исполнить цепочку-на главную в кубрик-на 1 стр.
  • главная
  • астрономия
  • гидрометеорология
  • имена на карте
  • судомоделизм
  • навигация
  • устройство НК
  • памятники
  • морпесни
  • морпрактика
  • протокол
  • сокровищница
  • флаги
  • семафор
  • традиции
  • морвузы
  • форум
  • новости флота
  • новости сайта
  • кают-компания





  •  

    Анна и Мэри, XVIII век

     

    Александр Альбов

    Олег Красницкий

     

     

     

       Джон Рэкхем, бывший штурман, а ныне капитан захваченного пиратами корабля «Кингстон», родился в Англии в 1680 году и с юных лет начал службу в военно-морском флоте, а с началом «Войны за испанское наследство», отшумевшей в 1718-1720 годы, оказался в Вест-Индии, где после войны примкнул к «джентльменам удачи» Багамских островов. По тем временам был довольно образован, отлично владел всеми видами оружия. Пираты уважали его за храбрость, открытый и компанейский характер, пренебрежительное отношение к деньгам. Но особую известность ему принесла причуда, исходившая от суеверия: Рэкхем никогда не снимал и не стирал свою верхнюю одежду до ее полного износа. В результате терявший свой первоначальный вид материал пропитывался потом, смолой, солью, пороховым дымом, покрывался сальными и винными пятнами до такой степени,  что выглядел наподобие коленкорового панциря, за что Рэкхем получил кличку «Калико Джек» (Коленкоровый Джек). Пират объяснял, что пока это одеяние ни разу не снимается, его не возьмут ни пуля, ни картечь, ни ядро. И действительно – за всю свою разбойничью карьеру он не получил в боях даже легкой царапины.

       Свою базу Рэкхем устроил на острове Принс в группе Каймановых островов. Пиратствовал он, прибегая к тактике ночных абордажных атак, когда захваченная врасплох во время сна команда практически не оказывала сопротивления. «Война за испанское наследство» внесла немалую сумятицу в привычный ритм жизни пиратов. В связи с началом войны Англии с Испанией была объявлена всеобщая амнистия пиратам, и колониальные власти Ямайки выпустили прокламацию с призывом к сдаче. Рэкхем узнал эту новость от капитана судна, промышлявшего черепах в Карибском море. Он немедленно сообщил новость всем пиратам и на собранном совете они решили воспользоваться амнистией и сдаться властям. Калико Джек за большую плату уговорил капитана промыслового судна вернуться на Ямайку и передать правителю острова, что пираты готовы к сдаче, но на условиях личной безопасности и сохранения награбленной добычи.

       Охотник за черепахами перешел на Ямайку и передал губернатору условие пиратов. Но это вызвало резкий и решительный протест со стороны ограбленных Рэкхемом плантаторов и торговцев острова. Они представили губернатору длинный список убытков на солидную сумму, и  губернатор был вынужден уступить и, более того, организовать карательную экспедицию против Рэкхема.  Общими усилиями колониальных властей и пострадавших торговцев были снаряжены два хорошо вооруженных шлюпа, укомплектованных добровольцами, которые быстро отплыли, взяв курс на остров Принс.

       Приход этих кораблей оказался для пиратов полной неожиданностью. Они деятельно готовились к отплытию на Ямайку, раскладывая награбленное на «Кингстоне». Поэтому палуба была завалена тюками, бочками, ящиками, кипами. На борту находился сам Рэкхем и еще несколько человек, тогда как большая часть пиратов отдыхала на берегу острова.

       Рэкхем, заметив издали приближающиеся шлюпы, вооружился подзорной трубой и увидел, что их команды готовятся к бою. Не теряя времени с остальными пиратами он бросился в шлюпку, чтобы как можно скорее достичь берега. Уйти на «Кингстоне» было невозможно, поскольку все паруса находились на берегу, превращенные в тенты для защиты от солнца. Команды шлюпов беспрепятственно овладели брошенным «Кингстоном» и, уложив грузы в трюм, отвели его на Ямайку. По прибытии началась ревизия грузов, но выяснилось, что часть их отсутствует, зато имеются новые партии, неизвестно кому принадлежавшие, и это были дорогие ткани. Колониальная администрация была вынуждена продать с аукциона все неучтенное, и это позволило покрыть все убытки.

       А для самого Рэкхема, как и для всех остальных, стало совершенно очевидно, что возвращение на Ямайку невозможно, а пребывание на Принсе небезопасно. Они жили в лесу, все время опасаясь нового нападения со стороны колониальных властей, и прийти к единому решению так и не могли. После долгих споров Рэкхем и еще шесть человек решили воспользоваться амнистией и поселиться в Нью-Провиденсе. Они взяли одну из лодок, свои доли добычи, оружия, боеприпасов и покинули Принс. Они прошли вдоль северного побережья Кубы, уничтожив по пути несколько испанских судов. Одно из захваченных судов показалось более подходящим для дальнейшего плавания, а потому в него было перегружена добыча, после чего свою лодку пираты утопили.

       В Нассау пираты прибыли в середине мая 1719 года и незамедлительно получили полную амнистию. Они очень прибыльно продали свою добычу, затем часть из них нанялась на каперские, другая  на торговые суда.

       Рэкхем, получивший немалую сумму от распродажи,  мог бы считать себя обеспеченным человеком, но при его образе жизни этих денег ему хватило не надолго.  А через некоторое время в Нассау появилась Анна Бонни, и это событие прошло красной нитью через всю жизнь Рэкхема до последнего дня. 

     

    *  *  *

     

       Анна Бонни была внебрачным ребенком ирландского стряпчего в небольшом городке вблизи Корка. Адвокат состоял в законном браке, но детей не имел, хотя страстно желал их. От связи с домашней служанкой родилась девочка,  которую он решил взять к себе в дом под видом мальчика, которого он назвал Андреасом. Знакомым и соседям говорили, что ребенок остался круглым сиротой после смерти дальнего родственника. Намерение мужа воспитывать внебрачную внебрачную дочь встретило упорное сопротивление со стороны жены, но так как адвокат настаивал на своем, она дала этой истории широкую огласку. Разразился скандал, в результате которого адвокат утратил свой моральный и служебный авторитет среди клиентов. Лишение адвокатской практики вынудило его эмигрировать в Америку, где он поселился, забрав с собой служанку и дочь. Здесь никто не знал, да и не интересовался его прошлым, и поэтому служанка считалась законной женой, а Анну уже не было необходимости выдавать за мальчика. Но мать умерла задолго до совершеннолетия дочери.

       С ранних лет у Анны начали проявляться такие черты характера, как сумасбродство, необузданность в желаниях, вспыльчивость, которые при малейшем противоречии переходили в бешенство. В гневе она зачастую не помнила себя.

       Уже по достижении шестнадцати лет Анна отбросила всякие нормы морали. Любовники сменяли друг друга чуть ли не ежемесячно,  причем наряду с представителями привилегированного круга среди них мог быть пират или моряк береговой охраны или контрабандист. Поворотным моментом в ее жизни явилось знакомство с простым матросом Джеймсом Бонни, о замужестве с которым Анна поставила в известность отца как перед свершившимся фактом.  Преуспевающий делец, конечно, желал дочери более достойную партию и решил, что красота и молодость избранника являются явно недостаточной компенсацией его скромного положения. В ответ на настояния Анны признать этот брак  адвокат отказал им и выставил из дома.

       Молодая пара решила искать счастья в Нью-Провиденсе, о котором были много наслышаны. Трудно сказать, как сложилась бы их дальнейшая судьба, если бы не знакомство с Джоном Рэкхемом. Пират посоветовал здоровому и сильному Джеймсу Бонни наняться на каперское или торговое судно. Пока Джеймс и Анна обсуждали эти предложения, Рэкхем все пристальнее приглядывался к смазливой ирландке. В конце концов Джеймс Бонни схватился за нож, но тут же был избит Рэкхемом и его приятелями. Дальнейшая судьба Джеймса Бонни неизвестна, но Анна носила его фамилию всю свою жизнь. 

       Рэкхем признался Анне в своем разочаровании амнистией, считая, что  выполнение тяжелых обязательных работ по возведению укреплений с получением участка в собственность не могут дать и подобия счастья. Зато разбой в океане, привольную жизнь он обрисовывал в самом привлекательном свете. В дальнейшем внешность Анны окончательно вскружила голову Калико Джеку. Пират посвятил Анну в свои самые сокровенные замыслы вернуться к морскому разбою и встретил со стороны молодой авантюристки полное понимание и поддержку. Само собой разумеется, и на любовь Рэкхема она ответила взаимностью. Рэкхем и Анна решили преступить один из строжайших законов флибустьерства на Багамах – не плавать на каком-либо судне вместе. При специфике судового уклада жизни тех времен вероятность для Анны сохранить в тайне свое перевоплощение в мужчину была практически ничтожной. Никаких привилегий, а в частности отдельных кают, никому не полагалось. Питались и отдыхали все вместе. Зато расправа при обнаружении женщины на корабле была скорой и беспощадной – ее и любовника, зачастую даже живыми, отправляли за борт. Тем не менее Рэкхем и Анна пошли на этот риск.

       Калико Джек привлек на свою сторону нескольких бывших пиратов и еще совсем юнцов, жаждущих приключений, привольной и разгульной жизни. Полагая, что минимум людей уже достаточен, Рэкхем начал подыскивать подходящее судно.  Таким оказался шлюп водоизмещением 30-40 тонн, добротной постройки и отличавшийся исключительной быстроходностью. Судно стояло на якоре в Нассау-Харбор и принадлежало бывшему пирату, получившему амнистию, Джону Хэймейну. На этом шлюпе пират выходил на грабеж испанских судов и владений на берегах Гаити и Кубы. Он настолько уверился в своей удачливости, что, уходя из разграбленного селения, оставлял записки с текстом типа «…Здесь побывал Джон Хэймейн, а теперь изловите меня, если сумеете». В данный момент бывший пират с семьей жил на небольшом островке в непосредственной близости от Нассау, занимаясь выращиванием овощей, ловлей рыбы и омаров. На шлюпе содержалась самая минимальная команда для обеспечения безопасной стоянки.

       Анна приняла самое деятельное участие в подготовке к захвату шлюпа. Переодетая в мужскую одежду, она под видом матроса Андреаса несколько раз побывала на борту шлюпа под предлогом каких-то дел к Хэймейну, но почему-то всегда получалось так, что капитан оказывался на берегу и Андреасу приходилось довольствоваться беседами с матросами. От них Анна узнала полную численность команды судна, порядок и состав вахты на нем в дневное и ночное время, а также то, что сам Хэймейн всегда ночует на берегу. 

       Получив подробные данные о шлюпе, Рэкхем решил собрать своих единомышленников, которых, не считая Анны, насчитывалось всего восемь человек, и в ближайшую темную ночь овладеть судном. План капитана «Кингстона» был принят безоговорочно. В назначенную ночь они сели в лодку и без шума подошли к борту шлюпа, стоящего недалеко от берега. Оба вахтенных спали. Анна с одним из бывших пиратов первой поднялась на борт и с саблей в одной руке и пистолетом в другой устремилась к месту отдыха вахтенных. Шум на палубе разбудил их, но Анна предупредила:

    - Одно лишнее движение, и я лично вышибу вам мозги!

       Тем временем Рэкхем с остальными спешно снимали шлюп с якорей. Один якорь был выбран быстро и легко, но канат второго пришлось перерубить. Затем, подняв часть парусов, они направили шлюп к выходу из гавани. При проходе на довольно близком расстоянии от форта их окликнули:

    - Кто и куда идет?,

    на что они ответили:

    - Якорный канат оборвался, а второй якорь не держит, нам бы пристать где-нибудь хотя бы до утра.

       То же самое они ответили и окликнувшему их сторожевому судну.  Пройдя малым ходом вход в гавань, Рэкхем приказал поднять все паруса, чтобы оторваться от возможной погони.

       С выходом из Нассау-Харбор обоих пленных матросов пираты вывели наверх и предложили присоединиться к ним, на что те ответили категорическим отказом. Тогда Рэкхем распорядился дать им небольшую судовую шлюпку и отправил добираться к берегу. При этом он наказал передать Хэймейну, чтобы он не обижался и не беспокоился за шлюп, они непременно вернут его, как только захватят себе подходящее судно. 

       Вскоре Рэкхем осмелел и начал захват и грабеж всех судов, идущих в Нассау. Добыча была не очень значительной, но зато пираты пополнили свои ряды за счет присоединившихся к ним новичков. В дальнейшем Рэкхем распространил свои действия на воды, омывающие Багамские и Антильские острова, где смелость и удачливость еще больше укрепили его авторитет.

    Матрос Андреас исправно исполнял свои обязанности, хладнокровно и умело действовал в схватках, не вызывая никаких подозрений некоторой близостью к капитану. Все шло таким порядком, пока не выяснилось, что Анна беременна. Рэкхем тут же высадил ее в глухой малонаселенной бухте Ягуа на южном побережье Кубы, оставив на гасиенде у одного из своих тайных поставщиков провизии и скупщиков награбленного. После этого Калико Джек четыре месяца плавал без матроса Андреаса, а затем вернулся и забрал Анну, оставив ребенка на гасиенде. Команда к ее возвращению отнеслась сдержано, ни в чем не проявляя открытого нерасположения, хотя среди матросов были недовольные, которые, будучи в меньшинстве, отложили попытки восстановления законов «джентльменов удачи» до более удобного случая.  Это внушало беспокойство и царапало самолюбие взбаламошной, привыкшей быть в центре внимания ирландки. В связи с этим она даже проявляла холодность к Рэкхему.  

       Но вскоре представился случай полностью оправдать ее пребывание на борту. Рэкхем для пополнения запасов провизии и продажи награбленного зашел в одну из бухт на побережье Кубы. Сразу же вслед за ним вошел испанский военный корабль, капитан которого давно подозревал «Кингстон» Рэкхема в занятии пиратством и контрабандой. «Кингстон» оказался в западне, и Рэкхем решил перейти на другую сторону острова, где глубина воды намного меньше и, стало быть, она недоступна для большого испанского корабля, но испанский командир разгадал маневр пиратов и опередил их. Пройдя далее вглубь бухты, он перегородил фарватер.

       Дальнейшие действия по досмотру и захвату «Кингстона» испанцы перенесли на утро, приняв меры, чтобы пираты не ускользнули на сушу. К их удивлению на пиратском судне царило относительное спокойствие и не делалось никаких попыток сойти на берег. А в это время под верхней палубой «Кингстона» проходило бурное обсуждение возможных вариантов, как вырваться из ловушки. При этом не обошлось без скрытых намеков на причину почти безнадежного положения пиратов. На правах матроса Андреаса Анна попросила слова и предложила идею выхода из положения, грозящего неминуемой гибелью. Анна обратила внимание на стоящее неподалеку английское торговое судно «Драгон», пришедшее сюда с Малых Антильских островов, предложив захватить его и уйти на нем из бухты. При этом она вызвалась лично возглавить захват английского судна.

       План, несмотря на его фантастичность, после некоторого обсуждения был принят. Как обычно, к его исполнению пираты приступили ночью. Они бесшумно спустили свои лодки на воду и,  вооружившись до зубов, подплыли и поднялись на борт англичанина. Без единого звука прикончив вахтенных, остальным, захваченным внизу во время сна,  приказали молчать и не поднимать тревоги под страхом смерти.  Затем пираты вернулись на «Кингстон» и перевезли на вновь обретенный «Драгон» ценности и малогабаритные грузы, оружие и боеприпасы и забрали всех остальных пиратов. После этого, соблюдая тишину и без огней Рэкхем снялся с якорей и с первыми лучами солнца, пройдя мимо испанского корабля, беспрепятственно вышел в море. Испанским вахтенным уходящее английское торговое судно не внушило никаких подозрений. Спустя некоторое время Рэкхем в глухом месте высадил всех пленных на берег.

       Теперь Анне уже не требовалось выдавать себя за мужчину. Все пираты согласились с тем, что она может быть не только полноправным членом команды, но и законной женой Калико Джека. Вопреки устойчивому поверью, будто присутствие на судне женщины принесет несчастье, присутствие Анны приносило пиратам неизменную удачу.

       Вскоре от моряков захваченного каперского судна они узнали о новой амнистии пиратам. Рэкхем и Анна решили покончить с разбоем. В течение нескольких дней Калико Джек пьянствовал, а так как команда отказалась отдать пиратское судно, перешел на каперское с решившими получить амнистию. Однако перед отплытием в Нассау и на этом судне произошел мятеж, большая часть команды решила стать пиратами, избрав своим капитаном Рэкхема.

     

    *   *   *

     

       Среди взбунтовавшихся моряков с капера особое внимание обратил на себя молодой матрос Мак, который заявлял, что именно пиратский промысел считает занятием, достойным настоящих мужчин. И в дальнейшем новичок вел себя в высшей степени спокойно и с достоинством. Он не делал никаких попыток сближения с кем-либо, общаясь с другими лишь в случае крайней необходимости и в то же время отвечая на вопросы по существу и не пускаясь в ненужные подробности. К тому же он показал отличную выучку в морском деле и владении оружием.

       Анна с первых дней заинтересовалась хорошо сложенным, привлекательным моряком. И постепенно, под влиянием его молодости и независимого поведения почувствовала к нему влечение. Остается загадкой, – как она думала скрыть свой роман от Рэкхема и думала ли об этом вообще.

       Мак на ее разговоры и недвусмысленные намеки отвечал спокойно и вежливо, но без всякого энтузиазма. А Анна под наплывом чувств все время ускоряла события. Наконец, найдя возможность решительно объясниться в уединении, она призналась Маку в своих чувствах. Молодой человек ответил, что он уже давно видит ее чувства, но вынужден ее разочаровать. Но тут появился Калико Джек, который болезненно переживал холодность Анны. Ревнуя и злясь, он, наконец, застал их вместе и без долгих объяснений вытащил нож, намереваясь покончить с обоими сразу. Однако пустить в ход это оружие ему не пришлось. Слушая торопливые и сбивчивые объяснения, Рэкхем все больше приходил в изумление, понимая, что перед ним… две женщины.

    Анна и Мэри

       Биография второй авантюристки, Мэри Рид, оказалась еще более занимательной, чем у Анны Бонни. Она являлась незаконнорожденной дочерью одной лондонской «соломенной вдовы». Муж матери Мэри был моряком, вскоре после женитьбы ушел в плавание и не вернулся. Вскоре у нее родился сын. Мать в отсутствие мужа вскоре сошлась с военным моряком, в результате оказалась в положении. Чтобы скрыть все это от знакомых и свекрови, ей пришлось уехать в селение в Южной Англии, где у нее родилась дочь Мэри. Но вскоре мать постигло несчастье – мальчик заболел и умер. Оставив дочь на попечение сельских знакомых, она вернулась в Лондон.  Свекровь все время справлялась о внуке, напоминавшем ей без вести пропавшего сына. Не желая огорчать ее смертью мальчика, она в течение длительного времени под любыми предлогами оттягивала их встречу, в то же время готовясь выдать Мэри за сына Мака. Уловка удалась, и мать продолжала воспитывать дочь как мальчишку. Старушка любила «внука» и еженедельно, до тринадцатилетнего возраста, выдавала талер на его содержание. Как только мать перестала получать это пособие, она устроила Мэри пажом к знакомой богатой англичанке. Однако мальчишеское озорство, вызывавшее недовольство госпожи, и рано проснувшаяся страсть к приключениям заставили ее сбежать из этого дома. Под тем же именем Мак Мэри завербовалась юнгой на один из военных кораблей английского флота. Тяжелая служба и боязнь разоблачения явились причиной ее дезертирства в Голландии. Здесь она вступила в голландскую армию и приняла участие в военных действиях начала XVIII века сначала в пехоте, а затем в кавалерии. В обоих родах войск Мэри действовала ничуть не хуже других солдат. И все же природа взяла свое. Бравый драгун влюбился в своего однополчанина – фламандца высокого роста, приятной наружности, доброго и веселого по натуре. Открывшись ему, волевая «кавалерист-девица» повела себя так, что влюбившийся в нее драгун предложил ей руку и сердце. Тогда они решили уйти из армии, что и сделали без широкой огласки. Молодые супруги открыли гостиницу «У трех копыт» вблизи голландского города Бред, и дела пошли у них очень неплохо. Но семейное счастье длилось недолго. Вскоре горячо любимый муж Мэри тяжело заболел и умер. Заключение мирного договора в Утрехте в 1713 году привело к резкому сокращению постояльцев, и гостиница стала убыточным предприятием. Молодая вдова ее продала с тем, чтобы найти что-либо получше.    

       Первую мысль вернуться в армию под видом мужчины Мэри отогнала, так как понимала, что гарнизонная жизнь с ежедневной муштровкой не принесет ей удовлетворения. Под тем же именем Мак она нанялась на голландское судно, уходящее в Вест-Индию. Большую часть Атлантики судно прошло благополучно, но у Бермудских островов было захвачено пиратами и отведено в Нассау. Матрос Мак примкнул к «джентльменам удачи» и принял участие в нескольких пиратских рейдах. На Нью-Провиденсе ее застала королевская амнистия. Это заставило Мэри задуматься над своим положением. Вольная пиратская жизнь пришлась ей по душе, но теперь она запрещалась. Вернуть свое настоящее лицо женщины в Нассау означало пополнить когорту девиц легкого поведения, что не укладывалось в ее натуру. Поэтому Мэри постаралась попасть в состав экипажа одного из каперских судов, снаряженных властями для борьбы с пиратством. Во время последнего рейса судно было захвачено Рэкхемом, и она, не колеблясь, присоединилась к пиратам.

       Рэкхем был вынужден примириться с фактом пребывания на судне еще одной женщины. Мэри вела себя так, чтобы отвести от себя малейшие подозрения. Некоторое сближение с Анной не вызвало со стороны экипажа большего, чем обычно в таких случаях, любопытства.

       Обе пиратки не только не отставали, но своей работой со снастями, канатами и на веслах являлись примером для остальных. В бою с одинаковым мастерством владели саблей, абордажным топором и пистолетом, будучи всегда в первых рядах, не выказывали жалости к сопротивляющемуся противнику. Обе не изменяли мужской одежде как более удобной и в работе, и в бою. Так продолжалось в течение значительного времени, пока одно событие не изменило обстановку, и довольно круто.

       Одним из трофеев очередного пиратского рейда Рэкхема стал захват без боя большого французского торгового судна. Перегрузив товары и судовую кассу на свое судно, пираты отпустили корабль и команду за исключением парусного мастера Франсуа Рабле. Следует заметить, что в те времена быстро и умело скроить и сшить или починить изорванные штормом паруса было дано не каждому, и это умение ценилось очень высоко. Под угрозой смерти мастера заставили перейти на бригантину «Драгон» и выполнять свои прямые обязанности.

       Молодой, не лишенный привлекательности и оказавшийся фламандцем моряк привлек внимание Мэри. Пользуясь знанием языка, она попыталась сдружиться с ним, но Рабле не симпатизировал кому-либо из пиратов и, не видя особого различия между ней и остальными, не шел на сближение. А Мэри влюблялась все больше и больше. В конце концов она сама призналась ему, кто она есть в действительности, и в любви. Ее история побудила моряка взглянуть на нее иначе, и в дальнейшем он сам воспылал к ней неудержимой страстью. Но Мэри только тогда поверила, когда влюбленный фламандец поклялся всем святым в вечной верности, что у пиратов считалось равнозначным венчанию.

       Это сближение не прошло без внимания и, вероятно, породило смутные подозрения об истинном положении вещей среди пиратского экипажа. Особенно болезненно переживал явное сближение Мэри с Франсуа Рабле здоровенный детина по прозвищу Кашалот. Впрочем, скорее, недалекий умом Кашалот послужил орудием у некоторых пиратов, желавших таким образом полностью подтвердить свои предположения относительно истинного лица скрытного Мака. Летом 1720 года Кашалот своей грубостью и придирками довел Рабле до ссоры, которую они решили закончить дуэлью. Мэри отлично понимала, что ее возлюбленный, проворнее владеющий иглой, чем саблей и пистолетом, станет легкой жертвой профессионального убийцы. Обладая хорошо подвешенным языком и язвительным красноречием, отточенным в те времена, когда она была мальчишкой из лондонских трущоб, Мэри своими остротами и насмешками довела Кашалота до исступления, и он закатил ей пощечину. Этого как раз она и добивалась. Обратившись к команде, хитрая пиратка попросила рассудить ее с Кашалотом по справедливости. Ревностные хранители законов «джентльменов удачи» единодушно решили, что Кашалот должен драться на дуэли сначала с Маком, а затем уже с парусным мастером.

       О двойном конфликте доложили Рэкхему, и капитан, подчиняясь законам пиратского сообщества, изменил курс, выбрав для дуэли безлюдный остров. События всколыхнули весь экипаж «Драгона», накалили страсти до предела. Некоторая часть полагала, что этими дуэлями будет окончательно установлено, «кто есть кто», а последствия помогут поставить на место Калико Джека, который, вопреки всем традициям, плавает со своей женой. Другие, большинство, начали делать ставки на противников. При этом на Мака-Мэри и Франсуа Рабле ставили даже меньше, чем один к десяти. Сам Кашалот во всеуслышанье хвастался, что в короткое время отправит обоих на тот свет. Лишь несколько пиратов, знавших толк в истинном владении оружием, поставили на Мака-Мэри. Противники высадились у северо-западной оконечности острова Норт-Кайкос, Багамские острова.   

       Здесь, на твердой земле за пляжем, секунданты тщательно отмерили десять шагов. На этом расстоянии противники были поставлены спиной друг к другу, с пистолетом в одной руке и саблей в другой. По команде одного из секундантов они повернулись лицом друг к другу и выстрелили из пистолетов. Мэри спустила курок на долю секунды быстрее, и пуля попала Кашалоту в руку, державшую пистолет. Естественно, рука дернулась, и пуля Кашалота пролетела мимо головы пиратки. Противники схватились на саблях. Несмотря на ранение Кашалот своими выпадами энергично теснил Мэри, которая отвечала молниеносными и опасными контратаками.

       Когда пират, отбив ее выпад, направленный в грудь, наносил с размаха сокрушительный удар, она ловко увернулась и тут же послала саблю вперед. Но вместо удара в грудь острие попало в шею Кашалота. Кровь хлынула потоком, через минуту-две он зашатался и упал, в судорогах хватаясь руками за землю и колотя ее головой. Секунданты бросились к нему и поняли, что сабля задела сонную артерию. Они начали накладывать повязку и услышали рыдание, переходящее в истерику. Рыдал Мак, и теперь уже ни у кого не оставалось сомнений, что это переодетая женщина. Кашалот скончался на руках у секундантов, когда его несли к лодке. Его решили похоронить здесь же, на острове, который с тех пор стал называться островом Мэри-Кис.

       По возвращении на «Драгон» подробности дуэли получили широкую огласку. Но теперь уже в команде не нашлось ни одного человека, который осмелился бы открыто высказаться против пребывания женщин на бригантине. Печальная судьба Кашалота отбила всякую охоту у недовольных.

       К сентябрю 1720 года бригантина Рэкхема находилась у острова Харбор в Багамском архипелаге. Здесь, в бухте Ист-Харбор, хорошо укрытой от ветра и волнения и от внезапного нападения отмелью Саут-Бар, преграждающей вход в бухту, он чувствовал себя в полной безопасности. Но в последнее время не попадалось ни одного судна за исключением рыболовных и каботажных с рыбой и провизией.

       Отсюда «Драгон» вышел к берегам Гаити, где  Рэкхем ограбил  три прибрежных селения и захватил два торговых судна. Одно из них по тем временам было самым большим торговым судном у Испании, к тому же хорошо вооруженным.  Триста человек экипажа испанского корабля после артиллерийской перестрелки и короткой абордажной схватки сдались на милость пиратов. Калико-Джек заставил сдавшихся испанцев выгрузить из трюмов все, что представляло в глазах пиратов ценность и перевезли на своих же шлюпках на бригантину. А затем, оставив сдавшихся в шлюпках в океане, в крюйт-камеру испанца заложили горящий фитиль, и гордость испанского флота взлетела на воздух.

       Колониальные власти, получив жалобы от Испанского правительства, предприняли быстрые и решительные меры по ликвидации разбоя. Прежде всего на поиски пиратов был направлен небольшой шлюп береговой охраны. Затем, в Кингстоне с помощью губернатора был подобран подходящий корабль, а купцы на паях собрали значительный сумму в награду за захват или уничтожение пиратского судна. Командиром этого корабля стал капитан Барент, бывший пират, получивший амнистию короля Георга I  и перешедший со своим судном на службу в береговую охрану. Соблазненный большой наградой и имея под командованием хорошо оснащенное и вооруженное судно, Барнет пополнил экипаж за счет добровольцев в Кинстоне. Разведывательный шлюп выследил пиратов у мыса Неглил-Поинт.

       Пока разворачивались эти события, на «Драгоне» все были в упоении от успехов последнего рейда.  Но, когда закончился раздел добычи,  некоторые трезвые головы пришли к заключению, что это был самый щедрый дар фортуны и больше уже ждать нечего. Награбленные средства после двухлетнего непрерывного крейсерства позволяла им зажить иной жизнью. В результате часть команды решила покинуть борт «Драгона», другие сошли уже на Ямайке. Помимо Рэкхема, Анны и Мэри на бригантине осталось не больше двадцати человек, кто не мыслил себе другой жизни, кроме разбоя. В основном это были те, кто успел спустить свою долю в карты или кости. Непрерывная пьянка благодаря большому количеству захваченного спиртного с учетом нравов пиратской вольницы была понятной. Сказывалось двухлетнее пребывание в море, практически без отдыха. Теперь, как им казалось, для этих людей наступила возможность разрядки. А отдыхом для них были опять-таки пьянство после грабежа, игра в кости или карты и бесконечные воспоминания и разговоры об удаче. Впрочем, и на берег их уже не тянуло. Спаянные единой жаждой наживы, сполченные для боя и борьбы со стихией, подчиненные избранной ими форме самоуправления в повседневной жизни, они сроднились с кораблем, полагая, что для них нет лучшей жизни. 

       Уже больше недели эти оставшиеся двадцать человек беспробудно пьянствовали по заведенному порядку: напившись вечером, утром опохмелялись до нового опьянения. Сам Калико Джек почти ничем не отличался от своих подчиненных. Уверенность в полной безопасности и пьяный угар привели к тому, что на «Драгоне» перестали соблюдать элементарный морской порядок. Вахта отсутствовала, за трюмами, снастями тоже не велось никакого наблюдения, приборки не производились.

       Появление корабля Барнета было подобно грому и молнии среди ясного неба. Но в этот день никто кроме Анны и Мэри, естественно, не испытывавших никакой склонности к алкоголю, не был трезв. Пиратки подняли тревогу и сообщили Рэкхему, который, с некоторыми еще способностями соображать и двигаться, пытался поднять паруса, а затем, обрубив якорный канат, выскользнуть из бухты.

       Тем временем Барнет смело шел на сближение с пиратской бригантиной. Команда капера, сцепившись с ней борт о борт, ринулась на палубу и к своему радостному изумлению не встретила почти никакого сопротивления, если не считать двух человек. Конечно, это были Анна и Мэри, которые сражались плечом к плечу, отвлекая на себя атакующих, пока пираты пытались ставить паруса и сняться с якоря. Открыть огонь из пистолетов и мушкетов Барнет не разрешил, настойчиво требуя их захвата живыми. В конце концов атакующие незаметно приготовили парус и, зайдя сзади, внезапно накрыли их парусиной. Только по случайности в последующей свалке обе не получили даже легкого ранения.

       Менее чем через час все пираты без исключения были в кандалах и загнаны в трюм «Драгона». В пылу схватки никто из команды Барнета не заметил, что единственными, кто оказал им отчаянное сопротивление, были женщины.

       Суд Адмиралтейства, «скорый и правый», длился в Кингстоне всего два дня: 16 и 17 ноября 1720 года. За  исключением парусного мастера, сумевшего доказать, что его заставили плавать с пиратами под угрозой смерти, все остальные были признаны виновными, в том числе Андреас Бонни и Мак Рид, и по совокупности преступлений прокурор потребовал всем смертной казни через повешение. В последнем слове, предоставленном подсудимым, Анна и Мэри заявили, что являются женщинами и обе находятся в положении. С подобным прецедентом – встретить женщин среди пиратов, – судьи столкнулись впервые. Совершенно очевидно, что не существовало соответствующих законов. Поэтому после объявления обвинительного приговора в отношении Анны и Мэри  было вынесено частное решение о дополнительном разборе их дела.

       Утром следующего дня Рэкхем попросил охрану выполнить его последнее желание – перед смертью дать ему возможность увидеться с Анной. По-видимому, он хотел почерпнуть утешение и силы перед последним испытанием в жизни. Так как пират не высказывал других пожеланий, Анну привезли к нему в камеру. Тягостное свидание она усугубила таким высказыванием:

    - Если бы ты сражался как мужчина, то не умер бы как собака.

       В течение остальных коротких минут между ними не было произнесено ни слова. И когда за Рэкхемом пришла стража, чтобы отвести на виселицу, они расстались, так и не обменявшись ни словом, ни поцелуем.

       Все приговоренные были повешены в тот же день в Порт-Ройяле. У выхода из бухты Порт-Ройял-Харбор на скалистой банке была воздвигнута виселица, на которую перевесили тело казненного Рэкхема на устрашение другим пиратам. Оно так и висело, пока скелет не рассыпался от ветра и волн, а кости не склевали птицы.

       Суд над обеими пиратками начался сызнова. Мэри рассказала об отношениях с парусным мастером и заявила, что именно он является отцом будущего ребенка, и они ожидали подходящего случая, чтобы покинуть бригантину и начать новую жизнь, став владельцами таверны или гостиницы. Выступление произвело определенное впечатление на судей. В дальнейшем, узнав о службе в армии, участии в войне, несчастливом первом замужестве, они стали склоняться к вынесению оправдательного приговора. Но один из судейских задал ей вопрос:

    - Что она заявила во всеуслышание, когда ей предложили вступить в пиратскую команду «Дрэгона»?

       А сказала она вот что:

    - Виселица меня не пугает. Смерти нигде и никакой не боялся и предоставляю это тем трусам, которые, страшась петли, держатся подальше от моря, а ради наживы занимаются грабежом земель, обиранием вдов и сирот, нанесением вреда соседу и при этом слывут уважаемыми людьми. Если эти подлецы наводнят океан, то вскоре придет конец всякому разумному (!) пиратству, а после гибель всего мореплавания будет неминуема.    

       В общем, если проследить ее жизнь, начиная с юнги военного флота, то можно ясно увидеть, что это была женщина незаурядного ума и духовных качеств. Наряду с чувством долга и внутренней порядочностью ей были свойственны искренняя любовь и преданная дружба. Пиратом она стала не из-за авантюрных наклонностей и не в поисках легкой жизни, а по убеждению в том, что пиратство может дать ей личную свободу и независимость. Морской разбой она рассматривала как законную экспроприацию у богатых того, что они награбили у бедных.  И судьи Адмиралтейства отчетливо поняли, что перед ними не авантюристка и не уголовная преступница, а идейный противник. Судьба Мэри было предрешена, она была осуждена на смертную казнь.

       К смерти была приговорена и Анна Бонни, причем перечень предъявленных ей обвинений был намного больше, чем у Мэри. Но, поскольку английские законы запрещали казнить преступных матерей с неродившимися невинными детьми, смерть через повешение была отложена до появления детей на свет.

       Мэри умерла в тюремной камере  от послеродовой горячки весной 1721 года. А Анна, находясь в заключении, приложила все усилия, чтобы избежать петли.  Адвокаты под всякими предлогами оттягивали казнь. Но, заболев желтой лихорадкой, она умерла через несколько месяцев после смерти своей подруги.

       Спустя сто лет история, связанная с Мэри Рид, всплыла в Южной Америке, когда  испанские колонии обретали свою независимость. В это время на тихоокеанских берегах появился капитан Уильям Рид. Свое судно он назвал в честь бабки «Диар Мэри». Рид принимал участие в борьбе за независимость Чили и Перу под непосредственным руководством английского военного моряка Томаса Кохрэйна, ставшего национальным героем этих стран.

       После получения независимости Чили Рид выхлопотал себе каперский патент на право ведения самостоятельных действий против пиратства, процветавшего в те времена у берегов новых государств. Капитан без устали крейсировал от Магелланова пролива до Калифорнии, но при этом выяснилось, что он больше заинтересован в поисках не пиратских судов, а пиратских кладов, якобы спрятанных в различных местах на этих берегах. В частности, настойчивый капитан занимался поисками кладов, спрятанных инками и голландским пиратом Исааком Шпильбергом, разбойничавшим здесь в 1614-1616 годах.

       Когда в 1822 году чилийское правительство аннулировало каперские патенты на действия против пиратов, Уильям Рид как ветеран освободительной войны остался в Чили.  И хотя капитан вел скромную жизнь, у людей сложилось твердое мнение, что кое-что он все же нашел.

     







    Рейтинг@Mail.ru