ВМФ это были плохие новости: корабельный состав боевой службы может стать мишенью для диверсионных атак! Главком внимательно слушал, время от времени кивая головой. Когда начальник разведки ВМФ умолк, традиционно отрубив: «Доклад окончен», он неожиданно, меняя направленность совещания, спросил его:

- А что там у наших «друзей» англичан с новым авианосцем?

- Поступили материалы о последних приготовлениях «Инвинсибла» к испытаниям. Авиакрыло из четырёх «Харриеров» в суточной готовности к перелёту на корабль с берегового аэродрома, - ответил тот.

Горшков отслеживал новости по английскому палубному СВВП «Си Харриер», сравнивая этот самолёт с Як-38. Получалось, наш «Як» уступает англичанину, прежде всего, по важнейшему параметру – тактическому радиусу. Прилично уступает. Хотя в ОКБ Яковлева признавать этого никто не хотел! Исходя из этого, исподволь накапливалась неудовлетворённость темпами и, главное, результатами доработки отечественного палубного штурмовика. Доработки эти тянулись уже третий год. И в этих делах, непосредственно связанных с перспективами развития авианесущих крейсеров, главком находился между даже не двух, между трёх огней.

Министр обороны был твёрд в поддержке линии строительства «Кречетов» и оснащения их самолётами вертикального взлёта-посадки. Он был уверен в яковлевском ОКБ, обещавшим в кратчайшие сроки довести Як-38 до уровня соответствия штурмовика тактическим требованиям к боевому применению ТАКР, а также возможностям наступательного и оборонительного оружия этих кораблей. Самого Яковлева Устинов ценил и уважал ещё с военных лет, а его истребители военного времени считал лучшими в мире. Да так оно и было.

Однако значительная часть специалистов института военного кораблестроения Министерства обороны и Невского ПКБ придерживалась другого мнения. В этих организациях ещё с 50-х годов были убеждены в необходимости строительства для ВМФ классических авианосцев, подобных американским. Под это подводились убедительные обоснования, разрабатывались проектные материалы. В частности, технические предложения по созданию первого советского атомного авианосца под шифром «Орёл» были подготовлены НИУ ВМФ и Невским ПКБ ещё на рубеже 60-х и 70-х годов. Впрочем, тогда было вполне очевидным, что идея строительства подобного корабля преждевременна – нет того, нет этого и, самое главное, не готова кораблестроительная база. Но уже строился «Киев», был заложен «Минск» и линия авианесущих крейсеров-«вертикалов» не только оформилась, но и стала реальностью.

Тем не менее, в 1976 году работы по авианосной «классике» были продолжены. Невским ПКБ были выполнены проектные проработки по «большому крейсеру с авиационным вооружением». Теперь это был проект 1153, но под тем же шифром - «Орёл». Прорисовывался атомный авианосец водоизмещением 70000 тонн, способный нести до 50 самолётов типа МиГ-23К и Су-27К с возможностью их запуска с поршневых катапульт, а его ударная мощь дополнялась комплексом УРО «Гранит» с дальнобойностью 700 км. Однако в том же 1976 году не стало единомышленников главкома Гречко и Бутомы. К 1978 году проект 1153 по настоянию Устинова был свёрнут. На ЧСЗ к этому времени полным ходом шло строительство «Новороссийска», а вместо головного «Орла» по обновлённому проекту 1143.4 был заложен ТАКР «Баку»…

Третья точка зрения на авианосные перспективы ВМФ одновременно и забавляла, и глухо раздражала Горшкова. Суть её сводилась к тому, что авианосцы в составе советского ВМФ вообще не нужны: дорого, бесперспективно, отвлекает от действительно важных проблем укрепления могущества флота. К носителю таких взглядов он мог бы относиться с иронией, если бы им не был бывший начальник противолодочных сил ВМФ, его недавний заместитель. Наверно, Сергей Георгиевич глухо сожалел, что в марте 1969 года благословил карьерный рост тогдашнего командующего ТОФ адмирала Амелько. Тот так и не нашёл своего места в аппарате главкома. Однако, когда по воле случая стал одним из заместителей начальника Генерального штаба Вооружённых Сил СССР, не упускал возможности отметить ошибочность некоторых горшковских взглядов на развитие и укрепление ВМФ.

Среди всех этих течений главкому приходилось лавировать, выжидать или, случалось, «ложиться в дрейф». Но сдаваться он не привык. Утверждённая кораблестроительная программа ВМФ СССР на 1975-1985 годы предусматривала строительство, по крайней мере, ещё двух авианесущих крейсеров. Чтобы не опоздать с главным в совершенствовании этих кораблей, при его поддержке Невское ПКБ готовило несколько вариантов создания ТАКР по проекту 1143.5. Среди них были модификации близкие к «Орлу». За них предстояло бороться. И работать, работать как с союзниками, так и с противниками этой линии. Особенно с первыми лицами у тех и других. Именно для этого по его инициативе была недавно создана межведомственная комиссия по авианесущим кораблям…

Возвращаясь от мыслей об этом к делам текущим, Горшков обернулся к командующему ВВС ВМФ:

- Александр Алексеевич, а что там у нас на «Минске» после аварии спарки в Уссурийском заливе перед Новым годом?

Мироненко словно только и ждал этого вопроса:

- Причина падения Як-38У, выполняющего взлёт с коротким разбегом 27 декабря, установлена: недоворот сопел подъёмно-маршевого двигателя во взлётное положение при сходе с палубы. Лётчики-испытатели Кононенко и Дексбах серьёзно не пострадали. Они сумели катапультироваться, когда самолёт уже коснулся уреза воды. Дексбах приземлился на полётную палубу, а Кононенко успели вытащить из воды и поднять на корабль. По докладу, они готовы продолжить работу. Случай неприятный, но такое в авиации случается. Особенно при испытаниях авиатехники.

- А что, этот ВКР, придуманный яковлевцами, действительно даст серьёзный результат? Вот, ваши тактики из института ВВС мне недавно докладывали, что желательно как минимум удвоить дальности действия штурмовика.

- Хотелось бы надеяться, Сергей Георгиевич, - дипломатично ответил Мироненко. - Однако Бекирбаев пока называет более скромную цифру. А внедрение ВКР, как мне кажется, растянется как минимум года на два*.

- Не утешает, - криво усмехнулся Горшков и, выдержав паузу, обернулся к Егорову. - А как дела на боевой службе у нашего «Киева»?

- ТАКР «Киев» успешно завершил поисковую операцию в западной части Средиземного моря. По планам боевой службы его самые ближайшие задачи - демонстрация Военно-морского флага и несколько дней полётов Як-38 на технику пилотирования, - доложил Георгий Михайлович.

 

 

Кононенко Олег Григорьевич

Заслуженный лётчик-испытатель СССР, кавалер двух орденов Ленина (1976 г. и 1980 г. – посмертно).

Родился 6 августа 1938 г. в посёлке Самарское Азовского района Ростовской области. С 1950 года жил в городе Ростов-на-Дону. В 1956 году окончил Ростовский авиационный техникум и одновременно Ростовский аэроклуб. Неоднократно становился чемпионом СССР по авиамодельному спорту. В 1958 году окончил Центральную объединённую лётно-техническую школу ДОСААФ в городе Саранске.

С 1959 по 1962 год — лётчик-инструктор Вязниковского учебного авиационного центра ДОСААФ. С 1962 по 1965 год — лётчик-инструктор Ростовского аэроклуба. В 1965 - 1966 годах — пилот гражданского воздушного флота, командир звена в Тернопольском аэропорту.

В 1966 году по окончании вертолётного отделения Школы лётчиков-испытателей был направлен в Лётно-исследовательский институт (ЛИИ) имени М.М. Громова. Здесь им был проведён ряд сложных испытаний на вертолётах Ми-2, Ми-4, Ми-6, Ми-8.

С 1972 года участвовал в испытаниях палубных СВВП Як-36М. В мае 1975 г. первым выполнил посадку Як-36М на палубу противолодочного крейсера «Киев», а в 1979 г. - взлёт с коротким разбегом (ВКР) Як-38 на аэродроме ЛИИ.

В 1975 году без отрыва от основной работы окончил Московский авиационный институт.

В 1977 году зачислен в первую группу лётчиков-испытателей ЛИИ (позднее — отряд космонавтов-испытателей Минавиапрома СССР) для участия в космической программе «Буран». С 1979 года по 1980 год проходил специальную подготовку в Центре подготовки космонавтов им. Ю. А. Гагарина.

27 декабря 1979 года в ходе отработки ВКР с палубы ТАКР «Минск» в акватории Уссурийского залива был вынужден катапультироваться вместе со вторым пилотом М. Дексбахом из самолёта Як-38У, который потерпел аварию и рухнул в море из-за отказа системы поворота сопел подъёмно-маршевых двигателей (ПМД).

О.Г. Кононенко погиб на боевой службе ТАКР «Минск» в Южно-Китайском море 8 сентября 1980 года: на взлёте самолёта Як-38 (№ 0307, борт 45) с палубы ТАКР при отработке методики ВКР отказали створки сопла ПМД, самолёт сошёл с палубы корабля и, теряя высоту, стал полого снижаться. Ещё примерно минуту Як-38 шёл в фонтане брызг над самой водой. Кононенко не катапультировался, до последнего пытаясь набрать высоту и спасти самолёт.

Похоронен в городе Жуковском на Быковском мемориальном кладбище.

 

 

…За окнами кабинета темнело. Кажется, никаких особенных забот в этот зимний вечер не предвиделось. Но главкому что-то не давало покоя. По этой причине не работалось над статьёй для «Вестника судостроения», заказанной главным редактором этого журнала. Не писалось! Он то возвращался к рукописи, усаживаясь в резное массивное кресло, то вставал и неторопливо мерил шагами просторное помещение - от стола к входной двери, от неё к огромному глобусу в углу кабинета и обратно.

Он не был мистиком, но верил в свою интуицию, напитанную многолетним опытом войны, военно-морской и аппаратной службы. Поддаваясь ей, он решительно шагнул к консоли селекторной связи и нажал кнопку «НГШ ВМФ». Через секунду из динамика раздался голос Егорова:

- На связи, товарищ главком!

- Георгий Михайлович, когда планируется заход «Киева» в Севастополь?

- Ближе к середине февраля, Сергей Георгиевич.

- Распорядитесь заказать Черноморские проливы для него на середину января. И оповестите Ховрина, Рябинского и Зуба. Не позже 20-го числа крейсер должен стоять в Севастополе!

И ему сразу стало легче. «Бережёного - бог бережёт!» - совсем не по партийному подумал Сергей Георгиевич и сел за написание статьи. Он был как-то совсем уж по-стариковски привязан к авианосцу-первенцу…

***

В 52-й точке якорной стоянки «Киев» настигла сногсшибательная новость: через 10 дней крейсер должен бросить якорь на внешнем рейде главной базы Черноморского флота! Известие никого не порадовало. Вот тебе и визиты в иностранные порты…

Двое суток принимали топливо, воду, продовольствие. От щедрот 5-й эскадры на ТАКР было подброшено совсем немного свежей зелени, овощей и фруктов. Начпрод эскадры, замшелый сорокалетний капитан, отловленный на судне снабжения «Маныч» «киевским» начпродом мичманом Бабкиным, на возмущение последнего – «Ну, дали, как украли!» – жизнерадостно утешил: «В Севастополе доберёте, в ресторане «Бригантина». Привет Боре Матершову, коли увидишь!» Где-то и когда-то они вместе начинали военно-морскую службу…

 

Десятого января «Киев» и корабли его охранения снялись с якорей и взяли курс на северо-восток. Начиналось учение по встречному морскому бою с АУГ вероятного противника. На этот раз визави «Киева» был американский авианосец «Индепенденс», патрулирующий ближневосточное побережье. ТАКР предстояло выполнить несколько фаз встречного боя с обнаружением АУГ и идентификацией её ордера. Ракетно-штурмовой удар, как обычно для условий эскадры, предстояло выполнить в режиме имитации.

Следующий день был солнечным и ветреным. Авианосная ударная группа 6-го флота США не таилась. Авианосец производил плановые полёты, и эфир был наполнен радиоследами его оживлённой деятельности. Поэтому установить состав ордера американцев труда не составило. Казалось, там не обращали никакого внимания на окружающее. И только удержание маневрирующей советской КУГ на дистанциях чуть больше 500 км как бы говорило – всё вижу, всё знаю, не надейтесь!

Командирскую вахту нёс проходящий на «Киеве» стажировку командир ТАКР «Новороссийск» капитан 1 ранга Черных. Павел, будучи вахтенным офицером БИЦ, поднялся по его приказанию в ходовую рубку. Требовалось разъяснить организацию и результаты решения контрольных задач тактического маневрирования, заданных ходовым командиром, а также разъяснить ему возможности БИУС по ведению обстановки.

Многим на «Киеве» импонировал этот старший офицер. Он всегда был невозмутимо спокоен, не стеснялся учиться сам и личным примером подвигал к тому же новоиспечённых «новороссийцев», да и офицеров «Киева», попадавших в его временное подчинение.

Не успел Павел представиться ходовому командиру, как над крейсером «просвистела» на предельно малых высотах пара «Интрудеров»*. Под пилонами у них теснились крылатые ракеты класса «воздух-поверхность» и «воздух-воздух». Штурмовики вышли на крейсер со стороны солнца и сигнальщики их заметить не смогли. По опознавательным знакам на хвостовом оперении и фюзеляже выходило, что эти самолеты были с авианосца «Индепенденс».

 Что такое пропуск воздушной цели на боевой службе – объяснять не надо. Но РЛС воздушного обнаружения ОБК во главе с «Киевом» по плану учения не включались: отряд должен был следовать в режиме полного радиомолчания. По условиям текущей обстановки это вряд ли имело смысл. Вездесущая базовая патрульная авиация НАТО и в этот день появлялась в зоне действия ОБК. Однако учение есть учение.

Прочитав в глазах капитана 1 ранга «Добро», Павел прямо с ходового дал команду на экстренное включение РЛС «Восход», которая находилась в дежурном режиме. «Интрудеры» же сделали еще несколько галсов, «отстрелявшись» по кораблям, что называется, вволю. Однако все их последующие действия фиксировались и были как бы «холостыми».

- Вот видите, капитан-лейтенант, - задумчиво произнес Борис Пантелеевич, - мы изучаем и «щупаем» «супостата», а он нас. Хорошо, что за иллюминаторами холодная война, а не реальные боевые действия.

- Так точно, - только и оставалось ответить Павлу.

Никакой их вины в том происшествии не было, но осадок остался пренеприятный. Учение одномоментно обернулось жёсткой реальностью боевой службы. Послаблениям и вольностям в ней не было места.

***

Третий день шли полёты – днём штурмовиков, вечером и ночью вертолётчиков. В преддверии объявленного перерыва в боевой службе авиаторы добирали установленные морские лётные нормы. «Киев», сопровождаемый «Адмиралом Исаченковым», крутился по удобным для этого занятия маршрутам южнее острова Крит.

В один из этих дней офицеры 170-й бригады во главе с флаг-штурманом, исполняющим обязанности начальника походного штаба, перебралась на БПК. Проводив «Киев» в Севастополь, БПК «Адмирал Исаченков» и «Маршал Тимошенко» должны были продолжать боевую службу. На ТАКР с комбригом Скворцовым оставался только исполняющий обязанности флагманского специалиста РЭП офицер «Новороссийска» старший лейтенант Ефимов*. В опустевшей оперативной рубке им хорошо работалось. Поступил большой объём свежей развединформации по обстановке на Средиземном море и новостям оперативно-тактического характера с флотов НАТО.

 

Командир 279-го ОКШАП подполковник Едуш, пробегая с полётной палубы в надстройку, заглянул в класс дежурных экипажей. Он торопился успеть сменить полётную экипировку на повседневный рабочий комбинезон и подготовиться к подведению итогов лётной смены. К полётам уже была готова последняя в этой смене группа лётчиков. Последним из них в воздух должен был подняться замкомэска* майор Глушко. «Именинник! Ну, поздравления с днём рождения оставим на вечер, - подумал Николай Петрович. - Служебное и личное в данном случае совмещать ни к чему».

В тот день отработка техники пилотирования при совместной стрельбе НУРС по бурунной мишени прошла успешно. Как и сами стрельбы. Ничего необычного. Командир авиаполка мог быть вполне довольным. И «старички», и молодёжь за неполный месяц боевой службы выполнили большой объём работы и вышли на хорошие показатели лётной подготовки.

Средний возраст лётчиков полка колебался у отметки 25 лет. Понятно, молодым на «вертикалке» всегда сложнее. Это накладывало на подполковника особую ответственность: Як-38 требовал к себе самого серьёзного отношения, ошибок не прощал и был способен на неожиданные «сюрпризы». Ещё и года не прошло со дня гибели старшего лейтенанта Гусенкова, разбившегося 18 мая 1979 года на береговом аэродроме Североморск-3. Причиной катастрофы, произошедшей тогда, было конструктивное несовершенство системы управления подъёмно-маршевыми двигателями и струйными рулями Як-38. Увы, такие неполадки, которые невозможно было предугадать на земле, в полку не были редкостью. С этой мыслью Едуш вошёл на СКП.

 …И последней тройкой штурмовиков поставленная задача была решена успешно. На СКП, где в качестве руководителя полётов распоряжался майор Колесниченко, шла обычная работа группы управления авиацией. Внизу, на полётной палубе, два «Яка», один за другим севших на ВПП, растаскивали тягачами по техническим позициям. Нужно было освободить кормовую площадку для приёма последнего штурмовика, оставшегося в воздухе. Однако у палубного персонала, судя по всему, были какие-то проблемы. То ли с «бульдозером»*, то ли с арматурой для крепления и транспортировки самолётов. Медлительность технарей глухо раздражала и отвлекала майора.

В конце концов, один Як-38 был перетащен на техническую позицию по корме правого борта. Другой с лётчиком, ещё не покинувшим кабины, медленно-медленно катили почти у надстройки в сторону носового подъёмника. В это время уверенно заходящий на посадку майор Глушко неожиданно доложил, что подъёмные двигатели не запускаются. Почти над палубой крейсера его штурмовик, надсадно ревя, отвернул влево и начал разворот на второй посадочный галс.

Колесниченко что-то кольнуло изнутри. Он привстал с кресла и заглянул через смотровое окно вниз на полётную палубу: второй севший штурмовик словно застыл на месте. Требовались экстренные меры для удаления его из зоны посадки! Но тут Глушко доложил, что подъёмные двигатели запустились. И, получив «добро» садиться, начал быстро вписываться в посадочную глиссаду.

Когда его штурмовик оказался всего в полукилометре от кормового среза полётной палубы (по протяжённости это меньше, чем два корпуса «Киева»), СКП взорвал новый доклад лётчика: «Струйники не работают! Сажусь по-самолётному!».

И время понеслось вскачь!

Теперь на корабле ни от кого и ничего уже не зависело!

 

Заметив, что штурмовики закачивают полёты, на сближение с ТАКР устремился английский патрульный самолёт «Нимрод», минут сорок до того петлявший на дальних подступах к ордеру. С кормовых секторов «Киева» за посадкой, пока не понимая происходящего, равнодушно наблюдал американский эсминец «Хьюит»*. БПК «Адмирал Исаченков», удерживая позицию в кильватере ТАКР, контролировал местоположение этого представителя 6-го флота США в готовности пресечь его опасное сближение с флагманом. БПК «Маршал Тимошенко» был выдвинут далеко вперёд. Это была обычная диспозиция в ордере при производстве полётов Як-38.

А в СКП и на полётной палубе крейсера всё застыло в напряжённом ожидании. И только радиообмен между руководителем полётов и лётчиком, совершающим необычную посадку, говорил о близкой развязке:

- Четыреста двадцать третий*, спокойно. Будем садиться... Удаление?

- Удаление три километра!

- Проверь скорость... Поддерживай ножкой!

- Поддерживаю!

- Четыреста двадцать третий, проверь скорость!

  Скорость, четыреста двадцать третий!!

  Придержи вертикальную! Вертикальную!!!

(Глушко не отвечал. Его «Як» уже пронёсся над кормовым срезом полётной палубы).

- Тормози! Тормози!! Выключай двигатели!!!

…Колесниченко знал, что говорил. Года полтора назад у него было похожее происшествие. Однако майору Глушко чьи-то слова и указания в те мгновения не были нужны. Реакция на них съела бы драгоценные даже не секунды, доли секунд! А он уже принял решение и сосредоточился только на его выполнении. Игра стоила свеч – на кону стояла, быть может, его собственная жизнь!

Як-38, бортовой номер 27, прицелившись в кормовую взлётно-посадочную площадку № 6 не сел, скорее расчётливо упал на ВПП с высоты 3-5 метров. За мгновение до этого машина каким-то совершенно непостижимым образом резко подкинула хвостовую часть вверх и, как следствие, при тангаже минус 18 градусов «клюнула» носом огнеупорные плитки полётной палубы! Удар был так силён, что у пилота, как он потом вспомнит, на долю секунды померкло в голове. К счастью, на управлении машиной, отработанном до уровня рефлексов, это никак не отразилось. Глушко успел «ударить по тормозам» и выключить двигатель!

И лётчику, и штурмовику повезло. Очень повезло! Самолёт ценой разрушения носовой своей части погасил значительную часть энергии вертикально-горизонтального падения и был отброшен на мёртво схваченные тормозами колёса шасси. Они как бы утопились в корпус, но удар выдержали! Штурмовик же, теряя боковую устойчивость, юзом вильнул было вправо к надстройке, у которой замер севший раньше него «Як», но какая-то сила вывернула его на левый борт. Дымя резиной колёс и гася остатки инерции, он развороченным носом вывалился с ВПП к её леерному ограждению. И застыл у передней границы взлётно-посадочной площадки № 3…

Первым к самолёту подбежал его техник старший лейтенант Глушаков. Как и все остальные, он ещё не верил ни в произошедшее, ни в то, что майор Глушко жив, а его 27-й на родной палубе! Ему показалось, что машина слегка дымилась. Если так, в любую секунду может громыхнуть взрыв. Мало ли как поведут себя в такой ситуации двигатели!

Это уже потом он поймёт, что дымились шины колёс. А тогда, не раздумывая (Рванет? Не рванет?), - бросился к лётчику, взлетел по подтянутой к самолёту стремянке и откинул фонарь кабины пилота. «Молодец!» - прокричал он Глушко, помогая освободиться от ремней.

 

Та уникальная посадка войдёт в историю ТАКР «Киев» как пример мужества и несокрушимой воли, помноженных на лётное мастерство и ...счастливый случай. По возвращении корабля в родную базу это будет отмечено орденом Красного Знамени, вручённом майору Глушко Василию Петровичу. А Як-38, бортовой № 27, после заводского ремонта ещё долгие годы будет служить Военно-морскому флоту!

Вот несколько цифр, дополняющих изложенное:

Стрелка указателя уровня топлива на приборной доске в кабине пилота застыла у нулевого деления. В какой-то степени это было стечением обстоятельств. Но в той посадке всё от начала до конца было стечением обстоятельств. И только решительные действия и молниеносная реакция лётчика выстроили их в ряд, не ставший фатальным. «Як» коснулся палубы с практически пустыми бензобаками. Для множества возможных исходов это был неоспоримый плюс: разлив и возгорание топлива исключались, как говорится, по определению!

Скорость самолёта на конечном участке полёта составляла 150 км/ч. Как покажет разбор назначенной по этому поводу комиссии, при меньшей скорости Як-38 сорвался бы в свободное падение. При большей - вероятность погасить инерцию движения самолёта была практически нулевой. В лучшем случае самолёт проскочил бы ВПП и упал в воду. В худшем? Об этом даже думать не хочется!

Длина пробега Як-38 в той посадке «по-самолётному» не превышала 100 метров. Реактивный самолет, пробегающий по земле при посадке многие сотни метров, свернул свой бег в считанную сотню шагов! В том и состояла уникальность посадки Глушко - не на авианосец, на авианесущий крейсер. Полётная палуба ТАКР отнюдь не посадочная полоса авианосца с аэрофинишёром, а 7 площадок для одиночного или группового подъёма и посадки СВВП и вертолётов.

…Всё это произошло 14 января 1980 года. В день рождения майора Глушко.

Потом был московский госпиталь и длительная реабилитация от последствий физического воздействия на организм лётчика невероятных перегрузок. Здесь майора Глушко отыщет корреспондент газеты «Красная Звезда» капитан 2 ранга Черкашин, знакомый с «Киевом» по боевой службе 1977–1978 годов. И по его просьбе Василий Петрович расскажет о своей аварийной посадке. Как бы из кабины пилота:

 

«Летели группой. Нормально отстрелялись. На посадку я заходил третьим. Вдруг на приборной панели погасла лампочка, которая должна гореть. Доложил руководителю полётов. Был бы свой берег недалеко, можно было бы сесть на запасной аэродром. А тут открытое море. Надо катапультироваться. В подобных случаях это по наставлениям положено делать.

А рядом с «Киевом», как всегда, НАТОвский фрегат крутится. И такая что-то злость меня взяла. Кувыркаться на глазах «супостата»? Он же заснимет все! И как самолёт в воду падает, и как лётчика из воды вылавливают... Ну уж нет, думаю! Надо садиться на палубу. Не знаю как, но садиться!

Когда-то старые лётчики учили меня: принял решение - доводи до конца. Начнёшь метаться – погибнешь. Решение пришло само – садиться «по-самолётному»! И сразу необходимые действия выстроились в голове как на табло: коснуться палубы как можно ближе к корме! ДО НУЛЯ сбросить обороты! тормозить! ТОРМОЗИТЬ ЛЮБЫМИ СПОСОБАМИ!

Наши все сели. Самолёты вниз убрать не успели, растащили по полётной палубе. Выхожу на посадочную глиссаду. Корма всё ближе и ближе. Сгруппировался... После «козла»*, получившегося у меня неожиданно легко, дальше отчётливо ничего не помню. Все происходило будто не со мной».

 

В этом - весь Вася Глушко, каким его знали авиаполк и корабль. После госпиталя ему предложили летать в военно-транспортной авиации. Однако там он долго не задержался и спустя короткое время вернулся в свой родной 279-й ОКШАП.

***

17 января «Киев» форсировал Черноморские проливы и ранним утром следующего дня бросил якорь на внешнем рейде главной базы Черноморского флота. Цели и планы севастопольской стоянки ещё не были известны. И только текущие корабельные дела, да заботы авиаторов, готовящихся к перелёту на береговые аэродромы в Саках и Любимовке, как-то заполняли вакуум, созданный перерывом БС. До 25 января корабль совершил несколько выходов в ближние полигоны КЧФ: авиаторы на время покидали ТАКР…

К концу месяца была, наконец, сформулирована цель пребывания корабля в Севастополе – отдых личного состава корабля и авиации, а также обследование корабельной ГЭУ. Вроде бы её интенсивная эксплуатация на протяжении трёх последних лет и текущее состояние озаботили кого-то в вышестоящем руководстве ВМФ…

 С 27 января по 24 февраля крейсер простоял у давно знакомого причала Угольной пристани. Шёл вялотекущий ППР. С участием представителей технических управлений флота и Черноморского судостроительного завода выполнялась проверка машинно-котельного оборудования и системы энергоснабжения ТАКР. Поползли слухи, что всё это связано со скорой постановкой «Киева» в завод на средний ремонт. Скептики в кают-компаниях и курилках ворчали: ремонт, стратегия – плавали, знаем. И визиты в иностранные порты уже проходили!

Впрочем, идея с заводским ремонтом не нравилась никому. «Полетит» полярка*, срежут морские*. Ну, а отрыв от насиженных домашних гнёзд, пусть для большинства и временных, – вообще десерт на большого любителя…

 

Павел с нетерпением ждал возвращения из Североморска офицеров и мичманов, убывших на Север в первую «отгульную» смену. Из Крыма их жизнерадостную ватагу вместе с походным «генералитетом» ТАКР во главе с вице-адмиралом Зубом умчал в Заполярье предоставленный лично командующим КСФ военно-транспортный Ан-24. После БС стояночные будни у родных берегов, густо приправленные дежурством и вахтой, были, что называется, не в строку лыко. Зимний Севастополь вдохновлял ещё меньше, чем летний Североморск. Вечерний досуг заполнить было решительно нечем.

Телефонный разговор с Анютой и визит вежливости к Евгении Григорьевне, связь с которой Рындины не теряли с 1976 года, уложились в две сходные смены. На берег не тянуло. На корабле же в ожидании скорого отъезда не читалось, не писалось, даже не спалось. Выручал телевизор в салоне кают-компании и бильярд, к которому Павел пристрастился в последнее время.

«Корабельный хронограф» его стал мало-помалу чахнуть. «Надо бы завести стандартный блокнот, - всё собирался он. - Этот «гроссбух» таскать на совещания становится просто неприлично». Но время шло, и всё оставалось как есть.

КОРАБЕЛЬНЫЙ ХРОНОГРАФ

24.12.79 г. Четвертые сутки на БС. Океан встретил шестибалльным штормом. Хорошая обкатка молодого пополнения. Качает. Пока ничего интересного. Буквально перед выходом на корабль прибыл новый старпом – Г.П. Ясницкий, бывший командир БПК «Адмирал Исаков».

05.01.80 г.  Средиземка. Вчера едва разминулись с «Нимицем». Начало БС утонуло в повседневных делах по устранению замечаний, приборках, смотрах и осмотрах по плану задачи К-1 вперемешку с поисковыми действиями.

15.01.80 г. Перед ужином к нам в каюту заглянул самый известный и знаменитый со вчерашнего дня персонаж на ТАКР - Вася Глушко. Молча присел к столику и многозначительно выложил на него плитку шоколада. Обычно скуповатый на «шильное» довольствие Женя также молча достал из сейфа металлическую канистрочку своего НЗ. Мне осталось добавить к натюрморту три стакана и графин с водой. Выпили.

- Салют дважды новорождённому!

- Салют настоящим мужикам из БЧ-7!

На данный момент времени следуем Эгейским морем почти строго на север.

29.01.80 г. Полторы недели в Севастополе. Выходили в местные полигоны для отправки авиаторов на береговые аэродромы. Планируется организовать на период захода поездки в Североморск в несколько очередей (в счёт очередного отпуска). Мне досталась вторая очередь, с 9-го февраля.

06.02.80 г. Девятый день стоим на Угольной. На корабле очередная кампания по повышению организации службы и неторопливая подготовка к возвращению на БС. Зачем нас сюда «задвинули» -непонятно.

07.02.80 г. Приобрёл на послезавтра билет на самолёт и навестил Евгению Григорьевну. Очень она была мне рада. Уговаривала приехать летом в Севастополь всем семейством. Обязательно с Сашулькой и Женечкой. Постарела баба Женя, но держится молодцом.

01.03.80 г. Эгейское море. После 10-дневной побывки в Североморске состояние некоей ошарашенности. Пока никаких особых дел кораблю здесь не найдено. С новым старпомом, похоже, нам повезло: не зануда и не перестраховщик, с людьми ладит, практически уже получил допуск к самостоятельному управлению крейсером.

28.03.80 г. Джентльменский набор задач БС: поисковые действия, учебные бои с условным АУГ «синих» и полёты, полёты – больше вертолётчиков. Судя по известным мне планам, числа до 10-го апреля -  то же самое.

13.04.80 г. До базы время еще есть, а БС в Средиземке по существу закончилась. Вчера проскочили Гибралтар и …«села» вся корабельная «механика». «Всего-навсего», как оказалось, «полетел» придонный клинкет* в энергоотсеке. БЧ-пятые и корабельные водолазы, как я понял, совершили своеобразный подвиг. Ещё по светлому снялись с якоря и продолжили движение на Север.

***

За день до выхода «Киева» в Средиземное море из Североморска на корабль прибыла третья смена отпускников во главе с комбригом Скворцовым. Штурмовиков и вертолётчиков приняли на борт с береговых аэродромов в течение одного дня. Контрольного выхода в полигон на это вполне хватило.

Черноморские проливы остались за кормой 27 февраля. В Эгейском море крейсер, сопровождаемый стареньким турецким сторожевиком, поджидал БПК «Адмирал Исаченков». Едва он занял назначенную позицию, в ордер вклинился уже знакомый по этой БС эсминец «Хьюит» ВМС США. Лихо маневрируя, он выходил на ТАКР то с левого борта, то с правого, то с кормовых курсовых углов. Накрутив пируэтов, американец ушёл вперёд и, неожиданно развернувшись, рванул на пересечение курса «Киева».

- Поднять сигнал «Вы опасно маневрируете»! – распорядился Пыков, обернувшись к вахтенному офицеру старшему лейтенанту Ибрагимову из БЧ-2. - Какая это муха его укусила? Вроде смирный был «пароход»…

- Сигнальный – ходовой: флажный семафор «Опасное маневрирование» до места! - немедленно отрепетовал вахтенный офицер и тут же ткнул кнопку КГС «БИЦ».

- БИЦ – ходовая!

- Есть БИЦ!- голосом старшего лейтенанта Готовчица, недавно возглавившего переформированный 2-й дивизион БЧ-7, отозвался пульт КГС.

- Местонахождение и элементы расхождения с «Хьюитом»!

- Эсминец «Хьюит»: П…, Д…; пересек нам курс на дистанции 15 кабельтов, расходимся левым бортом на дистанции 4 кабельтова через 3 минуты!

На подходе к «Киеву» эсминец пристопорил ход и, разворачиваясь, плавно сместился по его правому борту к корме. На левой стеньге у него были подняты флаги приветствия и пожелания счастливого плавания. На верхней палубе толпилась команда, разодетая характерно для кораблей ВМС США, - кто во что. Кто-то с палубы эсминца приветственно размахивал руками, кто-то изображал нечто вызывающее, почти неприличное.

- Вот мы и дома, - колко сощурился Пыков, встав с командирского кресла. - Все на месте, всё в порядке!

 

Через три дня «Киев», «Адмирал Исаченков» и присоединившийся к ним севернее острова Крит «Маршал Тимошенко» встали на якоря в «Рябиновке». На этот раз здесь было необычайно тихо и пустынно. Не наблюдалось даже корабельного слежения со стороны НАТО. Сопровождавший ОБК американский эсминец ещё от южных границ Эгейского моря отвернул в сторону и скрылся в направлении ближневосточного побережья.

…Потянулись будни БС, наполненные привычной для крейсера жизнью, поделённой на вахты. Учебно-боевые действия ТАКР сменяли якорные стоянки (по большей части в точке 52). К концу марта дневные температуры в восточном Средиземноморье подросли до +23-25° С. В обеденный перерыв, иногда даже на ходу корабля, полётная палубы была переполнена любителями позагорать. Может быть поэтому, возвращение в североморские снега и холода для кого-то теперь не представлялось делом неотложной важности. Однако к концу марта стало известно, что на 12 апреля планируется проход Гибралтара.

В ближайшие дни предстояло пополнить запасы топлива, воды, продовольствия и начать движение из точки 52 в западную часть Средиземного моря.

 

Попутный поиск ПЛ, начатый отрядом сразу же с выходом из залива Эс-Салум, в открытом море перерос в зачётное учение по поиску атомных подлодок. Иностранную ПЛАРБ имитировала одна из атомных ракетных ПЛ Северного флота, находившихся в оперативном подчинении 5-й эскадры. На этом учении отрабатывался поиск подвод­ной лодки тактическими группами из четырёх вертолё­тов Ка-25 на удалениях до 100 км от корабля. В эти дни вертолётная эскадрилья выполнила с общей оценкой «хорошо» большой объём поисковой работы. «Противолодочная рука» ТАКР «Киев» становилась всё длинней и надёжней!

После короткой стоянки у берегов Туниса отряд взял курс на Сардинское море. Здесь предстояло выполнить краткосрочный поиск ПЛАРБ вероятного противника. На переходе в этот район было проведено учение по отработке отдельных элементов учения по встречному морскому бою с АУГ «синих». Роль этого объекта была заочно делегирована авианосному соединению 6-го флота во главе с авианосцем «Форрестол», решающим в Тирренском море задачи боевой подготовки. Как бы отвечая на действия отряда советских кораблей во главе с ТАКР «Киев», «Форрестол» «огрызнулся» облётом «киевского» ордера парой истребителей-перехватчиков «Томкэт». Эти вызывающие уважение самолёты были обнаружены на предельной дистанции, обеспечивающей поражение подобных воздушных целей корабельными ЗРК. Раннему распознаванию пары способствовал и вертолёт целеуказания Ка-25РЦ с «Киева», сопровождаемый корабельной РЛС «Восход» на маршруте движения к АУГ.

…На выходе из Тунисского пролива итальянский эсминец уступил место в слежении за ТАКР французскому фрегату УРО «Льетнанде Вессо Ле Энафф» типа «Д'Эстен д'Орв». Этот юркий «пароходик» несколько дней, пока шёл поиск, сновал по ордеру КПУГ, досаждая в основном «Киеву». Судя по всему, его командир был сориентирован по задачам кораблей советского ВМФ. Не считая опасного маневрирования с пересечением курса ТАКР на предельно малых дистанциях, время от времени он или включал собственный сонар, или ставил гидроакустические помехи. И, конечно, исправно выдавал координаты кораблей в свои французские и НАТОвские радиосети. Почти непрерывно над отрядом «висел» очередной «Атлантик», «Орион» или «Нимрод»*. Поиск был сложным, но контакт с ПЛ всё-таки удалось установить. И на этот раз отличились вертолётчики, возглавляемые подполковником Чеберяченко.

5-я эскадра зачла тот поиск как успешный. Когда североморцы выходили из зоны её оперативного подчинения, на «Киев» поступила шифровка, подписанная командиром эскадры вице-адмиралом Рябинским, начальником штаба эскадры контр-адмиралом Селивановым и начальником политотдела эскадры контр-адмиралом Рыбаком. В ней были такие строки: «…Выражаем глубокое удов­летворение действиями экипажа ТАКР «Киев» в период боевой служ­бы, высокой ответственностью всех категорий моряков за решение задач государственной важности, умелой работой команди­ров всех степеней. Общая оценка за боевую службу «отлично». Что говорить, такие слова и такая оценка поднимают настроение!

 

На выходе из зоны поиска юркий француз уступил место ещё более шустрому англичанину. Фрегат УРО «Амазон» флота Её королевского Величества крутился у бортов «Киева»* как назойливая муха у банки с вареньем. Никакой логики в суете фрегата не просматривалось, и на него старались не обращать внимания. Однако его финальный фортель, не сразу и не всеми замеченный, получил, можно сказать, политическую оценку. Перед выходом из слежения за отрядом, на гафеле его грот-мачты было демонстративно поднято нечто красного цвета. На этот предмет, раскачивающийся по ходу движения фрегата на ветру, были устремлены энергичные жесты нескольких «шутников» из состава команды фрегата…

Старший лейтенант Карманов, теперь уже заместитель командира БЧ-4 по политчасти, тяготел к вопросам корабельного управления и, когда позволяли обстановка и дела, поднимался в ходовую рубку: окунуться в командирскую атмосферу, осмотреться по сторонам. Вот и сейчас, стараясь не мешать вахте, он подошёл к «перископу»* и неторопливо «проехал» по горизонту. Когда визир упёрся в центральную часть английского фрегата, подошедшего совсем близко к ТАКР, он глазам своим не поверил: на ноке рея* левой стороны грот-мачты болталась вздёрнутая за шею кукла в красном одеянии. Голова её свесилась в сторону, руки и ноги раскорячены. Детали рассмотреть было трудно, но и увиденного было достаточно: «Всем вам, красные, висеть на рее!». Примерно так политработник расшифровал то «послание».

Что ж, в духе классовой ненависти воспитывались не только советские моряки…

Скоро «Киев» и 7-я эскадра забудут и государственную принадлежность, и тип фрегата, и его название, но ту куклу, подвешенную у него на ноке рея, ещё долго будут поминать по самым различным поводам.

***

12 апреля «Киев», «Адмирал Исаченков» и «Маршал Тимошенко» на полных ходах в строю кильватера форсировали Гибралтар. Атлантика встретила их тёплой, пригожей погодой: нежаркое весен­нее солнце в лёгкой дымке, полный штиль и водная океанская гладь, подобная зеркалу. После перестроения в походный порядок корабли лёгли на курс 330 градусов, имея ход в 12 узлов. Торопиться было некуда. Ближайшие задачи ждали североморцев только за 60-й параллелью.

Быть может для того, чтобы пощекотать нервы «супостату», флаг-штурман походного штаба капитан 3 ранга Савченко проложил маршрут отряда через Кадисский залив. В глубине залива располагалась военно-морская база НАТО – Рота. Все знали, недалеко от  этого небольшого испанского городка базировались американские ПЛАРБ, сведённые в 16-ю эскадру ВМС США, а также эскадрилья самолётов базовой патрульной авиации ВМС США «Орион» (Р-3С).

Когда отряд был на подходе к траверзу Роты, ходовой пост крейсера хлестанул обескураживающий доклад ПЭЖ: «Во второй энер­гоотсек поступает забортная вода! Энергоотсек затап­ливает!» После секундной паузы корабль наполнили звонки аврала, после которых по всем линиям боевой трансляции прогремело: «Аварийная тревога! Ос­мотреться по отсекам! Аварийным партиям в энерго­отсек!»

Информация из ПЭЖ командиру, а от него по кораблю, была скудна и неопределённа. Но все без исключения поняли – произошло нечто неординарное. Связанное, быть может, если не с жизнью, то уж точно с боеспособностью крейсера! Энергоотсек - огромное помещение в корабельном чреве высотой с многоэтажный дом. Здесь установлены мощные турбо- и дизельгенераторы, дру­гие жизненно важные механизмы корабля, составляющие энергетический фундамент его боеспособности и живучести.

Время… Для кого-то оно потянулось мучительно медленно, а для кого-то понеслось подобно сверхзвуковому ракетоносцу!

 

Шло поэтапное обследование аварийного и смежных отсеков. Постепенно прояснялось, что вода пробивается внутрь корабля через донный клинкет. Течь, поначалу едва заметная, вскоре стала напоминать бурлящий поток, заливающий палубу аварийного помещения. Судя по всему, причиной поступления воды было нарушение герметизации уплотнительных приспособлений клинкета.

То было огромное даже по меркам ТАКР устройство. Более метра в диаметре, оно располагалось в самом днище корабля и, соответственно, подвергалось большому давлению забортной воды. Даже оптимистам было ясно, если не при­нимать экстренных мер, затопление энергоотсека и выход из строя его оборудования станут трагической реальностью. Но корабельный маховик борьбы за живучесть быстро набрал обороты.

В низах под руководством нового корабельного «деда»* - капитана 2 ранга Синицы и молодого ещё, но упрямого и ухватистого в деле командира дивизиона живучести старшего лейтенанта Червоного самоотверженно действовал весь личный состав БЧ-5. На самом верху их действия отслеживались и направлялись командиром, ответственным на корабле ЗА ВСЁ. Координация и связь с внешним миром были за комбригом, так же ЗА ВСЁ ответственным на соединении…

Корабли сбросили ход до самого малого. На ТАКР под текущий клинкет начали заводку временных подпор. Это должно было уменьшить ток поступления воды и обеспечить начало работ по осушению отсека. Однако местоположение клинкета для использования этой аварийной арматуры было крайне неудобным. Быстро стало понятно, при их использовании надёжный с точки последующей эксплуатации результат невозможен. Альтернативный путь - цементная заглушка на клинкет. Однако без полного осушения отсека её ставить нельзя!

Пока руководители продумывали варианты устранения протечки, личный состав аварийных партий, действуя слаженно, без су­еты и паники, всё-таки установил на клинкет временные подпоры. И водотечность через клинкет заметно уменьшилась. Опасность заливания токоведущих частей сложнейших боевых механизмов отступила! Однако в понимании того, что этой полумерой ограничиваться нельзя, исподволь вызревал новый замысел: используя водолазов, чем-то законопатить со сто­роны днища корабля приёмную часть клинкета. Но для этого требовалась постановка крейсера на якорь.

…Наверно, Пыков и Скворцов подсознательно благодарили флаг-штурмана, настоявшего на том, чтобы маршрут отряда проходил ближе обычного к береговой черте Испании. Здесь, у Роты, уже на границе территориальных вод глубины и грунт были вполне подходящими для якорной стоянки. Спору нет, - вероятно, соображал в те обжигающие сознание минуты каждый из них, - мес­то это, строго охраняемое, находится в непосредственной близости от тер­риториальных вод Испании. Для советских кораблей оно, образно выражаясь, чрезвычайно кляузное. Можно нарваться на серьёзные неприятности международного масштаба...

Однако выбора не было, и решение командира после недолгих колебаний было утверждено комбригом.

«Киев» встал на якорь с ювелирной точностью. Так, что даже в самом неблагоприятном случае, если внезапно поднимется ветер или сменится течение, от его кормы до территориаль­ных вод останется около корпуса ТАКР!

…Обеспечивая аварийные действия флагмана, «Исаченков» и «Тимошенко» кружили вокруг «Киева» самыми малыми ходами, внимательно отслеживая манёвры иностранных кораблей.  Испанский фрегат и подошедший ему на смену португальский сторожевик в явном недоумении пристопорили ходы до самых малых. Ждали - что будет дальше?

Минут через десять после постановки крейсера на якорь над отрядом появился патрульный «Орион». Других признаков внимания со стороны базы НАТО не было. Похоже, военно-морское командование Роты не сочло необходимым делать поспешные выводы. Несомненно, у него были причины для беспокойства, но была и уверенность - всё под контролем. Никуда не денутся!

 

Наконец, барказ с водолазами был спущен на воду и через минуту начались их попарные погружения. Найти среди многих отверстий забортной арматуры днища крейсера аварийный клинкет большой трудности не составило. Это сделала уже первая пара водолазов.

Можно было начинать работу!

Для руководителей её условия выглядели, как минимум, непростыми. Клинкет был как бы утоплен в нише корпуса, и уходящий вовнутрь корабля ток воды мог засосать водолаза. А это серьёзный риск возможной гибели личного состава! Поэтому ещё до посадки в барказ подчинённым капитан-лейтенанта Данилова* об этом было объявлено открыто. Добровольцам предложили сделать шаг вперёд. И вперёд шагнуло всё подразделение!

Отобрали самых опытных и физически крепких моряков. После осмотра места протечки ими же был предложен и возможный способ устранения течи: законопатить клинкет матросскими пробковыми мат­расами.

Более десятка этих совершенно не аварийных принадлежностей вошло в ту своеобразную «чёрную дыру», прежде чем водотечность клинкета снизилась до уровня, позволяющего начать осушение энергоотсека. После этого уже в энергоотсеке начали ставить на клинкет бетонную заглушку.

Работа была сделана быстро и безупречно. Тяжёлое происшествие, мрачная тень которого неожиданно коснулась «Киева» своим крылом, было предотвращено! Это был результат чётких, хладнокровных дей­ствий экипажа ТАКР. Прежде всего, моряков из состава аварийных партий, подразделения легководолазов, а также командования БЧ-5.

Пережить в эти тягостные часы всем, ко­нечно, пришлось немало. Когда под воду уходили два водо­лаза, с надеждой и тревогой за их работой следило полторы тысячи моряков и авиаторов, не считая экипажей кораблей охранения! «Адмирал Исаченков» и «Маршал Тимошенко» были оповещены о случившемся и находились в готовности прийти на помощь флагману в любую минуту.

Однако дело было сделано, надёжность перехода через океан обеспечена, боеспособность ТАКР и отряда кораблей КСФ не пострадала. Ну, а пять часов на ликвидацию предпосылок к тяжёлому происшествию – потеря, можно считать, плёвая!

…Адмирал Скворцов в горячке того события и по его не остывшим следам докладывать «наверх» ничего не стал. Он представил возможный переполох, скажем, на командном пункте Средиземноморс­кой эскадры или ЦКП* ВМФ! И, понимая, что его докла­д кроме эмоционального взрыва, выражаемого словами - «Киев» тонет!!!», ничего не вызовет, - всю полноту ответственности за последствия взял на себя. Сделай он такой доклад, пе­реговоров с противоречащими одно другому указаниями «сверху», объяснений и уточнений разного рода хватило бы до постановки ТАКР на родную бочку в главной базе КСФ…

 

По возвращении в Североморск комбриг доложит командующему флотом о происшествии. Адмирал Чернавин дей­ствия командования и экипажей отряда кораблей по предотвраще­нию тяжёлого происшествия на «Киеве» одобрит. А о ремонте клинкета и удалении цементной заглушки попросит Скворцова доложить ему лично.

Матросы, старшины, мичманы и офицеры крейсера, отличившиеся в тех событиях, будут поощрены властью непосредственных или прямых начальников до командующего Северным флотом включительно. Кому-то будет объявлен отпуск с выездом на родину, кому-то вручат почётные грамоты с выразительными формулировками или отметят в приказе, ну а кому-то по-отечески или почти по-дружески отпустят более или менее тяжкие «грехи», испокон веков сопутствующие флотской жизни и службе!

***

Сутки, другие, третьи отряд резал океанскую волну, взбираясь на север к Фареро-Исландскому рубежу. А Он всё это время чутко прислушивался к понятным только Ему сигналам Своего огромного организма. Аварийная якорная стоянка в Кадисском заливе нет-нет, да и напоминала о себе смутным беспокойством. А в памяти навязчиво всплывал разговор двух незнакомых Ему офицеров из Москвы, выбравшихся из носовой машины перекурить в выделенную им в сотом коридоре надстройки каюту. Тогда, около месяца назад, у причала на Угольной:

- Ничего не понимаю. Корабль всего несколько лет на ходу, а изношенность механизмов и оборудования тянет лет на пять-семь интенсивной эксплуатации, - недоумевал моложавый капитан 1 ранга.

- А что ты хочешь, - отвечал капитан 1 ранга постарше, тот, что с прокуренными усами, - Север – раз, каждый год БС – два. Но самое главное для такого гиганта – самообеспечение электроэнергией, холодом и теплом не только в море, но и в базе. Вот, представь свой «Жигулёнок». Если в гараж его не ставить, у подъезда на ночь движок не выключать и постоянно таскать в него что-то или вытаскивать, включать фары, сигналить время от времени, - долго ли он протянет?

Однако размышления на эту тему тяготили. Уходя от них, Он усилием воли возвращал Себя к текущим делам, справедливо полагая: «Неспроста носятся слухи о заводском ремонте. Кажется, в следующем году».

На подходе к Фарерским островам к следящему за ОБК английскому ракетному эсминцу «Глазго»* присоединился американский эсминец УРО «Кэрон»*. Оба корабля без конца выполняли какие-то не очень понятные со стороны совместные акции. Одним из их следствий стал массированный налёт на советские корабли авиации НАТО с различных высот и направлений. Что ж, и вероятный противник не упускал возможности закрепить навыки по уничтожению АУГ «красных» по реальным целям. Таков был непреложный закон холодной войны – учись, чтобы с наступлением часа «Х» без проволочки сделать своё дело!

К радости заскучавшей было группы фоторазведки ТАКР, от удаляющейся ударной группы самолётов отделился английский стратегический бомбардировщик «Вулкан». Над ярко-синей океанской волной среди кудряшек слоистых облаков он подобно огромной камуфлированной бабочке долго-долго кружился, облетая корабли и переваливаясь с крыла на крыло…

Этот эпизод рассеял Его меланхолию. Жизнь продолжалась!

Ближе к широтам Исландии на имя комбрига поступила шифровка за подписью командующего Северным флотом. Кораблям во главе с ТАКР «Киев» предписывалось выполнить попутный поиск ПЛ в обширном районе, простирающимся от центральной части до западных границ Норвежского моря. Времени на это отводилось десять дней. Судя по скупой детализации поставленной задачи, адмирал Скворцов предположил, что возглавляемая им КПУГ будет использоваться «втёмную» для прикрытия подлодок КСФ или отвлечения от них внимания НАТОвцев. Исходя из этого, на заключительный этап БС был выстроен план боевой подготовки отряда.

Погода преобладала пасмурная. Снег с дождём лишал авиаторов возможности пополнить багаж лётной подготовки. Однако вертолётчики выполнили несколько лётных смен, нацеленных на выполнение совместного с кораблями поиска ПЛ.

Ну, а Ему это скучноватое время запомнилось фантастическими видами вулкана Бееренберг. Ослепительно белые ледово-снеговые кручи этой возвышающейся над океаном горы острова Ян-Майен сбегали вниз и растворялись в пронзительном ультрамарине Норвежского моря, прикрытого у берегов почти прозрачной дымкой.

С утра распогодилось. Корабли охранения и слежения маневрировали поодаль. А Он, повинуясь воле командира, у самой границы территориальных вод снизил ход до самого малого. Никто не понимал смысла этого неожиданного Его появления у чужих берегов, но никого из снующих по полётной палубе редкое по красоте зрелище не оставило равнодушным!

 

 

Материал из Википедии — свободной энциклопедии

 

Ян-Майен (норв. Jan Mayen) — остров между Гренландским и Норвежским морями, примерно в 600 километрах к северу от Исландии, в 500 километрах к востоку от Гренландии и в 1000 километрах к западу от Норвегии, чьей государственной территорией он является.

Этот пустынный гористый остров был назван в честь голландского китобойного капитана, который обнаружил его в 1614 году. В последующем Ян-Майен лишь изредка посещали китобои, а с 1929 года остров попал под юрисдикцию Норвегии. Длительное время спавший вулкан Бееренберг высотой 2277,3 м над уровнем моря возобновил свою деятельность в 1970 году. Извержения повторились в 1973 и 1985 годах. Бееренберг — самый северный активный вулкан на Земле.

 

 

Тем временем флаг-штурман представил на утверждение комбригу прокладку маршрута отряда в родную базу. Постановка «Киева» на североморскую бочку была обозначена на ней  двадцать восьмым апреля.

Погода вновь ухудшилась. То снег, то дождь сопровождали корабли до самого входа в Кольский залив. Эсминцы «Кэрон» и «Глазго» развернулись на обратный курс буквально у кромки территориальных вод СССР.

 

Так закончилась очередная боевая служба крейсера.

С 20 декабря 1979 года по 28 апреля 1980 года ТАКР «Киев» за 54 ходовых дня прошёл 16693 мили. За это время с его борта было выполнено 274 самолёто- и 751 вертолётовылетов. За успешное решение задач боевой службы корабль получил отличную оценку.

Вскоре после возвращения в родную базу на торжественном построении памятные призы и награды из рук командира Атлантической эскадры вице-адмирала Зуба получили отличившиеся в том дальнем походе. В ознаменование 110-й годовщины со дня рождения В.И. Ленина крейсер был награжден Ленинской юбилейной почётной гра­мотой.

Лучшие из лучших матросы и старшины, выслужившие установленный срок, были уволены в запас едва ли не на следующий день после постановки ТАКР на североморском рейде. Прощание их с кораблем было необычайно трогательным и тёплым…

***

Из газет, телевизионных новостей и политинформаций до моряков крейсера доходили вести о событиях в Афганистане. Даже по официальной информации картина происходящего там прорисовывалась отнюдь не радужная.

Конечно, с арктических океанских широт представлялось, что субтропический континентальный Афганистан и авианесущий «Киев» существуют как бы параллельно один другому. Да так оно, в общем, и было. Однако почти неуловимая связь между этими мирами вдруг мимолётно сверкнула экзотической раскраской палубного штурмовика…

18 апреля 1980 года в ту далёкую страну была направлена эскадрилья Як-38. Целью командировки, инициированной командованием ВВС и ОКБ Яковлева, была проверка возможностей СВВП при ведении боевых действий в необычных географических, климатических и прочих условиях. Командиром эскадрильи был назначен лётчик-испытатель HИИ ВВС полковник Васенков. Под его началом поставленные задачи должны были решать лётчик-испытатель ЛИИ МАП* Митиков, а также строевые лётчики - офицеры 279 и 311 ОКШАП Алифанов, Козлов, Кривуля и Панасенко.

Эскадрилью из четырёх закамуфлированных на сухопутный манер Як-38 транспортные Ан-22 доставили прямо на аэродром уездного городка Шинданд. Его бетонная ВПП длиной почти 3000 м располагалась на горном плато на высоте 1140 м над уровнем моря. Рядом специально для Як-38 была построена другая ВПП длиной чуть больше 150 м с покрытием из металлических плит и стеклоткани.

21-го апреля провели предварительную подготовку, а 23-го начались полёты. В основном, это были взлёты с коротким разбегом и посадки с пробегом. Летали главным образом с бетонной ВПП, ибо металлическая полоса после пяти взлётов с коротким разбегом и одного вертикального взлёта пришла в полную негодность.

Всего было выполнено 107 полетов Як-38. Летали парами, в одиночку и в сопровождении истребителей Су-17. Самый большой налёт был у лётчиков-испытателей, а наиболее высокую оценку у руководства испытательной группы по качеству выполнения полётных заданий заслужил старший лётчик-инспектор 279-го ОКШАП полковник Алифанов.

Программа апробации Як-38 в тех специфических условиях была свёрнута 29 мая после падения на взлёте штурмовика, пилотируемого строевым лётчиком Козловым. По счастливой случайности никто не пострадал, а лётчик остался жив. Наиболее вероятной причиной, как записали по результатам разбора происшествия, послужил сбой в цепи системы управления соплом подъёмно-маршевого двигателя.

В условиях жаркого высокогорья Як-38  контрастно проявил многим пока ещё кажущийся не вполне очевидным недостаток – низкую тяговооружённость. Здесь, на авиабазе Шинданд, штурмовик мог взлетать вертикально только без вооружения. А небольшую боевую нагрузку брал лишь в режиме укороченного взлёта.

***

Май для столицы Северного флота – месяц особенный. День ото дня пустеют сначала дошкольные учреждения, потом школы, ОМИСовские* «хаты» и «комнатухи». На улицах и в присутственных местах редеет штатское население. Все рвутся на юга, переполняя пассажирские поезда и самолёты Аэрофлота. Наступает благодатное время для тех, кому военно-морская служба милее семейного очага. Таких, конечно, совсем немного. Но, следует полагать, именно за ними будущие командные высоты, ордена и адмиральские погоны!

Павел к числу таковых себя не причислял. Однако, отправив своё семейство в Вологду, редко появлялся на берегу. Быт «соломенного холостяка» обустраивать желания не было. В середине июня он надеялся уйти в отпуск. Ну, а пока у него в квартире хозяйничали Ваня Любимов* и приехавшая к нему из Питера жена Светлана.

На корабле дел хватало. Хотелось дать добротную профилактику матчасти, постоянного внимания требовал ввод в строй молодого пополнения группы, сменившего уволенных в запас моряков срочной службы. К тому же оказалось, что после прошлогодней реорганизации для нынешней БЧ-7 документация группы ещё не откорректирована.

К последним числам мая с подачи командира БЧ-7 в эти привычные, в общем, хлопоты неожиданно вплелась подброшенная Павлу работа в штабе эскадры. Помощнику флаг-РТС эскадры капитану 2 ранга Коренному требовалась помощь в подготовке и оформлении Решения 7-й ОПЭСК по боевому использованию РЭС в крупномасштабном учении ВМФ «Атлантика-80». Начало учения планировалось на середину июня. Александр Васильевич симпатизировал капитан-лейтенанту Рындину, отмечая в нём тактико-специальную жилку. Да и Павлу, когда того требовала обстановка, было приятно работать с этим спокойным, доброжелательным, академически образованным офицером.

Задание не было трудным или обременительным. Возможность свободных «трансферов» с ТАКР на плавбазу «Тобол» давала Павлу ощущение приятного излишка свободы. Но не в этом было главное. В учебно-боевых действиях ТАКР для него всегда был важен их смысл, цели, способы достижения результата. Разумеется, с привязкой к составу задействуемых сил, географическим и другим особенностям района плавания. Проще говоря, он не любил «бороздить моря» вслепую…

В день, когда его работа в штабе была практически закончена, на крейсере произошло непредвиденное, непоправимое.

 

Обычный день боевой подготовки по суточному плану. Послеобеденные работы и занятия. В БЧ-5 закончен регламент оборудования и механизмов машинно-котельных отделений. Командир дивизиона движения капитан-лейтенант Буяновский, оставшийся за командира БЧ-5, поднялся из кормовой машины в ПЭЖ. Хотел проверить записи о завершении регламента в журнале вахтенного инженер-механика…

Матрос-первогодок Малюта, сменившись с вахты, собрался заглянуть на своё заведование, прописанное в его книжке «Боевой номер»* как механизмы УК*. Накануне корабль принимал от танкера топливо. Видимо, кто-то из «приёмщиков» схалтурил и на завершающей стадии прокачки «прессанул»* во внутренние помещения изрядную порцию мазута. Каким образом значительная его часть оказалась в необслуживаемом посту успокоителей качки - было установлено только через сутки…

Что помещение залито мазутом, матрос обнаружил утром и доложил, как положено, командиру отделения. Тот глянул на подчинённого, ничего не понимая (откуда в помещении успокоителей качки может появиться мазут?), и, недоумевая, распорядился: «Сменишься с вахты, проверь и доложи – мазут ли это и сколько его!». У него было 7 подчинённых различных сроков призыва. Забот с ними хватало. Однако Малюта, недавно одолевший планку «карася», числился у него на хорошем счету…

Задрайка легко провернулась вокруг своей оси. Щёлкнул язычок стопора запорной рукоятки. За дверным проёмом едва просматривались контуры помещения. Малюта, осторожно ступая и стараясь не черпнуть прогарами скользкую вязкую жидкость, сделал шаг вперёд, повернул барашек выключателя освещения и …ГРЯНУЛ ВЗРЫВ! Ослеплённый и оглохший, матрос упал на палубу. С неё от вспыхнувшего мазута по кораблю пополз дымный шлейф, наполненный удушливым запахом гари.

 

Взрыв был так силён, что содрогание корпуса корабля ощутили и в носовой, и в кормовой его части. Дежурный по низам, распекавший за нерасторопность дежурного боцмана, не раздумывая, кинулся с площадки трапа в рубку дежурного. По крейсеру понеслись тревожные звонки. К прогремевшей по кораблю команде «Боевая тревога!» им было добавлено: «Взрыв - кормовее площадки правого трапа!»

Аварийным партиям много времени для установления места взрыва не потребовалось - помещение успокоителей качки, правый борт. Вместе с аварийщиками, действиями которых руководил командир машинно-котельной группы старший лейтенант Копылов, у места взрыва был и капитан-лейтенант Буяновский. Как исполняющий обязанности командира БЧ-5, находящегося на берегу, он полагал своё нахождение на острие борьбы, быть может за жизнь корабля, обязательным!

Пострадавшего матроса с ожогами по всему телу подняли на носилках в медблок. Огонь не без труда, но удалось постепенно ликвидировать. Оставались чадящие сгустки непрогоревшего мазута на палубе и раскалённые переборки. Во избежание повторного возгорания или возникновения пожара в смежных помещениях их нужно было поливать водой. Доклады на ходовой пост шли по цепочке через посыльных. Связь в прилегающих помещениях, находящихся ниже ватерлинии, или отсутствовала, или вышла из строя.

Когда опасность повторного возгорания миновала, Буяновский предупредил Копылова: «Поднимусь на минуту к себе в каюту и сразу же вернусь. Рули!». Его каюта находилась на третьей палубе правого борта. По шпангоуту* - от места взрыва в трёхминутной досягаемости. Однако ни через пять, ни через пятнадцать минут к месту взрыва офицер не вернулся. Через двадцать минут его обнаружили в своей каюте бездыханным…

Вот печальные следы той трагедии, которая навсегда останется в памяти моряков ТАКР «Киев»:

Оборвалась жизнь капитан-лейтенанта-инженера Буяновского Геннадия Алексеевича, получившего тяжёлое отравление угарным газом. У перспективного молодого офицера остались сиротами двое детишек. Младшего сына, родившегося в мае, Геннадий увидеть не успел. Его отпускная поездка в родное Запорожье планировалась на конец июня… В последний путь здесь, на малой родине, его вместе с моряками БЧ-5 проводили близкие товарищи по ТАКР «Киев» - капитан-лейтенанты Косинов и Кононенко. Вместе они начинали флотскую службу на артиллерийском крейсере «Дзержинский» Черноморского флота, вместе влились в первый экипаж «Киева» в 1973 году, вместе уверенно шагали по служебной лестнице крейсера…

Матрос Малюта, получивший контузию и массовые ожоги, к счастью, остался жив. Из госпиталей, принимавших участие в его лечении, в гражданскую жизнь он вернулся инвалидом.

Семеро моряков из состава аварийных партий, получивших ожоги и отравления угарным газом различной степени тяжести, после лечения в госпиталях вернулись – кто на ТАКР, кто на «гражданку».

А крейсер после тех горьких потерь нужно было экстренно возвращать к обычной жизни. На боеспособности корабля взрыв, к счастью, практически не отразился. Успокоители качки использовались крайне редко. Да и механизмы их не пострадали. Однако взрывом были разорваны маслопроводы гидравлических приводов. Их пришлось временно заглушить. А выделенный личный состав трое суток вычерпывал из помещения вытекшую техническую жидкость.

Через несколько дней деформацию переборок отдельных смежных помещений, явившуюся следствием взрыва, удалось ликвидировать. Копоть убрали, гарь выветрили. Все, что требовало покраски или смазки, покрасили и смазали. Это было условием того, что за ЧП «драть», кого положено, будут «сильно, но аккуратно». Во вторник 10 июня ТАКР «Киев» должен был выйти в море.

***

Оперативно-стратегическое командно-штабное учение «Атлантика-80» охватывало обширные районы Мирового океана от Баренцева и Норвежского, Балтийского и Северного морей до Гренландского побережья. Северный и Балтийский флоты должны были продемонстрировать способность сорвать попытки НАТО нанести упреждающий ракетно-ядерный удар по северо-восточным районам СССР и блокировать выходы из баз стратегических подводных ракетоносцев ВМФ. Общее руководство учением осуществлял Главнокомандующий ВМФ Адмирал Флота Советского Союза Горшков.

В учении задействовались внушительные силы: морская ракетоносная, противолодочная авиация, авиация войск ПВО страны, стратегические, многоцелевые и дизельные подлодки, ракетные, противолодочные, десантные и минно-тральные корабли. Особое внимание уделялось действиям сил ВМФ по преодолению противолодочных рубежей НАТО. Эти организационно-технические формирования океанской зоны были созданы и постоянно совершенствовались под патронажем США, начиная с 60-х годов прошлого века.

Самые неприятные из них для ВМФ были вытянуты от мыса Нордкап на остров Медвежий, а также от Шетландских и Фарерских островов на Исландию. Форсирование этих рубежей подлодками ВМФ не было простой задачей*. Поэтому использовались различные тактические уловки сил ВМФ и необычные маршруты развёртывания ПЛ из баз на маршруты патрулирования. Например, под паковыми льдами Северного Ледовитого океана. Однако кратчайшие пути из Арктики в центр Атлантики при этом значения не теряли.

…По замыслу командования ТАКР «Киев», выполняя роль флагмана надводной группировки сил КСФ, должен был обеспечивать координацию противолодочных действий на северном фланге учения. А сверхзадача у него всегда была одна - обеспечение боевой устойчивость корабельных соединений. В период учения с борта ТАКР велось управление авиацией войск ПВО, задачей которой было уничтожение самолётов-ракетоносцев «синих» до выхода последних на рубежи пуска ракет. Совместно с кораблями КПУГ – БПК «Адмирал Исаченков» и БПК «Зоркий»* - выполнялся поиск ПЛ «синих» в заданном районе, а затем прикрытие стратегической подлодки при форсировании противолодочного рубежа «противника». Руководство совместными действиями кораблей и авиации с ФКП «Киева» осуществлял походный штаб, сформированный на базе штаба 7-й ОПЭСК, усиленный специалистами и руководителями управлений Северного флота, а также представителями ВВС войск ПВО страны.

Для вертолётчиков 830-го ОКПЛВП этот выход в море на «Киеве» был знаменательным и знаковым. Впервые с корабельной палубы поднялись винтокрылые машины нового поколения – Ка-27. Через несколько лет они полностью заменят на кораблях ВМФ привычные глазу, надёжные и проверенные временем вертолёты Ка-25…

Лётчики-штурмовики в эти дни отрабатывали тактику взаимодействия с кораблями КПУГ при отражении атак авиации «синих» (самолёты Су-17 полка истребительной авиации войск ПВО страны, переданные на управление КПУНИА* на ТАКР «Киев»). Это была чрезвычайно важная для корабельного соединения задача, ибо вне зоны досягаемости корабельных ЗРК коллективной обороны (дальше 30-35 км) воздушный противник мог творить всё что угодно. Результаты отработки этой задачи, даже в учебной постановке, были весьма противоречивыми. Но с чего-то рано или поздно нужно было начинать. Воздушная угроза корабельному составу ВМФ в море с появлением на кораблях и самолётах ВМС США противокорабельных ракет «Гарпун» заметно возрастала…

Однако для «Киева» учение прошло в целом успешно. Несмотря на то, что произошла смена личного состава срочной службы, а некоторые офицеры и мичманы находились в очередных отпусках, все поставленные на учение задачи корабль уверенно выполнил с оценками не ниже «хорошо». 19-го июня во второй половине дня ТАКР вернулся на североморский рейд. Впереди была пора отпусков.

***

Заполярное лето завершалось традиционными рейдовыми сборами. И в этот год эскадра вывела большую часть своих кораблей на рейд Кильдин-восточный. Укрытое от ветров пространство между островом Кильдин и материком, заполненное кораблями помельче, уплотняли и разнообразили силуэты ТАКР «Киев» и артиллерийского крейсера «Мурманск». Через несколько дней вся эта армада выйдет на зачётное учение в море.

…С 3-го по 5-е сентября «Киев» со штабом 7-й ОПЭСК под флагом на­чальника Главного штаба ВМФ адмирала флота Егорова, прибывшего на крейсер вертолётом Ми-8, обеспечивал координацию действий корабельных соединений, сформированных для проведения зачётного тактического учения. Помимо прочего, в эти же дни ТАКР выполнил стрельбы корабельной артиллерией по воздушной мишени, а также полёты Як-38 на отработку тактики штурмовиков при ПВО корабельного соединения.

Уже на подходе к Кольскому заливу адмирал Егоров о чём-то долго беседовал в каюте флагмана с комбригом Скворцовым.

После того разговора Евгений Александрович поднялся в оперативную рубку. Здесь по установившейся традиции работали его «флажки». Комбриг жестом подал знак – не отвлекайтесь, продолжайте работать. Потом рассеянно прошёл вперёд, присел на кресло у смотрового окна. «Надо же, - подумалось ему, - почти пять лет пролетело со дня первого моего знакомства с «Киевом»… Сколько воды с тех пор утекло… А теперь, когда наступает время прощания и с ним, и с Севером, хочется, кажется, только одного – повторить всё сначала…»

Вопрос о переводе Скворцова в Главный штаб обсуждался ещё с апреля. А сегодня он получил первые установки по делам и обязанностям уже тем, московским…

 

5 октября к седьмому причалу эскадры ошвартовался давно ожидаемый Северным флотом атомный ракетный крейсер «Киров». Это было событием масштаба ВМФ. Флот получал совершено необычный, новейший по всем показателям корабль с неограниченными, как тогда казалось, возможностями!

А «Киев» с очередного морского выхода вернулся в базу 9 октября. В Белом море были выполнены зачётные стрельбы «Базальтом», а на обратном пути вертолётчики шлифовали организацию и технику поиска ПЛ на удалениях до 100 км. О прибытии «Кирова» на ТАКР уже было известно, но когда крейсер вывернул от острова Сальный к своей бочке, стало окончательно ясно – нашего полку прибыло! «Может, хоть теперь у нас визитёров поменьше будет, - подумал Пыков, разглядывая с обходного мостика внушительные и не очень привычные обводы атомохода у причала. - Для высокого флотского начальства теперь есть не менее занимательный объект!»

Однако в своём предположении командир ошибся. Уже на следующий день стало известно, что через несколько дней корабль опять выходит в море с главнокомандующим ВМФ на борту. Вместе с Горшковым ожидалась большая группа сопровождающих. Цель этого визита прокомментировал капитан 1 ранга Баранник, исполняющий обязанности командира 170-й бригады: оценка состояния крейсера в связи с предстоящей боевой службой.

На самом деле всё было не так просто. Однако на Северном флоте об истинных причинах того посещения вряд ли кто догадывался*.

На выход с главкомом было запланировано две лётные смены Як-38. Однако по погодным условиям пришлось ограничиться демонстрационными полётами нескольких пар штурмовиков с имитацией применения их оружия по морской цели. Когда самолёты были опущены в ангар, главком спустился в класс дежурных экипажей для встречи с лётчиками 279-го ОКШАП. Некоторых из них он помнил, что называется, в лицо. А офицеры и адмиралы из его свиты, разошедшиеся по кораблю, были как никогда дотошны в осмотре техники, расспросах корабельных офицеров и «флажков» бригады.

 

Через несколько дней после возвращения в базу началась подготовка крейсера к предстоящей боевой службе. Все подготовительные мероприятия были отработаны до мелочей. И дело плавно катилось по утверждённому графику к концу года.

В начале декабря 170-я бригада и ТАКР «Киев» тепло проводили своего комбрига контр-адмирала Скворцова на повышение в Главный штаб ВМФ. Он был назначен начальником отдела боевой подготовки надводных сил ВМФ. «Киев» был многим обязан Евгению Александровичу. Но и отблагодарил своего первого комбрига с авианосным размахом: по вертикали ли, по горизонтали ли, но новую и старую должности того разделяла не одна и не две служебные ступеньки. Скворцов, конечно же, не забудет авианосец-первенец и годы становления первого в ВМФ авианосного соединения. Они оставят в нём неизгладимый след. Его последующая жизнь и служба ещё будут пересекаться с крейсером!

А «Киев» к этому времени, можно сказать, вступил в пору своей флотской зрелости. За его кормой остались десятки и десятки тысяч миль, дальние походы, яркие взлёты и трудные победы, тяжкие испытания и горькие потери. При этом и прежде всего он был и оставался кораблём боевой службы. И упорно продолжал нелёгкий путь первопроходца в освоении палубной авиации ВМФ.

В прошедшем 1980 году за 76 ходовых дней крейсер преодолел 22069 миль. С его борта было выполнено 386 самолёто- и 1007 вертолётовылетов. В пределах возможностей Як-38 авиаторы отработали тактику штурмовиков при ПВО корабельного соединения. Вертолётчиками был отработан поиск ПЛ тактическими группами из четырёх вертолётов Ка-25 на дистанциях порядка 100 км от корабля.

По итогам 1980 года ТАКР «Киев» был объявлен лучшим на Северном флоте. Это относилось к задачам поиска, слежения и уничтожения атомных подводных лодок вероятного противника.

Корабельные соединения ВМФ теперь уверенно решали в море задачи боевой службы и боевой подготовки с авианесущим флагманом во главе. К парадному клише Военно-морского флота адмирала Горшкова: «Океанский, ракетно-ядерный» теперь можно было, не стесняясь, добавить и «авианосный»!

***

Страна завершала последний год 10-й пятилетки. Пятилетки эффективности и качества, как её именовали в официальных партийных документах. ЦК КПСС уже приступил к организационной подготовке очередного XXVI съезда* партии.

Меньше чем через два месяца с трибуны Кремлёвского Дворца съездов прозвучат победные реляции об успехах советского народа в экономической и социально-политической жизни страны, заботе партии и правительства об обороноспособности страны, укреплении её международных позиций. Бодрящий заряд съездовских настроений будет растекаться по необъятным просторам Союза, дробясь и мельчая от столиц и областных центров к городам и сёлам, деревням и кишлакам. Рядовыми гражданами навязчивый официоз будет, как правило, привычно пропускаться «мимо ушей». Только более или менее дотошные пессимисты, склонные к анализу, отметят, что на самом-то деле всё в жизни не совсем так.

Год для страны складывался неровно и не очень удачно. Летом, с приближением Игр XXII Олимпиады, в Москве* и на дальних подъездах к ней были введены транспортные и другие ограничения. Конечно, это раздражало рядовых граждан страны.

Ещё не открытые Олимпийские игры были омрачены разнузданной пропагандистской кампанией Запада. США, Западная Европа и Япония требовали от Олимпийского комитета отмены или переноса игр в другое место. А через неделю после их открытия скоропостижно скончался кумир молодёжи 60-х годов, всенародно известный актёр, бард и поэт Владимир Высоцкий.

Удивительно, но трагический диссонанс последнего события окажется более значимым для умов, чем пафосная волна, поднятая в стране Олимпиадой и начатой подготовкой к самому главному событию текущего пятилетия. Возможно, причиной тому было предощущение того, что экономическое и политическое здоровье СССР хорошим назвать уже было трудно.

Советская экономика надрывалась, балансируя неприподъёмным грузом астрономических военных расходов, подкармливая ближнее и дальнее окружение СССР. Подросшие за 70-е годы зарплаты позволяли очень пристойно жить труженикам даже низового производственного звена. Копеечная плата за жильё, общественный транспорт, бесплатная медицина и образование, равных которым ещё в 60-е годы в мире просто не было (!) – всё оплачивалось из одного союзного кармана.

Экономика СССР в те годы составляла около 60 % от американской. По существу, в одиночку она противостояла минимум втрое превосходящему её экономическому потенциалу объединённого Запада. По-настоящему же верных союзников у СССР было в ту пору лишь два – ГДР* да Куба. Впрочем, их тоже приходилось поддерживать материально...

И для мировой политики тот високосный год отнюдь не был спокойным. Порталы мировых информационных агентств пестрели сообщениями об Афганской войне СССР, очередном пике гражданской войны в Анголе, войне Ирака против Ирана. С телетайпных лент сходили новости о ядерной тревоге, объявленной США в результате сбоя компьютера, победе и приходе к власти в КНР реформаторов во главе с Дэн Сяопином, смерти югославского лидера Иосифа Броз Тито, военном перевороте «серых волков»^* в Турции.

Однако для СССР самым неприятным из всего этого были, пожалуй, вести и донесения из Польши. Ещё с начала лета в этой стране – политическом центре Организации Варшавского Договора - начались волнения, связанные с нехваткой продовольствия и ростом цен на него. К середине августа забастовщики захватили судостроительный завод имени Ленина в Гданьске. Их первоначально кажущееся спонтанным недовольство отсутствием продуктов питания по доступным ценам быстро переросло в политические требования: Сменить руководство и политический курс страны! Наспех переизбранный генсек ПОРП^* Станислав Каня, сменивший сошедшего с политической арены Эдварда Герека, изменить ситуацию в стране оказался не в состоянии. Обстановка продолжала меняться не по сценарию её законного правительства. К концу октября польские власти были вынуждены юридически оформить новую политическую силу страны - независимый профсоюз «Солидарность».

Контрразведке СССР не составило труда разобраться в подоплёке и движущих силах тех событий. Запад уже несколько лет готовил очередной «сюрприз» своему восточному оппоненту. И продовольственный кризис, и «рабочая» забастовочная волна готовились спецслужбами США и Англии с опорой на польских противников законной просоветской власти. Недостатка в таковых Польша никогда не испытывала. Всё необходимое для мятежа и последующего государственного переворота: портативные радиостанции, множительная техника, валюта, инструкторы - направлялись в Польшу морским путём из «нейтральной» Швеции.

Последующие события подтвердят - Советский Союз на польском направлении едва успевал за их развитием. К усиливающейся афганской головной боли высшего политического руководства страны добавлялась ещё одна – польская. И мучил вопрос: вводить туда войска или ограничиться менее кардинальными мерами?

 

А время бежало, не оставляя возможности ни остановиться, ни оглянуться. Ещё в середине декабре стало известно, что выход «Киева» на боевую службу назначен на 6 января наступающего 1981 года. Все были рады, что новогодние праздники^* пройдут в родной базе.

Павел так и не смог припомнить, когда такое событие было в последний раз. Поэтому с энтузиазмом, подменяясь на дежурстве и откладывая текущие корабельные дела на потом, с головой ушёл в новогодние и домашние хлопоты. Наряжал с детишками ёлку, водил их на утренники в детсад и ДОФ, помогал Анюте подготовить квартиру к приёму гостей в праздничный вечер. Хорошо, что новогодние подарки он успел подготовить заранее!

 

 

 

Вперёд

Назад

НАВИГАЦИЯ