исполнить цепочку-на главную в кубрик-на 1 стр.
  • главная
  • астрономия
  • гидрометеорология
  • имена на карте
  • судомоделизм
  • навигация
  • устройство НК
  • памятники
  • морпесни
  • морпрактика
  • протокол
  • сокровищница
  • флаги
  • семафор
  • традиции
  • морвузы
  • форум
  • новости флота
  • новости сайта
  • кают-компания





  •  

    Эмма, XI век

     

    Александр Альбов

    Олег Красницкий

     

     

     

           События этого рассказа относятся к тому периоду истории, когда Англия страдала под тяжестью завоевания викингов, такого же позорного, такого же опустошительного и такого же продолжительного, каким было завоевание Руси татаро-монголами.

    На высоком скалистом мысу, мрачно свисающем над морем, сидела женщина в черном. Не обращая внимания на гомон  носившихся вокруг чаек, она полностью ушла в свои мысли. Глядя со стороны на ее сгорбленную спину, растрепанные ветром рано поседевшие волосы, потухшие глаза на осунувшемся лице вряд ли кто-нибудь мог признать в ней теперь королеву Англии, некогда считавшуюся первой красавицей всех европейских дворов.

    Как, когда подошла она к этой черте в своей жизни? С чего началось движение к краю пропасти? Память, услужливо хранящая даже то, что человек силится порой забыть, перенесла ее в годы безмятежного детства.

    Первая тучка появилась на светлом небосклоне Эммы, дочери герцога Нормандского, когда в 988 году еще почти что девочкой отец повез ее в Англию.  Дважды – у побережья Кента и Саутгемптона – их корабль чуть не стал добычей скандинавов, неприкрыто разбойничавших  у самых берегов Англии. Только чудом удалось им уйти. Однако страх, который пережила  Эмма в этом плавании, стал лишь первой бусинкой в ожерелье из черных воспоминаний, душивших ее теперь.

    В 991 году она вышла замуж за короля англосаксов Этельреда II, но их медовый месяц не продлился и двух недель. На побережье Англии высадилось войско датского конунга Свейна Вилобородого и норвежского викинга Олафа Трюгвассона. На своих кораблях они привезли даже конницу. Сразу после высадки завоеватели быстрым маршем двинулись к Лондону, разбив под Мэлдоном малочисленное и плохо организованное англосаксонское войско.

    Эмма быстро убедилась в неспособности Англии оказать сопротивление грозному противнику из-за феодальных междоусобиц, а также отказа простых людей поддержать непопулярного короля Этельреда, прозванного в народе Неспособным. В конце того года Этельред был вынужден подписать позорный мир, выплатив захватчикам контрибуцию в 22 тысячи фунтов серебром и золотом. Викинги по этому договору обязались прекратить свои набеги и даже защищать Англию от пиратов.

    И тем не менее, в 994 году нападение Олафа и Свейна повторилось. Их войско прибыло на девяноста четырех судах – такого нашествия Англия еще не знала. К счастью для Этельреда, между соперниками начались распри. Олаф, к этому времени принявший христианство, был склонен к перемирию с Англией, хотя и не без выкупа, а Свейн категорически противился этому. Неожиданно для обоих население Англии оказало викингам довольно активное сопротивление, поэтому дело кончилось новой контрибуцией в 16 тысяч фунтов серебром, после чего объединенный флот викингов покинул Англию. Так началась выплата «датских денег», продолжавшаяся еще многие годы и опустошавшая всякий раз казну почти дочиста.      

    Спустя еще три года, в 997 году, Свейн Вилобородый, потеряв надежду установить свое господство в Швеции и Норвегии и обуреваемый жаждой полного покорения Англии,  совершил новый поход. Вторжение затянулось на несколько лет, причем грабежам не помешала даже переросшая в открытую морскую войну грызня с Олафом, занявшим королевский престол Норвегии. В 1000 году датчане ушли из Англии, но на следующий год появились вновь. После года новых опустошений мир был куплен «датскими деньгами» в сумме 24 тысячи фунтов. Свейн снова ушел, оставив в Англии небольшие отряды под командованием своей сестры Ингрид для «демонстрации присутствия».

    Многие годы Эмма терпеливо воспитывала в вялом и безвольном Этельреде мужчину и короля. И вот теперь, наконец, он впервые решился на твердый поступок. Уж больно удобный случай представился, чтобы уничтожить малочисленный датский гарнизон. После бесчисленных тайных совещаний с верными людьми из числа своих приближенных он организовал в 1002 году резню датчан. Но и здесь он совершил ошибку, непростительную для государственного мужа. Он убил Ингрид, вместо того чтобы взять ее в заложницы.

    Месть не заставила себя ждать, и в 1003 году с этой же скалы Эмма наблюдала приближение еще более могучего, чем раньше, флота датчан. Сам Свейн стоял на носу огромного дракара с тридцатью четырьмя веслами по каждому борту. На верхушках мачт были укреплены чучела больших хищных птиц, крылья которых колыхались на ветру. Огнем и мечом Свейн прошел по всей территории Англии. Грабежи и опустошения продолжались два года, а в 1006 году викинги опять появились у английских берегов.   Только через год, получив 36 тысяч фунтов, они ушли из Англии, чтобы вновь появиться через два года.

    Англия по-прежнему не могла организовать сколько-нибудь серьезное сопротивление этим набегам. Феодалы тайно или явно игнорировали власть короля,  изменяли ему при каждом удобном случае, беспрестанно воевали между собой. Доведенные до нищеты торговцы, горожане и крестьяне не верили своим правителям, а духовенство, как обычно, призывало к смирению. Правда, Этельреду все же удалось построить кое-какой флот для отпора викингам, но то ли из-за неумелого командования, то ли в результате прямой измены в первый же свой выход в море этот флот был встречен превосходящими силами датчан и частью уничтожен, частью рассеян. Во всяком случае, ни один корабль англичан из этого плавания не вернулся.

    Вторжение викингов в 1009 году было еще более тяжелым и опустошительным. Грабежам подверглось не только сельское и городское население, но и знатные лица из дворян и духовенства, разграбленные монастыри горели один за другим. На этот раз были взяты «датские деньги» в размере 48 тысяч  фунтов.

    Эмма сорвала травинку и, в задумчивости, следуя детской привычке, пожевала ее стебелек. Память снова перенесла ее в прошлое. Перед глазами встала картина венчания с Этельредом под куполом Кентерберийского собора. Как светло и торжественно было тогда у нее на душе, каким блистательным казался путь в будущее! Обряд бракосочетания совершал седовласый архиепископ Эльредж, ставший затем ее духовником. Что за мудрый старец это был! Даже в самые худшие времена, когда хотелось выть как волчице, у него всегда находились слова утешения, успокоения и поддержки для истерзанной души Эммы.

    И какой же ужасный конец его постиг! В 1012 году, когда Эмма пришла к нему на исповедь, толпа викингов бесцеремонно ворвалась в собор и разграбила его. Но этого викингам показалось мало, и они потребовали выкуп в три тысячи фунтов за жизнь архиепископа. Нужно было видеть, с каким достоинством Эльредж ответил отказом и с какой несгибаемой стойкостью принял смерть. Викинги вывели его во двор, привязали к дубовым воротам и превратили в мишень для метания ножей и только что обглоданных здесь же, у костра, костей. Бросок топора, раскроивший старцу череп, стал для него избавлением от мучительных ран и унижений.

    Надо сказать, что кличка Этельреда II Неспособный никак не могла быть отнесена к его способности производить на свет детей. И вскоре Эмма родила первенца Альфреда. Однако второй их ребенок оказался слабым и умер через три месяца после рождения. К скорби по утрате ребенка добавилось новое унижение – Эмма узнала, что у Этельреда появился незаконный сын Эдмунд. Ей не оставалось ничего, кроме как проглотить обиду и сделать вид, что ничего не произошло.  

    Между тем, политические события развивались своим чередом. Поняв, что своими силами с датчанами ему не справиться, Этельред, не без подсказки Эммы, решился еще на один важный шаг. Он стал искать сильного союзника в борьбе с датчанами и нашел такого. К этому времени в Норвегии погиб Олаф Трюгвассон.  Он кончил земной путь в морском сражении у Свольдерая с объединенным флотом своих же подданных – ярлов, противившихся якобы введению христианской религии, а на деле не желавших мириться с властью короля. В результате страна тут же оказалась под властью Дании, но через некоторое время, в результате междоусобной войны, к власти пришел Олаф II Харальдсон. Этот викинг, с юных лет принимавший участие в  походах на Швецию, Данию, Голландию, Англию, был ярым противником датского господства, что и объединило его с Этельредом. Точнее, Олаф II стал наемником Этельреда, поскольку тот ничем, кроме денег, помочь их общему делу был не в состоянии.  Однако видимых успехов эта борьба так и не дала.

    В 1013 году, словно в насмешку над союзом неудачников, Свейн в очередной раз высадился в Англии и начал полное завоевание страны. Феодалы, поняв, что надеяться им не на что, один за другим признавали себя его вассалами. Этельред в страхе тайно бежал на корабле Олафа II в Нормандию, к своему тестю Ричарду II, прихватив с собой и Альфреда. Эмма отказалась бежать наотрез. Она твердо решила, что скорее примет смерть подобно Эльреджу, чем покинет в беде страну и своих подданных.

    К началу 1014 года от англосаксонских территорий, неподчиненных датчанам, остались лишь несколько разрозненных районов. Все остальные области стали именоваться коротким позорным словом Денло – датское право. 

    Весной этого года Свейн, наконец, умер, и появилась надежда очистить страну от захватчиков. Этельред вернулся в Англию и начал активно искать поддержки у феодалов. Однако все его призывы и обещания были встречены глухой стеной недоверия. Более того, против него выступил его собственный сын Эдмунд, прозванный Железнобоким и получивший на первых порах полную поддержку датчан.

    На следующий год Этельред II, король Англии, которого никто по сути таковым не считал, тихо умер, как будто поняв наконец, что в этом мире он просто лишний человек. Конунгом Дании к тому времени стал старший сын Свейна Харальд, но викинги, находившиеся в Англии, да и все население Денло, избрали своим королем младшего сына Кнуда. Несмотря на молодой возраст, Кнуд развернул энергичную борьбу с претендентом на престол Эдмундом Железнобоким.   Эдмунд оказался достойным соперником. Даже с меньшими, чем у Кнуда, силами ему удалось выиграть пять сражений и выбить викингов из Лондона, после чего они согласились заключить с ним мир. Однако в 1017 году Эдмунд погиб от руки наемного убийцы и двоевластие закончилось в пользу Кнуда.

    С его воцарением Англия окончательно попала под чужеземное иго. Надо, однако, отдать должное и Кнуду. В отличие от отца этот молодой потомок венценосного пирата  и сам пират не только щедро одаривал своих приближенных землей и высокими должностями. Он старался защитить интересы мелких вассалов, прежде всего англосаксов, от притеснения более сильных и могущественных феодалов, поскольку понимал, что может скорее рассчитывать на верность первых, нежели вторых.  Он поощрял ремесла и торговлю, своим флотом  начал борьбу с пиратством соплеменников. Наконец, он дал согласие на канонизацию архиепископа Эльреджа, останки которого были торжественно перезахоронены в Кентербери.

    В 1018 году от неизвестной болезни умер старший брат Кнуда конунг Дании Харальд, и Кнуд стал правителем обеих стран, хотя центральную власть сохранил все же в Англии.

    Именно тогда Эмма вновь стала королевой, хотя на этот раз никакой радости уже не испытала. Кнуд взял ее в жены, не спросив даже согласия. Именно взял, как берут вещь и как брали все в этой стране викинги. Хотя все прекрасно понимали, что это шаг чисто дипломатический, что женитьбой на вдове Этельреда II Кнуд стремился обезопасить свой тыл, супружеские обязанности он выполнял весьма исправно,  и вскоре Эмма родила ему двух сыновей, Харальда и Хардакнуда. Как ни старалась Эмма приучить себя к мысли, что это и ее дети, заставить себя полюбить их так и не смогла. Даже то, что оба мальчика были рыжие, как их отец, вызывало в ней раздражение.  Да они и не нуждались в ее любви, все свое время под руководством отца постигая науку викингов – приемы рукопашного боя, владения всеми видами оружия.

    Вскоре, однако, существенные изменения в европейской политике заставили Кнуда забыть о семейных делах. К его стараниям удержать своих новых подданных, датчан (а в купе с ними шведских и норвежских викингов)от пиратства и грабительских набегов на Англию и Францию и подавить вызванное этим недовольство, а в ряде случаев и прямое неповиновение, добавились новые заботы. Из Нормандии, пробыв там несколько лет в изгнании, в Норвегию вернулся ее законный конунг Олаф II и занял престол. Фактически он стал ревностно продолжать политику своего предшественника Олафа Трюгвассона – завершил введение в Норвегии христианской религии, сумел сделать своим союзником шведского конунга Анунда Якоби, боявшегося усиления Дании с приходом к власти Кнуда, заручился моральной и материальной поддержкой киевского великого князя Ярослава. Своего сына Магнуса для безопасности он отправил на воспитание в Киев, а не к шведскому конунгу, хотя тот и был ему деверем.

    Покончив с приготовлениями, в 1027 году Олаф II в союзе с Анундом начал войну против Дании. Однако норвежские ярлы, не желая усиления власти своего конунга, поддерживали Олафа только на словах и ждали удобного случая, чтобы предать его. Кнуд постарался не столько военными действиями, сколько хитрой дипломатией – щедрыми подарками, посулами и обещаниями разных благ – склонить военную знать Норвегии на свою сторону.  Осознав, что ему угрожает прямая измена и гибель, Олаф в 1028 году был вынужден вновь бежать из страны, теперь уже на Русь, в Новгород. Через два года, в 1030 году, во главе собранной там трехтысячной дружины он вернулся в Норвегию и опять вступил в борьбу за власть, но в битве при Стиклестаде был разбит ярлами и погиб.

    А Кнуд тем временем нанес ряд военных и дипломатических ударов по Швеции, отторг от нее некоторые области, распространил свое влияние на Норвегию, фактически подвергнув ее тихой оккупации, и стал правителем огромной державы, за что получил прозвище Великий.

    Эмма глубоко вздохнула. Ни тени от этого прозвища не пало тогда на нее. Она продолжала оставаться полуженой-полуналожницей Кнуда, и обращались с ней по сути как со знатной пленницей. Вереница шпионов и соглядатаев неотступно следовала за ней везде.

    Вскоре  норвежцы хорошо прочувствовали всю тяжесть датского господства. Полное запрещение разбоя, лишившее военную знать основных источников дохода, новые государственные повинности, а также двойной гнет датских и норвежских правителей вызывали все большее недовольство населения. Теперь уже Олаф II, власть которого при жизни норвежцы так упорно не хотели признавать, стал представляться им чуть ли не национальным героем, а церковь поспешила причислить его к лику святых. Эмма улыбнулась – знал бы этот викинг и пират, какого высокого признания добьется после смерти!

    В 1035 году в расцвете своей славы скончался Кнуд Великий. С известием о его смерти из Норвегии были изгнаны, а в отдельных местах и перебиты датские наместники. Конунгом по единодушному желанию всего населения стал сын Олафа Магнус, вызванный в спешном порядке из Киева.

    Вот тут-то Эмма и решила, что настал ее час, что теперь она должна вступить в борьбу за английский престол. В Англии недовольство налогами и повинностями стало переходить в почти повсеместные открытые выступления. Наделенная незаурядным мужским умом и тонким политическим чутьем, Эмма прекрасно сознавала, что главное теперь – объединить эти разрозненные выступления в одно мощное национально-освободительное движение, и тогда датское иго рухнет, рассыпется, как рассыпалось оно в Норвегии. Но для объединения огромных масс людей нужна не только идея. Необходимо было и ее конкретное воплощение – живой символ, под знамена которого, не задумываясь, встанет каждый. И такой символ Эмма увидела в своем сыне Альфреде, который по-прежнему находился в Нормандии, у ее отца Ричарда II. Альфред – прямой потомок Этельреда, и теперь он на законных основаниях мог предявить свои права на английский престол.

    О том, что при этом предстояло вступить в жестокую борьбу с Харальдом и Хардакнудом, которые были сыновьями не только Кнуда Великого, но и ее собственными, Эмма даже и не задумывалась. Пользуясь тем, что после смерти Кнуда слежка за Эммой значительно ослабла или не велась вовсе, она связалась с теми немногими людьми, которые поддерживали когда-то Этельреда и остались верными ему теперь. Составить с их помощью заговор не составило труда. Уж больно простым и привлекательным казался им норвежский «сценарий» свержения датского господства. Идея вызвать в Англию своего, национального претендента на престол также пришлась заговорщикам по душе, но искать поддержки у Магнуса они побоялись. Эмма приступила к осуществлению самой трудной, как ей казалось, части плана. Предстояло убедить приехать сюда самого Альфреда, нерешительного, как и его отец.

    Эмма сорвала еще одну травинку и задумалась. Как же могла получиться, что она и сама поверила во все это? Когда, в какой момент чутье обмануло ее? Чем убаюкала она себя – она, которая всегда умела трезво оценивать ситуацию?

    В это послание Альфреду, которое вызвался доставить надежный человек, она вложила всю нежность сердца и убедительность ума, на какие только была способна. Она писала сыну, что вся англия жаждет восстановления его на королевском троне, что верный ему народ встретит своего короля многотысячным приветственным кличем и припадет к его ногам, что весь его путь от побережья по береге Темзы к Лондону будет буквально усеян цветами. Неужели тогда, сидя с пером в руке в своей спальне поздно ночью при мерцающем свете свечи и видя перед глазами яркий солнечный день и победоносное шествие сына по земле предков, она и поверила всей душой, что именно так и будет?

    Гонец, посланный к Альфреду с этим письмом, назад не вернулся, и это не насторожило Эмму. Вот в чем была ее роковая ошибка. Она и мысли не могла допустить, что выстраданное послание может быть перехвачено людьми Харальда и Хардакнуда.

    Почти каждый день приходила Эмма на эту скалу и до рези в глазах всматривалась вдаль, надеясь вот-вот увидеть на горизонте долгожданный парус. Сколько раз сердце с трепетом замирало у нее в груди – вот он! Но это оказывалось лишь крыло чайки или рыбацкая лодчонка.

    И вот, наконец, одним пасмурным утром Эмма увидела на сером фоне неба, сливающегося с морем, несколько темных точек. Они все увеличивались в размерах, пока не превратились в корабли. Сердце подсказывало – это он, ее сын.

    Как только корабли пристали к берегу, с них начали высаживаться воины-нормандцы. Их было немного – человек шестьсот. Скорее, это был почетный эскорт, выделенный Ричардом II для сопровождения Альфреда, нежели реальная военная сила.  Но тогда Эмма и этому не придала значения. «Свершилось!»  - подумала она про себя, - «Впервые за века на берег Англии высаживаются не эти ненасытные и ненавистные грабители викинги, а сходит доблестный сын своей страны и ее хозяин, чтобы сбросить иго захватчиков и очистить родную землю от скверны порабощения».

    Не знала Эмма, что за приближением кораблей и высадкой наблюдала не она одна. В тот самый момент, когда высадка закончилась и Эмма решила уже спуститься со скалы на берег, чтобы обнять сына, из двух оврагов, справа и слева от нее, выбежали притаившиеся там викинги в полном боевом снаряжении. Их было много, очень много. Они окружили отряд нормандцев сплошным железным кольцом и предложили им сдаться. Капитан нормандцев выхватил меч и крикнул «Измена!», но пять или шесть стрел тут же впились в него и заставили замолчать – он упал замертво. Остальные воины молча сложили оружие. Под сильным конвоем их повели вдоль берега в Дувр. Замыкала это шествие повозка с деревянной клеткой, в которую как какого-нибудь преступника посадили связанного Альфреда. При виде этой картины в глазах у Эммы потемнело, ноги подкосились и уна упала в траву. Из обморока ее вывела только ночная стужа.

     

    Эмма. Женщины-пираты

     

    Через неделю, хмурым дождливым утром, в городской ратуше Дувра состоялся суд над Альфредом.  В зале суда сидела лишь горстка зажиточных горожан, которых привело сюда скорее любопытство, чем какие-либо патриотические чувства. Не пришел никто из заговорщиков, чтобы хоть как-то поддержать Эмму в этот трудный час. Альфред сидел под стражей бледный, с закованными в цепи руками.

    Как ни старалась Эмма вникнуть в суть произносимых в суде слов,  смысл их ускользал от нее, а в ушах стоял сплошной звон. Она смотрела на Альфреда, которого не видела уже много лет, и думала: «Как же ты вырос, мой дорогой сынок, как возмужал, каким стройным красавцем стал». Из задумчивости ее вывели недоуменные взгляды горожан в зале, да голос секретаря, который второй уже раз, как оказалось, предоставлял ей слово.  Эмма встала. Она понимала, что все ждут от нее каких-то слов в защиту Альфреда, но какими словами могла она выразить свою великую гордость за сына, материнскую любовь к человеку, сидевшему на скамье подсудимых? Не было таких слов у нее, да и не придумали их еще люди. Так и простояла Эмма,  не вымолвив ни слова, но прямо смотря в глаза Альфреду, как бы стараясь передать ему этим взглядом частицу своей любви, вселить в него мужество.

    Суд обвинил Альфреда в попытке свержения существующего государственного строя и приговорил к ослеплению, а шестьсот приплывших  с ним нормандцев – к казни на плахе. На следующий день варварски изувеченный Альфред умер, а Эмме, пришедшей просить свидания с сыном, выдали его труп. Она села на каменные плиты, положила голову Альфреда себе на колени и стала гладить его мягкие шелковистые волосы, напевая зачем-то колыбельную песню, которую он так любил слушать мальчиком. Охранники многозначительно переглянулись и, покрутив пальцами у виска, сочли за лучшее держаться от Эммы подальше.

    Эмма похоронила сына и пришла сюда, на эту скалу, с которой ее связывало так много воспоминаний. Кому она теперь нужна на этом свете? Никому. Вселенское одиночество охватило ее.

    Женщина в черном встала  и сделала последний шаг в своей жизни – шаг в бездну.







    Рейтинг@Mail.ru