Трагедия Балтийского флота

Нашему отцу – полковому комиссару Струкову Ивану Ивановичу -
участнику обороны г. Таллинн и всем его боевым товарищам,
погибшим при прорыве кораблей Балтийского флота
из Таллинна в Кронштадт в августе 1941 года, -
Посвящается

1

Поезд Ленинград – Таллинн остановился у перрона Балтийского вокзала. Из вагона вышел старший лейтенант во флотской форме, но без нашивок на рукаве. Флотские летчики их не носили. Следом за офицером вышла пожилая женщина. Это была семья Струковых: Мама и младший сын Игорь. Старший сын находился далеко. Его вечно где-то носило. Любовь Григорьевна давно собиралась посетить этот прекрасный город, но все не доводилось. Дети учились. Сначала старший, Виктор окончил Тбилисское Нахимовское училище. Затем в Ленинграде Высшее Военно-морское инженерное училище, а младший Военно-морское авиационное училище. Дети давно выпорхнули из родового гнезда и разбежались по необъятным просторам огромной страны. Оба сына стали военными, видимо сказалась отцовская косточка. Виктор стал флотским инженер-механиком, а Игорь - морским летчиком.
Они вышли на привокзальную площадь. Перед глазами возвышалась высокая стена Вышгорода. Длинный Герман нисколько не изменился и продолжал возноситься над средневековым городом.
-Куда пойдем, мама, - спросил Игорь.
-Подожди, сынок, не спеши. Я не была здесь с 1941 года. Ты даже не помнишь, как мы уезжали в это страшное лето. Отец ведь так и не смог нас проводить. Я хочу найти дом, где мы жили.
Игорь молча любовался красивым пейзажем. Для пущей важности он достал сигарету и закурил. Любовь Григорьевна осмотрелась по сторонам, узнавая знакомые места, и сказала: «Пошли, Игорь». Узкие улочки завораживали. Каменные строения не повторялись. Каждый дом был индивидуален по архитектуре и хорошо вписывался в контекст древнего зодчества.
«Ты был совсем маленьким, когда отец привез нас сюда. Нас встретили на вокзале, - рассказывала Любовь Григорьевна. – Два матроса забрали вещи, и повели нас к машине. Отец шел впереди. За ним я и Виктор. Тебя пришлось нести на руках. Капризный был парнишка. Подъехали к коттеджу. Нас встретила эстонка средних лет и назвала отца «господином офицером». Она сказала, что кабинет для него приготовлен. Он пошел за ней, а я осталась стоять с вами, как чужая. Отец потом говорил о том, как впервые ему дали понять, чем господин отличается от простолюдина. Меня бесило ее обращение. Женщина вела себя гордо и независимо видимо не из простых. Ее муж и сыновья от советской власти убежали в Германию. Жила эта семья в трех этажном особняке. Эта эстонка предложила «господину» офицеру отдельные апартаменты на втором этаже, а нас разместила на первом. Отец ее за это поблагодарил и все мы разместились вместе с ним. Занимали мы всей семьей три комнаты. Меня эстонка называла «мадам». Жить нам она не мешала. Правда каждое утро она предлагала «господину» офицеру кофе. Пришлось ей объяснить, что завтрак я могу и сама приготовить.
Поплутав по закоулкам, они подошли к трехэтажному особняку. Внешне он ничем не изменился. Даже адрес остался прежним. Рядом стояли такие же дома. В них жили уже другие люди. Любовь Григорьевна позвонила в дверь. Ее открыл пожилой эстонец. Узнав о цели прибытия офицера и женщины, он провел гостей в дом, показал комнаты. Струкова узнала кабинет мужа, немного походила по этажам и спросила мужчину:
-А хозяйка жива? Ее, кажется, звали Эльза.
-Не помню, спросите в соседнем доме. В нем живет одна старушка, возможно, она подскажет, - ответил эстонец и добавил, - мы живем здесь недавно, а вы спрашиваете, что здесь было 26 лет назад.
Квартиру в соседнем доме открыла седая старуха. Она любезно предложила зайти и выпить чая, но Любовь Григорьевна не захотела. Разговорились. Старуха вспомнила Эльзу и сообщила, что она давно умерла. После войны вернулся в Эстонию только ее сын. Муж погиб.
- А меня вы не помните? В то время я была молодой.
-Нет, - ответила старуха, - не помню. Разные люди тут жили. Да и столько времени прошло.