НА БЕРЕГАХ ЛЕТЫ

ВВОДНАЯ ГЛАВА

 

Утро

айхэ неторопливо катит свои мутные, молочно-зеленоватые воды к Жёлтому морю. Минуя многолетние наносы в устье, она широко растекается по Бохайскому заливу, соединяя просторы Великой Китайской равнины и Тихого океана. Так было год, десять, сто и тысячу лет назад.

Шум рано просыпающегося мегаполиса становится отчётливее. Городские огни, отражаясь в реке, скользят по водной глади и, изгибаясь, кажется, вот-вот оторвутся от неё. Порт живёт своей не прекращающейся ни на минуту напряжённой жизнью. Многотонные портальные краны, махины океанских судов под погрузкой и выгрузкой, автопогрузчики, подобно муравьям копошащиеся у бортов и трюмов. Кажется, нет конца лабиринтам складских и контейнерных терминалов, ангаров и элеваторов, причудливо изогнутые рукава которых выводят к причальным стенкам или дебаркадерам.

Со стороны моря, ближе к точке рейдовой якорной стоянки, в светлеющей предрассветной дымке едва заметны медленно смещающиеся к северу контуры и ходовые огни двух трудяг-буксиров. Между ними темнеет силуэт огромного судна, обводами напоминающего военный корабль.

Капитан головного буксира, старший по буксировке, щелкнул тумблером УКВ-радиостанции:

- Диспетчер, я Тэнгоу - 35. Буксировка идет нормально. Подтверждаю, время прибытия к месту семь-ноль-ноль.

- Вас понял. Швартовные команды на объекте в часовой готовности, - прохрипел в ответ динамик. - Будьте осторожны, возможно усиление ветра.

 

 

«Красная звезда»; 26.07.2002 г.:

    Муниципальные власти города Тяньцзинь (Восточный Китай) планируют ассигновать 5 млрд. юаней (примерно 604 млн. долларов США) на создание крупнейшего в мире парка военно-патриотического назначения, в котором центральное место займет бывший советский тяжёлый авианесущий крейсер «Киев». Проект предполагается разместить в районе Ханьгу города Тяньцзиня на площади около 7 квадратных километров.

    Кроме этого судна, в парке будет экспонироваться вооружение ВВС, ВМС, сухопутных войск. В нём планируется также построить пляж, различные площадки и несколько туристических объектов.

    В настоящее время тяжёлый авианесущий крейсер «Киев» находится в судоверфи города Циньхуандао (провинция Хэбэй) для реконструкции и приспособления к туристическим целям. По имеющимся сведениям, он будет доставлен в Тяньцзинь в сентябре этого года.

    «Киев» длиной 274 метра и шириной 52 метра был куплен в России тяньцзиньской компанией по демонтажу судов в 2000 году за 70 млн. юаней.

 

 

Капитан кивнул помощнику и вышел на обходной мостик во  влажную утреннюю прохладу. Они давно плавали вместе и понимали друг друга без слов.

Уходящий вверх от стопора буксира толстенный стальной трос слегка раскачивался, то натягиваясь как струна, то прогибаясь. В носовой части буксируемого гиганта, слева от клюза, можно было различить крылатый якорь с красной звездой в центре. «Порядок… Ты-то, дружище Ки-ев, - мысленно произнес он почему-то по слогам, - почти уже дома, - и озабоченно завершил мысль, - а нам к вечеру в обратный путь, на север».

 

Слева сползало за корму зарево огней города и порта. В рубке тепло и уютно. Зелёный глаз локатора, вращая развёрткой-зрачком, упирается вектором курсоуказания в линию насыпного мола северо-восточнее устья Хайхэ. За молом чётко отбиваются вытянутые вдоль берега залива причальные сооружения. До пика прилива около двух часов. Завершить операцию и ошвартовать буксируемый корабль нужно было по большой воде.

***

День для работников недавно созданной компании «Kiev» Binhai aircraft carrier Theme Park» пролетел в беготне и суматохе. Вэн Хайцзы, старший мастер, руководивший швартовкой прибывшего крейсера, валился с ног от усталости. Опасения о возможных накладках оказались напрасными. Всё прошло точно по графику. «Киев» ошвартован к причальным точкам, электро- и водоснабжение к нему подведены. Для команды монтажников на его борту подготовлены все необходимые инструменты, принадлежности, средства переносной связи. Работы по подготовке объекта к предстоящей экскурсионной деятельности могут быть начаты хоть завтра. «Так и доложу руководству», - удовлетворенно подумал он, спускаясь с корабля по сходне-времянке на понтон-причал.

На берегу его дожидался видавший виды служебный автобус, наполненный участниками сегодняшней швартовки. «Молодёжь, - добродушно проворчал себе под нос Вэн Хайцзы, - неугомонное племя».

- Товарищ Вэн, - обратился к нему коренастый крепыш в выгоревшей бейсболке, - а верно ли, что первые экскурсии на авианосец начнутся уже через месяц?

- Похоже на то, - степенно ответил мастер почтительно притихшему окружению. - В Циньхуандао, как рассказывали заводчане с верфи, на «Киеве» уже были посетители.

Он поудобнее устроился на своём кресле недалеко от водителя и жестом дал понять, что можно трогаться.

Автобус вырулил на почти отстроенную дорогу, мигнул габаритными огнями и скрылся за поворотом к недавно открытой для движения автостраде.

 

 

«Газета 2000» //  2004. Суббота, 05 июня, 12:00

Китай приблизится к Украине

О судьбе авианосца «Киев», ставшего на свою последнюю стоянку близ города Тяньцзинь в Китае, украинские телезрители первыми узнали из репортажа журналиста международной редакции информационно-аналитической службы канала «Интер» Алексея Коваля. Он был в числе пассажиров, открывших новый беспосадочный авиарейс между столицей Украины и Пекином.

- Отныне раз в неделю комфортабельный «Боинг-767-300» будет перевозить пассажиров двух стран всего за каких-то девять часов, - рассказывает корреспондент. - Несомненно, это положительно скажется на развитии, прежде всего, туристического бизнеса и культурных взаимоотношений между нашими государствами. А что интерес к Украине в Поднебесной неуклонно растет, свидетельствует такой факт: в Бохайском заливе Жёлтого моря нашел приют крейсер «Киев» - некогда краса и гордость Северного флота СССР.

Он был построен в Николаеве в 70-х годах минувшего века и был оснащён по последнему слову военной техники, а в 1993 году его вывели из состава действующих кораблей и выставили на продажу по цене металлолома. Китайцы приобрели авианосец за 8 миллионов долларов и сначала планировали пустить его на переплавку, но сработала их предприимчивость: утильсырью решено было дать вторую жизнь. А именно: восстановить боевой корабль и сделать этакий «военный диснейленд» с аттракционами, зонами отдыха и развлечений для посетителей. Сегодня задуманный огромный проект уже воплощен на 30 % и начал приносить прибыль.

Елена Черных

 

 

Темнело. Дежурная смена сотрудников, ответственных за обустройство «Киева» на новом месте, включила освещение. Дел хватало и на вечер, и на предстоящую ночь. Сроки подготовки корабля к приему посетителей были заявлены руководством очень жёсткие. Крейсер должен был возвращать потраченные на его приобретение и ремонт деньги. Да и в рекламу будущего корабля-аттракциона компания вложила немалые средства.

Большие надежды в становление экскурсионной работы и привлечение первых посетителей возлагались на русскую команду во главе с отставным адмиралом. Её прибытие в Тяньцзинь ожидалось в самое ближайшее время.

 

Побежали дни, работа спорилась. На борту крейсера ударными темпами готовились первые смотровые маршруты. Здесь и там крепились празднично оформленные плакаты, транспаранты военно-патриотического или коммерческого содержания. Прямо у борта корабля на территории распланированного парка было развёрнуто строительство смотровой площадки военной техники советского производства. Для первой экспозиции уже была подготовлена небольшая партия списанных из китайских ВВС самолётов МиГ-17.

***

Оторвавшись от горизонта, ввысь неторопливо вбирался огромный лунный диск. Как и во времена старинных императорских династий Юань или возвышения Пекина в далёком средневековье, ночное светило равнодушно взирало сверху вниз на бесконечные пределы Поднебесной. Здесь, за отрогами горного хребта Хуаньягуань, где Великая китайская стена завершает свой тысячемильный путь, призрачный лунный свет разливался по изогнутым крышам и зубчатым стенам дворца императрицы, храма Конфуция, равнинам, холмам, руслам рек и каналов. Ближе к морю, медленно опускаясь к пологим берегам, его таинственное ночное серебро рассыпалось по тёмным водам залива несметным числом осколков-отражений.

В недавно отстроенной рукотворной бухте за насыпным молом лунные блики, изгибаясь и трепеща на гребнях прибрежной волны, ластились к валунам на отмели, сваям и бетонным конструкциям причала. У борта незнакомца-исполина, совсем недавно нашедшего здесь приют, их весёлый хоровод то затухал в тени его спонсона, то ярко вспыхивал у ватерлинии, подпрыгивая из воды почти до бортового номера 075…

 

Холодная немая бездна отпускала Его медленно, неохотно. Где-то рядом, а может очень-очень далеко от неё, колыхалось размытое мутное пятно. Оно почему-то неимоверно Его раздражало. И только на этом раздражении держалась ниточка в мир, соседствующий с кромешной тьмой. Чего-то важного для укрепления той хрупкой связи не хватало. Поэтому, видно, и вопросы «Что это?... Где я?... Кто я?...», которые Он время от времени пытался задать самому себе, вновь и вновь проваливались в непроглядный мрак…

И всё-таки не зря суетились у Него на борту ремонтники, дизайнеры, декораторы. Шаг за шагом приближалось Его возвращение к жизни. Та ночь на третьем месяце пребывания в Тяньцзине могла стать решающей.

Нет, не наполнились мазутом цистерны, чтобы трубопроводы напитали чёрной кровью машинные отделения, дающие энергию, свет и тепло командным пунктам, боевым постам, кубрикам и каютам. По-прежнему холодное запустение царило в погребах боезапаса. Безлюдны были коридоры, а трапы, в основном, упирались в закрытые наглухо проёмы. В большинстве помещений из оборудования оставались только переборки - стены, дверные проёмы, да кое-где иллюминаторы.

Ещё на верфи в Циньхуандао судостроители сетовали, что работы на крейсере продвигаются трудно. Дело осложнялось отсутствием конструкторской документации. Её китайским коммерсантам в России получить так и не удалось. Ну, а о доковании, к примеру, или других серьёзных восстановительных мероприятиях никто даже не думал. Крейсер же, не один год по сути гнивший в российском Заполярье - сначала в отстое, потом на разделке и в ожидании продажи на металлолом - становился просто опасным, как плавающий объект. Кроме того, с прибытием в Циньхуандао он по второй и третьей палубам был прорезан сквозными проходами-проспектами едва ли не стометровой длины. Никому в голову не приходило, что при неблагоприятном стечении обстоятельств корабль, лишённый водонепроницаемых переборок, может банально затонуть прямо у причала.

Однако новых хозяев, тем более тех, кто стоял за приобретением корабля, это никак не смущало. «Киев» был нужен здесь не для восстановления и плавания. Одних Он интересовал как средства верификации готовящихся к воспроизводству конструкторских решений, остро необходимых крепнущему военно-экономическому гиганту для создания собственного авианосца. Для других это был объект, на котором можно заработать туристической или экскурсионной деятельностью. Были, конечно, и другие причины приобретения у России не только списанного, но и практически полностью разоружённого крейсера…

Впрочем, бизнес есть бизнес, а дело есть дело.

В ходе ремонтно-восстановительных работ на «Киеве» были проложены первые смотровые маршруты, окрашены корпус, надстройка, верхняя палуба. На огнеупорных плитах взлётно-посадочной полосы была восстановлена яркая, как в былые годы, разметка. Были воссозданы минимально необходимые средства жизнеобеспечения и энергоснабжения корабля, способные работать в стационарном режиме.

В парке Тяньцзиня с берега на борт пошли электроэнергия и вода, было запущено в действие демонстрационное и аварийное оборудование. Ожил восстановленный участок внутрикорабельной громкоговорящей связи, соседствующей на диспетчерском пульте с городской телефонной сетью. Со временем планировалась установка даже небольшой теле- и радио студии. Наконец, на борту крейсера вскоре появился постоянный обслуживающий персонал численностью около 100 человек. Конечно, это не был экипаж, корнями вросший в корабельный металл. Однако и то простенькое подобие судовой команды было по-своему привязано к диковинной игрушке «Мир авианосца «Киев». Люди вновь становились животворящей частицей Его внутреннего «Я»…

Когда всё это выстроилось в ряд, неизбежное свершилось. В ту самую лунную ночь.

После долгих мытарств очередной миг просветления не сменился, как раньше, кромешной тьмой. Что-то оставалось в Нём жить, то затухая, то разгораясь. Огонёк затеплившегося сознания устойчиво засветил. Пока только в сотую, десятую ли часть накала. Но вопросы, назойливо роившиеся у границ беспамятства, уже терзали Его, требуя ответа.

Долго, мучительно долго и безуспешно Он пытался найти ответы. Приходил в отчаяние, вновь и вновь проваливался в вялую, теперь осознанную чувственную рефлексию. Днище Его ощущало обжимающие прикосновения прохладной воды. Борта – ночную свежесть и едва уловимые колебания воздушных масс. По левому борту на водной глади искрилась лунная дорожка. По правому – переливалась огоньками почти отстроенная автострада. Вокруг неё темнели расчерченные как по линейке сегменты какой-то застройки. В районе площадки правого трапа его борт мягко упирался кранцами в причальную стенку. Нос и корма мощно притягивались к берегу толстенными швартовными тросами.

«Я в базе», - вдруг подумал Он, не помня и не понимая - что означает слово «база». Но от этого слова на Него повеяло каким-то всепроникающим покоем…

 

И началась, можно сказать, сознательная жизнь корабля–аттракциона. Бывшего тяжёлого авианесущего крейсера «Киев» - красы, гордости и флагмана советского ВМФ.

Совсем скоро Он принял первых своих гостей – экскурсантов. Ближе к зиме разобрался в служебной иерархии обслуживающей Его команды. Уяснил цель и задачи своего существования. Из рассказов экскурсоводов – начал постепенно узнавать о своей жизни в Военно-морском флоте СССР. Глазами посетителей рассмотрел свои надстройки, антенные посты, помещения ниже полётной палубы, вновь установленное демонстрационное оборудование комплексов оружия и радиоэлектроники.

О своем действительном прошлом Он не помнил ничего. Поэтому на первых порах окружающий мир воспринимал исключительно с натуры, не вдаваясь в детализацию и не испытывая комплексов. Был мир вокруг Него, и был Он в этом мире. Такой как есть. Тем не менее, к исходу первой зимовки в парке, освоившись со своим положением, Он безуспешно пытался понять: Насколько Он всё-таки молод или стар? Почему далёкая России продала Его Китаю? Где те русские моряки, с которыми Он делил когда-то радость удач и горечь потерь? И с любопытством ждал появления русской команды во главе с отставным адмиралом, тайно надеясь, что у Него будет пусть не весь, но все-таки свой боевой экипаж.

 

 

Газета «Моряк Севера» // 2003. 21 марта

Редакционная рубрика новостей

Бывший заместитель командующего ВМС Украины по боевой подготовке Юрий Шалыт официально принял приглашение частной китайской компании стать первым капитаном «экскурсионного авианосца «Киев». Отставной украинский контр-адмирал организует команду из 60 украинских отставных моряков, в функции которых войдет поддержание порядка на корабле и его техническая эксплуатация. Кроме того, бывшие советские и украинские военные моряки, одетые в военную форму советских времен, будут рассказывать китайским экскурсантам о своей былой службе на корабле.

С использованием бывшего российского авианесущего крейсера «Киев» китайская компания создает самый большой в мире тематический военный парк. Общая сумма инвестиций в проект составит 5 млрд. юаней (более $600 млн.). Парк, в котором будут представлены различные виды вооружений военно-морских, сухопутных и военно-воздушных сил, займет площадь 9 кв. км. Открытие парка намечено на сентябрь 2003 года.

 

 

Однако русская команда так и не появилась. Что-то не сработало у руководства парка. И вопросы, так донимавшие Его, особенно в ночные часы, продолжали оставаться без ответа. Уходя от них, Он обычно переключался на свое текущее житьё-бытьё, катившееся размеренно и спокойно.

Эхо

ремя шло. Жизнь корабля-аттракциона бежала по быстро накатанной колее. С полной нагрузкой работал специально построенный причал, с которого в Его чрево через вестибюль-холл на четвертой палубе теперь вела широченная сходня.

Он издалека оповещал гостей, подъезжавших на автобусах или неторопливо двигающихся небольшими пешеходными группами, о своём присутствии. Иногда протяжными гудками тифона, иногда артиллерийской канонадой вращающихся как бы в поисках самолёта противника 76 мм артиллерийских установок.

Самолёты и вертолёты, расставленные на полётной палубе, словно только и ждали, как прозвучит команда: «На взлёт!» Пусковые установки противолодочного ракетного комплек­са «Вихрь», зенитного ракетного комплекса «Шторм» хищно поблёскивали на солнце натурными макетами ракет. Реактивные бомбомётные установки РБУ-6000, заправленные полным комплектом реактивных глубинных бомб РГБ-60, галантно раскачивали кудлатыми «а-ля» Медуза Горгона головами. А из контейне­ров крылатых ракет «Базальт» зловеще выглядывали их ярко раскрашенные боеголовки.

На нижних палубах посетители могли увидеть торпедные аппараты и боевые торпеды, а через проделанные в погреб вырезы-иллюминаторы - противолодочные ракеты «Вихрь» на двух овальных ба­рабанах. Расторопные гиды не забывали сообщить экскурсантам, что крылатые и противолодочные ракеты могли нести помимо обычного и ядерный боезаряд.

Предметом особой гордости новых хозяев «Киева» становился центр боевого управления кораблём, объединяющий глав­ный командный и флагманский командный пункты. Здесь гости могли узнать о том, как авианосец управлялся в бою.

На очереди был ввод в действие экскурсионного маршрута от поста энергетики и живучести к машинно-котельному отделению. Реставрация была начата, но шла туго. Зато ангар, превращённый в концертно-выставочный комплекс, никогда не пустовал!

Праздный гомон посетителей и парадная мишура приёмного холла или ангара благополучно соседствовали с деловым ритмом экскурсий по ГКП, ФКП, постам оружия. Рядовым китайским гражданам - местным, из Тяньцзиня, гостям из Пекина, туристам из разных уголков огромной страны – рассказывали о флоте, значении морских сил в укреплении оборонной мощи государства. Успехи китайской экономики позволяли стране с оптимизмом смотреть в будущее. А здесь, на борту огромного корабля, не только укреплялась уверенность в завтрашнем дне нации. Среди гигантских конструкций палуб и надстройки, под зловеще застывшими на пусковых установках ракетами и хороводом вращающихся антенн радаров рождалось стремление приблизить день величия своего, китайского флота. Никто не должен сомневаться, что уже в ближайшие годы он будет располагать самыми современными и мощными кораблями - авианосцами!

 

Крейсер жил всем этим и с растущей симпатией наблюдал за генеральным директором «Киев-парка» Лю Джэном и Вэн Хайцзы, который с недавнего времени стал его заместителем по реставрации и материально-техническому снабжению. Оба не только обладали цепкой деловой хваткой, но и чувствовали Его если уж и не как живое существо, то, по крайней мере, как нечто важное в плане своих материально-бытовых тылов.

Ещё Ему нравилась молоденькая, полная сил красавица Янг Юн - инспектор-экскурсовод. Через неё Он узнавал много для себя нового. Но дело было не только в этом. Важно было то, что она относилась к Нему как к другу. Присаживаясь в кресло у пульта управления оружием на ГКП или поглаживая тёплой ладошкой медь задрайки иллюминатора в служебной каюте № 105, Янг Юн всегда делилась с Ним своими печалями и радостями. Та каюта, расположенная по правому борту второй палубы, чудом сохранилась в многолетних передрягах «Киева» почти в нетронутом виде. Девушка вела здесь своё, в общем, нехитрое делопроизводство, принимала немногочисленных посетителей, отдыхала за компьютером и поддерживала идеальный порядок. Он ценил всё это, всегда был ей рад и скучал, если она не появлялась несколько дней подряд.

Как-то Лю Джэн распорядился о подготовке на Его борту встречи корабелов из Украины. Делегация в составе семи человек должна была вылететь самолётом из Даляня, где участвовала в консультациях по недостроенному «Варягу». Её прибытие ожидалось со дня на день. Компания рассчитывала уточнить ряд вопросов по облику и назначению органов управления стартового командного пункта и ПЭЖ «Киева». Эти  командные пункты управления кораблём и его авиацией должны были в скором времени включить в состав новых экскурсионных маршрутов.

***

С необъяснимым волнением Он ждал ту делегацию. Как следовало из разговоров, она представляла Черноморский судостроительный завод из украинского города Николаева! Может, мечтал Он, среди приглашённых окажется хоть кто-то из причастных к Его рождению?

Приезд гостей задержался. Накануне их прибытия Лю Джэн уехал по каким-то срочным делам в Пекин. Поэтому делегацию встречал один из помощников Вэн Хайцзы - мастер по корабельному вооружению Чжао Хунбо. Это был деятельный, но сухой и резковатый по характеру человек. Возможно поэтому и встреча, и работа с гостями прошли в деловой, но чисто формальной атмосфере. На ФКП собрали профильных специалистов парка с подготовленной документацией, эскизами и фотографиями корабельных помещений и оборудования. Руководитель делегации ЧСЗ предложил разделить участников на несколько рабочих групп. И в каждую назначил своих специалистов.

Он был очень немолод, этот руководитель. Но в нём чувствовалась внутренняя сила начальника весьма высокого уровня и, одновременно, совершенно не показушная простота. Почему-то Он сразу стал именовать этого человека Мастером.

Весь день переводчики, обеспечивающие работу специалистов, крутились как белки в колесе между заваленными документацией столами и местами проведения будущих работ. На вопросы китайских специалистов украинские корабелы быстро находили квалифицированные исчерпывающие ответы. Чувствовалось, что крейсер они знают досконально: и по тому, как давались разъяснения, и по тому, как они ориентировались в корабельных лабиринтах.

После завершения консультаций был короткий фуршет, потом небольшая ознакомительная экскурсия по наиболее отработанным маршрутам и, конечно, ритуальная запись в книгу почётных посетителей. Её сделал Мастер.

Ближе к вечеру гостей проводили к центральной сходне. На берегу их ждал ведомственный микроавтобус…

 

Глазами своего персонала и немногочисленных посетителей в тот день Он остро всматривался в лица пришельцев. Пытался найти в них что-то знакомое, близкое, почувствовать живое тепло, знакомое Ему по Лю Джэну или Янг Юн. Но Его ждало разочарование.

Поначалу Он почти не понимал их языка, мимики, жестов. С большим трудом Ему давалось подключение к их энергетике. Даже лица гостей были непривычными и чужими, не похожими на те, что Он видел каждый день. Но Он знал - такие люди именуются европейцами. Живут они преимущественно на северо-западе Евразии. Неимоверно далеко от Поднебесной…

В разгар работы Мастер заглянул в ПЭЖ и присел в кресло вахтенного инженера-механика. Когда его руки по-отцовски бережно прикоснулись к консоли органов управления главной энергетической установкой, волна раздирающей душу печали вошла в Его корпус. Он был накрыт, подхвачен и как бы унесён этой волной, в упругих струях которой сменяли одна другую удивительные для Него картины и сцены.

Вот – огромный стапель, толпы ликующих людей, звуки марша духового оркестра и громада корабля без верха надстройки, спускающегося кормой вперед к урезу воды. На тёмной грунтовке левого борта сияет старославянская вязь Его имени…

Из накрывшего это видение облака с нарастающим рёвом вынырнула и пронеслась почти у борта пара самолётов, больше похожих на ракеты. Полётная палуба удивительно похожа на Его собственную. Только без огнеупорных плиток. По горизонту в лёгкой дымке просматривается вход в морскую базу. Слева от него белокаменное строение, похожее на крепость. Справа - насыпной мол и далее по побережью, сливающемуся с морем, белокаменные же казенные строения и жилые многоэтажки.

Облако, разрастаясь, растворяет краски и детали этого пейзажа. Из его нижней кромки прорастает четыре фигуры. Слева - немолодой штатский в строгом костюме и в очках. Справа - дородный невысокий моряк с погонами адмирала и звездой героя. Между ними - озабоченный капитан 1 ранга и сосредоточенный, весь внимание, гражданский, чем-то похожий на Мастера. Только значительно моложе.

- Завод сделал все возможное, товарищ главком, корабль к приёму авиации готов, - донеслись заглушаемые порывами ветра слова руководителя в очках, - Иван Иосифович, остались ли нерешенные вопросы?

- Нерешенных вопросов нет, - коротко, по-военному доложил похожий на Мастера.

- Добро! - улыбнулся адмирал. - А как экипаж, командир? – повернулся он к капитану 1 ранга.

- Экипаж готов. Средства обеспечения полётов в строю. Боевые расчёты …

Последние слова незаконченной фразы утонули в нарастающем шуме ветра, уносящего облако.

 

Не обращая внимания на присутствующих, Мастер, подперев голову рукой, о чём-то печально задумался. Его старчески воспаленные глаза светились каким-то странным огнём. Глядя на него со стороны стоящего неподалёку корабела из Циньхуандао, Он медленно осознавал, что грустит Мастер о давно минувшем времени, а промелькнувшие видения – кадры Его прошлой жизни, далёкой юности.

***

Время бежало. Экскурсии, презентации, театрализованные представления… Кое-где  продолжались восстановительные и отделочные работы. Посетители могли всё дальше проникать в совсем ещё недавно непроходимые корабельные дебри.

Года через два в один из погожих сентябрьских деньков Его ждала ещё одна памятная встреча. Совершенно неожиданная. Ближе к полудню Он заметил подруливающую к причалу представительскую «Тойоту» командира, как Он теперь стал иногда называть Лю Джэна. Из авто вышли сам Лю Джэн, Янг Юн и незнакомая элегантная пара. Все четверо, не спеша, направились к входной сходне. Мужчины впереди, следом, чуть поодаль, Янг Юн и миловидная женщина бальзаковского возраста. Бросалось в глаза подчеркнуто уважительное отношение Лю Джэна к спутнику.

Но Его внимание, когда все поднялись на борт, привлекла даже не европейская наружность посетителей. Скорее, какое-то неуловимое их сходство с николаевскими корабелами. То ли в стиле одежды, то ли в манере держаться, то ли в мелодике речи. На площадке трапа Лю Джэн попросил дежурного администратора направить в салон флагмана переводчика и пригласил гостей к двери недавно отреставрированного лифта. Через минуту-другую Он палубой командирского коридора уже мог ощутить энергетику незнакомцев.

 

В иллюминаторы каюты флагмана заглядывало выцветшее палевое небо. Мягкий свет настольной лампы подчёркивал неформальный характер встречи. Её участники расположились в креслах за Т-образной приставкой к столу гипотетического хозяина каюты. Через подоспевшего переводчика Лю Джэн предложил гостям прохладительные напитки и фрукты.

- Господин Бабич, - обратился он к гостю, - позавчера в Даляне я с большим интересом прослушал вашу лекцию о Черноморском судостроительном заводе. Правильно ли я понял, что в строительстве и испытаниях авианосца «Киев» вы тоже принимали участие?

- Правильно, - ответил тот. - Как вы знаете, это было в начале 70-х годов прошлого века. Я тогда работал в конструкторском бюро завода.

-  Цзоу Хэ, наш куратор из судостроительной корпорации, говорил мне, что о своей работе и авианосцах, построенных заводом, вы написали книгу. Так ли это?

- Да, эта книга называется «Наши авианосцы». В ней написано и о крейсере «Киев». Для нас это был особенный корабль.

…Понятно, что после слов о книге гость стал для Него Писателем.

С самого начала беседы Ему не без труда, но удалось войти в её суть и ритм. Его любимица Янг Юн понимала по-русски и могла вполне сносно объясняться на этом языке. Это помогло выяснить, что Людмила, жена писателя, была бы не прочь осмотреть выставку китайского ландшафтного дизайна, устроенную на корабле. И женщины, оговорив место и время возвращения, направились к лифту.

Писатель же к концу беседы попросил показать ему ходовую рубку, а затем пройтись по кораблю. Было понятным желание побывать в доступных для осмотра памятных для него местах. И Лю Джэн, конечно, не возражал.

Разумеется, Он сопровождал Писателя, не обращая внимания на попутчиков. В путешествии по кораблю к ним присоединился Чжао Хунбо. По пути следования Он без труда примечал то лёгкую растерянность гостя на ходовом, когда тот прикоснулся к рукояткам машинного телеграфа, то как сжалось сердце того в коридоре под блоком флагмана, то как погрустнели глаза на ФКП. Внутренний мир Писателя постоянно менял краски и тональность от оптимизма до горечи или обескураженности. Пик колебаний Он отметил в ангаре, всё-таки войдя в резонанс: Ему удалось увидеть себя как бы со стороны. Глазами Писателя.

…Ангар и узнаваем, и совершенно незнаком. Драпированное в голубой цвет и нарядно украшенное огромное его пространство выглядит почти величественно… Шоу-арена? …Или киноконцертный комплекс?

Идёт представление. В кормовой части ангара на стильно оформленной сцене конферансье объявляет очередной номер. Танцевальный ансамбль из Украины сменяет белокурая певица… Десятки прожекторов раскачивают красочный световой океан, который выносит на гребень своей волны её хрупкую фигурку. Публика тепло встречает исполнительницу… В световой вихрь врывается шквал звука:

 

Колышется, колышется надо мною небо,

И под ногами палуба ходит ходуном!

Кто соли не попробовал, кто качки не изведал -

Не может называться настоящим моряком!

 

Песня уносит куда-то далеко-далеко, в забытые времена… Всё здесь наполнено радостью, любовью, ожиданием чего-то невероятно светлого…

С последними аккордами мелодии контакт обрывается, возвращая Его к реальности. В конце концов, Ему всё-таки удалось найти ключ к восприятию гостя. И теперь, сопоставляя свой и писательский образы объектов и ситуаций, Он просто соединял их фрагменты в единое целое. Стало понятно, - Писатель не был готов увидеть Его таким, как Он есть. Бутафорный блеск Его демонстрационных маршрутов и чуждые Его прошлой жизни предметы вызывали у гостя чувство отторжения, а всё близкое к старой реальности – приливы совершенно очевидной ностальгии.

…Ему было искренне жаль расставаться с Писателем и его супругой. Ближе к вечеру, когда автомобиль судостроительной корпорации тронулся с места, увозя гостей, Он издал необыкновенно длинный и пронзительный гудок.

На память остались тёплая запись Писателя в книге почётных посетителей и его книга «Наши авианосцы», подаренная лично Лю Джэну. Тот, аккуратно переворачивая листы, через переводчика посетовал, что нет издания на китайском языке.

Спустя какое-то время Он уже глазами Лю Джэна и Янг Юн смотрел и пересматривал ту книгу. С её страниц поднимались Его далёкое прошлое, лики собратьев авианесущих крейсеров ВМФ СССР, личности, причастные к Его рождению. Увы, совсем-совсем немного удалось узнать о тех, кто вместе с Ним служил неведомой стране со странным названием – Советский Союз.

Однако - бытие определяет сознание. Это Он вычитал недавно с Янг Юн в каком-то университетском учебнике. Ему, пожалуй, нравилась жизнь в парке. Он даже не свыкся - врос в неё. Величественно, уютно и, казалось, неколебимо.

Alter Ego

од от года реже, но ещё поднимались к Нему на борт деловые, сосредоточенные трудяги с судостроительной верфи. Кто-то продолжал прощупывать заброшенные со времён корабельной разделки в России помещения, возился с устройствами и механизмами, оставшимися на бывших командных пунктах и боевых постах. Кто-то завозил демонстрационное оборудование, колдовал с его размещением на новых экскурсионных маршрутах, монтировал, коммутировал, красил. В результате, спустя какое-то время, оживали новые участки корабельной территории. И Он был благодарен этим людям, ощущая пусть небольшую, но всё-таки прирастающую часть своего активного тела.

Мастер и Писатель оставили после себя томительное ожидание гостей с далёкой, забывшей Его родины. Впрочем, острота этого чувства со временем пошла на убыль. Домом Его теперь был парк. Подрастала высаженная здесь недавно зелень, расширялись и наполнялись новыми экспонатами смотровые площадки на берегу у понтон-причала.

Не давали скучать шумные группы экскурсантов, отдававших Ему свой досуг, а хозяевам деньги. С утра до позднего вечера кишел вокруг Него людской муравейник - то растекаясь по парку, то собираясь на береговых смотровых площадках или на Его палубе. Внешняя суета уравновешивалась Его внутренним покоем, нарушать который было некому и незачем.

 

Апрельское солнце ещё не успело разогнать утреннюю прохладу. Начинался рабочий день, закрытый для посетителей по причине реставрационных работ и продолжающейся реконструкции корабельных помещений. Группа только что прибывших корабелов и реставраторов разошлась по внутренним помещениям. То, что среди них было несколько европейцев, Он даже не заметил. Особенно в последние год-два такие люди в парке не были большой редкостью.

У центральной сходни Его внимание привлекла показавшаяся забавной энергичная перепалка Вэн Хайцзы, обычно степенного и рассудительного, с бригадиром судостроителей. Требовалось вскрыть блок вспомогательных помещений. Однако для газоразрезки временных перекрытий не было заказано противопожарное обеспечение, за которое отвечал Вэн. Впрочем, скоро компромисс был найден и Он переключился на Янг Юн. Она впорхнула со сходни на площадку правого трапа с букетом нежно-кремовых роз, излучая флюиды сбывающихся надежд. Однако едва Он настроился на выяснение причин, как что-то властно перенаправило Его внимание на противоположный борт, ближе к миделю.

…Дверь из ГКП в боевой информационный центр была широко открыта. Пока Он смутно представлял этот командный пункт: здесь ещё не проходил экскурсионный маршрут, а восстановительные работы были начаты совсем недавно.

В свете переносных светильников, закреплённых на подволоке у изогнутой под углом консоли, занимающей всю центральную часть помещения, что-то обсуждали реставраторы и корабелы из Циньхуандао. Судя по всему, инженерный или руководящий состав верфи. Об этом говорили их новенькие монтажные каски, строгие костюмы и галстуки.

Помещение утопало в полумраке. Справа, ближе к тяжелой входной двери со стороны коридора третьей палубы, просматривались наваленные одна на другую бухты кабельных трасс, нагромождения пультовых конструкций и какой-то арматуры. Слева в углу угадывались небольшой стол и пустая рама планшета обстановки. Такая же рама виднелась за верхним срезом центральной консоли.

Он не сразу понял, что рассматривает БИЦ глазами спутника-европейца Чжао Хунбо. И  немного удивился, что контакт с этим человеком не только свершился незаметно, как бы помимо Его воли, но и был невероятно устойчив. Когда незнакомец оказался в освещённом пятне, Ему удалось рассмотреть его глазами одного из корабелов.

Он был немолод, этот чужестранец. Седой стриженый затылок, чуть мешковато сидящий на ещё крепкой фигуре костюм, брюки, старомодно спадающие на начищенные туфли – выдавали явно военное прошлое. Из-под козырька каски светил твёрдый, но дружеский взгляд.

- Господин Рындин, - обратился к нему переводчик, переводя вопрос моложавого представителя реставраторов, - как бы вы расположили полученное нами оборудование, чтобы дать будущим посетителям представление о работе и значении БИЦ как об одном из важнейших центров управления кораблем?

- Товарищ Чжао показывал мне эскиз, - ответил тот. - Правки мы сделали вместе. Мои пояснения будут подготовлены и переданы вам  в самое короткое время.

Судостроитель удовлетворённо качнул головой, и обсуждение вернулось в рабочее русло.

Человек, названный Рындиным, отделившись от группы, неторопливо обошел пустой каркас планшета обстановки, протиснулся к центру консоли и оперся локтями на её ободранную верхнюю плоскость.

Под светильником лицо незнакомца прорисовалось отчетливее и показалось Ему не только знакомым, но и очень привычным. Странно, но чужестранца Он почему-то воспринимал как …некое своё человеческое воплощение, если бы такое было возможно. Причём лишь одно из многих воплощений. Очень многих! Правда, …Он совершенно не помнил, каких.

Между тем, тени и образы таинственного мира, перетекающие в Него от незнакомца, то вспыхивали ярче, то почти исчезали. Как в обрывках кинохроники, они выстраивалось в неясные поначалу цепи событий. Причудливо переплетались в них на уровне чувств, эмоций, лиц из дней сегодняшних и прошлого - недавнего и очень далёкого. Причём, вроде бы общего с этим пришельцем. Нет, несомненно, общего!

Вконец заинтригованный, Он и не заметил, как властно затягивается какой-то силой в тот неведомый, но почему-то такой знакомый и близкий Ему мир. Здесь Он не чувствовал себя посторонним, тем более чужим.

***

Совсем скоро Ему не составило труда понять, что незнакомец - Павел Сергеевич Рындин  - уже выполнил свою миссию в Китае. Работы по гарантийному обслуживанию техники эсминца проекта 956 закончены. А бригада судостроителей «Северной верфи»*, которую он возглавляет, через два дня улетает в Россию.

Нет, это не было его первой командировкой в Китай. Но только в этот приезд ему удалось осуществить давнишнее свое намерение вновь ступить на палубу крейсера - Большого Брата, как когда-то он иногда мысленно называл свой «Киев». Для этого ему пришлось через Цзоу Хэ, давнего знакомого по экспорту российских эсминцев, напроситься на роль консультанта к реставраторам «Киев-парка».

Теперь в его распоряжении был один день. Сегодняшний.

В служебном автобусе по пути от Тяньцзиня к «Киев»-парку его одолевали смешанные чувства. Внутренний подъём и стремление как можно скорее добраться до места сменяли сомнения. Временами он почти сожалел о своей затее, зашедшей слишком далеко. Однако всё его существо продолжало томиться тревожным ожиданием чего-то чрезвычайно важного и значительного.

К счастью, китайские коллеги-попутчики не докучали расспросами и совершенно неуместным сейчас для него вниманием. Для них это был наезженный маршрут и привычная поездка. Кто-то дремал, кто-то тихо о чем-то разговаривал  с соседом. А он всё отчетливее видел своё далекое военно-морское прошлое, перевязанное мёртвым узлом с тем, который, не ведая того, поджидал его сейчас у своего последнего причала.

 

Линии их судеб пересеклись в последние дни августа 1973 года. Тогда он, до невозможности огорчённый кадровиками КЧФ лейтенант-выпускник военно-морского училища, вместо ожидаемого назначения на БПК проекта 1134 Б получил предписание на противолодочный крейсер «Киев».

Упрямство, с которым новоиспечённый офицер отстаивал назначение на любой из «букарей»* КЧФ, имело под собой некоторую основу. Ему нравились именно эти современные, стремительные и мощные корабли. Пусть больше по рассказам  выпускников предшествующих лет. Он знал - на БПК «Николаев» уже служит чуть раньше прибывший на КЧФ его одноклассник Лёша Заря, а на БПК «Керчь» - Володя Науменко. От них ему было доподлинно известно, что вакантные должности на новостройках этих БПК есть. Наконец, после преддипломной курсантской стажировки на Черноморском флоте для него не было секретом, что служба на вертолётоносцах «Москва» и «Ленинград», скажем так, привкус имела специфический. А от назначения на «Киев» открещивались и многие из видавших виды старших офицеров, которым он предлагался.

…Их первое знакомство состоялось в день переезда первой очереди экипажа крейсера из николаевского военного городка бригады строящихся и ремонтирующихся кораблей на территорию ЧСЗ. Здесь, в Малом ковше завода, для моряков «Киева» была поставлена плавказарма «Салгир» финской постройки. На неё был заселён личный состав боевых частей 1, 2, 3, РТС, служб и команд. Несколько позже на противоположной стороне Малого ковша завода ошвартовали плавмастерскую ПМ-2 проекта 304, на которой разместилась БЧ-5. Напротив неё у заводской набережной разместилась флотская же плавмастерская водоизмещением поменьше. Здесь поселили моряков БЧ-4 и БЧ-6.

До переезда на «Салгир» Павел в Николаеве появлялся редко. Вскоре после представления командиру и постановки на довольствие он был отправлен в служебную командировку. С инженером ЭВТ соседней группы Юрой Городничим им предстояло познакомиться на берегах Волги с будущей своей «киевской» техникой. За командировкой последовали с небольшими перерывами очередной отпуск и стажировка на БПК «Очаков».

В день переезда, ближе к вечеру, когда суматоха поутихла, Павел сошел с ПКЗ на берег. Поколебавшись, он зашагал к месту стоянки корабля, наугад выбрав направление. Через минуту-другую стало ясно, что направление «вычислено» верно. Навстречу нескончаемым потоком двигалась людская река, плавно растекаясь в стороны заводских проходных: закончился рабочий день. Ещё через минуту перед ним открылся Большой ковш. Казалось, всё его пространство заполняет крейсер.

Пожалуй, одно из самых сильных потрясений, связанных с «Киевом», Павел получил именно в те мгновения их первого знакомства. Корабль стоял у достроечной стенки Большого ковша, величественно сверкая серебристыми обводами. Ореол слепящих лучей опускающегося в Южный Буг светила и громады портальных кранов подчёркивали невероятную флотскую стать заказа 101, как именовали «Киев» на заводе. Впечатления не портили ни строительные леса на надстройке крейсера, ни отсутствие привычных военно-морскому глазу деталей внешнего корабельного интерьера, ни промышленные наслоения окружающего пространства.

Павлу всё это просто не с чем было сравнивать. И «Киев» покорил его сразу, навсегда! С того момента на все другие корабли он смотрел только свысока. И в прямом, и в переносном смысле.

Дня через два, возвращаясь из заводского бюро пропусков на ПКЗ, он, конечно же, не преминул свернуть к кораблю. Но его ждало первое разочарование. Сверкающий красавец на этот раз предстал перед ним в своём повседневном окрасе буро-зелёного цвета: на серебристую основу нанесли очередной рабочий слой грунтовки. Будущая полётная палуба дыбилась разнокалиберным разнообразием построечных цеховых «кибиток» завода. Вниз с борта свешивались на причальную стенку гроздья кабельных трасс, каких-то шлангов, трубопроводов, арматуры. Здесь и там кривились сходни-времянки от вырезов в борту, упирающиеся на причальной стенке в караульные будки заводской охраны. Однако не за горами уже были их совместные будни. К сентябрю 1974 года экипаж был сформирован практически на 100%. До заселения на корабль оставалось немногим больше полугода.

Тот этап вроде ещё и не корабельной службы плохо сохранился в памяти Павла. В ней с трудом прорисовывались размытые сцены уборочной страды на Херсонщине, в которой он возглавлял небольшую группу моряков крейсера, а также перипетии нескончаемой отработки корабельной документации и первой курсовой задачи для строящихся кораблей. Единственным светлым пятном того суетного периода была экскурсионная автобусная поездка офицеров экипажа в Одессу. Кажется, ближе к концу октября. Возглавлял поездку «большой зам». Командир, сопровождаемый элегантной красавицей женой, по слухам актрисой севастопольского театра имени Луначарского, был при ней непривычно мягок и демократичен. После официальной части – экскурсии «по революционным местам», офицерам дали возможность побродить по городу. Потоптавшись у потёмкинской лестницы, Павел развернулся к центру города и быстро нашёл легендарную Дерибасовскую улицу. Как почитатель Куприна, он не мог упустить возможность заглянуть в знаменитый «Гамбринус». Здесь, конечно, ничего не осталось от времён литературного героя - скрипача Сашки. Но пиво и креветки оказались отменными.

 

…Так получилось, что и прощались они с крейсером на десятом году совместной службы здесь же, в Большом ковше ЧСЗ. «Киев» отпускал Павла на учёбу в военно-морскую академию. Уже капитаном 3 ранга. Набирал обороты средний ремонт с частичной модернизацией вооружения и авиационного комплекса. Стояла невыносимая летняя жара…

Через месяц с небольшим Павел, зачисленный слушателем академии, рассчитывался с интендантами, прощался с друзьями, начальниками, подчинёнными. И казалось, жизнь его в те незаметно проносящиеся дни омрачало только отсутствие билетов на поезд или самолёт до Ленинграда. Добыть их в Николаеве за день-два, да ещё в конце летного сезона, было совершенно невозможно. Даже по большому блату, помноженному на деловую хватку старшины команды мичмана Полищука, безупречно выполнявшего в БЧ-7 подобные поручения. Но в ночь отъезда Павел, ворочаясь в смятой постели казённой квартирки офицерского семейного общежития на улице Садовой, так и не смог уснуть. В вязкой полудрёме всё чудилось, что крейсер, протягивая невидимые свои руки к его изголовью, шепчет что-то напутственное, немного печальное.

И ещё долго-долго им ощущалось Его суровое дыхание, надёжное, крепкое дружеское плечо. В академии, в научно-исследовательском институте ВМФ, куда его направили по распределению после академии, на испытаниях кораблей и техники уже сотрудником института или на крутых поворотах служебных и жизненных путей.

 

Автобус, попетляв меж строительных площадок, наконец, вырулил к понтон-причалу. Павел, смешавшись с группой китайских коллег, направился к кораблю. Центральную сходню по давней привычке одолел одним махом, с трудом удержавшись, чтобы не приложить вытянутую в традиционном приветствии корабельного флага вытянутую к виску ладонь. Удержал приобретённый уже на «гражданке» рефлекс: рука «к пустой голове» не прикладывается.

Конечно, он помнил, словно то было вчера, последнюю свою встречу с «Киевом» на спуске флага 28 августа 1994 года. Помнил комок в горле, обжигающие изнутри слёзы. Помнил потухшие глаза знакомых и незнакомых ему ветеранов корабля, немногочисленных членов экипажа, прощавшихся со своим крейсером. Ещё не пережившие трагедии крушения Своей Державы, в тот траурный день они теряли и частицу самих себя…

Он знал, в каком состоянии корабль, уводимый в неизвестность южнокорейским буксиром «Дэу», покинул российские пределы в 2000 году. Знал о нынешней жизни «Киева» в Тяньцзине. И, может быть, именно поэтому опасался сегодняшней встречи. Опасался, что от корабля, который жил в его памяти, ничего кроме холодного, чужого железа не осталось.

Однако уже на площадке правого трапа эмоции и чувства вытеснило живое восприятие. Вот - дверь шахты командирского лифта, дверь в тамбур на трап, ведущий на третью палубу, дверь рубки дежурного… Всё как тогда…

Увлекаемый общим движением, он с прибывшей группой судостроителей по сквозному коридору перешёл на левый борт и поднялся на ГКП. В голове крутилась только одна мысль: «Неплохо бы побыстрее закончить немудрёные дела». Душа требовала встречи с Большим Братом без провожатых и посторонних. Хотелось в одиночку побродить по своему крейсеру и хоть немного познакомиться с ним нынешним.

Здесь, в Китае, Павел не афишировал своего военно-морского прошлого, как, впрочем, и в нынешней своей гражданской жизни. Ему всегда это мешало, а сегодня только бы навредило. Чжао Хунбо, встретивший его на ГКП, довольно внятно обрисовал задачу. До планёрки они успели осмотреть доставленные недавно на корабль пульты, оборудование, а также эскизы их размещения в БИЦ. Павлу оставалось сделать на этих эскизах незначительные правки и поясняющие надписи.

БИЦ после смотрового ГКП производил впечатление то ли разоренного, то ли недостроенного гнезда. Обойдя деловито обсуждающих что-то китайских коллег и пробравшись к консоли командира БЧ-7, Павел привычно, как в былые годы, опёрся локтями на ее верхнюю плоскость. Хотелось перевести дух, собраться с мыслями. Но упругая тёплая волна вдруг вошла в него, сдавливая грудь.

На мгновение в памяти ожила сцена первого посещения им этого командного пункта: Август 1974 года. Первый ознакомительный обход будущих корабельных заведований он осуществляет в компании дотошного, дружески-ироничного командира радиотехнического дивизиона РТС капитан-лейтенанта Троицкого. С ними увязался тогда, кажется, старшина 2 статьи Щуров, командир отделения группы автоматизации тактических расчетов - хороший парнишка и хороший помощник молодому офицеру.

В достраиваемом помещении по палубе изгибаются вентиляционные шланги, бухты кабельных трасс. Упакованные в полиэтилен пульты управления радиоэлектронных комплексов кое-где уже установлены на вываренные постаменты, а где-то пока придвинуты к переборкам, дожидаясь своей очереди. В центре помещения доминирует почти собранный каркас этой вот консоли, над которой во всю мощь «жарят» несколько переносных светильников. Группа монтажников «эровцев»*, устанавливая на штатные места телефонные аппараты парной связи, как-то неодобрительно посматривает на будущих хозяев корабля.

…И вновь - нынешняя реальность. Будто что-то осторожно подводило Павла к мысли о живой связи времен. Или он сам подсознательно хотел этого?

Взявшийся откуда-то переводчик вывел Павла из задумчивости:

- Господин Рындин, вас просят пройти в рабочее помещение, - сообщил он, дежурно улыбаясь и указывая глазами на входную дверь. От неё Чжао Хунбо делал им какие-то знаки.

Этим помещением оказался небольшой холл для совещаний по правому борту на втором ярусе надстройки. Он объединял несколько бывших кают, начиная с той, что когда-то была каютой старпома. Такого рода новации были отличительной чертой корабля, формируемой в ходе его перестройки под новое предназначение. Они кололи взгляд, эти новации, царапали душу, но были реальностью, с которой приходилось смиряться.

На большом овальном столе, вокруг которого были аккуратно расставлены офисные стулья, без труда разместились и эскизы, и пояснительные материалы. За полчаса Павел управился. Еще минут двадцать ему потребовалось, чтобы разъяснить суть правок Чжао Хунбо и подошедшему руководителю группы корабелов-реставраторов по имени Фанг Симэнь.

Настенные корабельные часы, невесть как сохранившиеся и попавшие в это помещение, показывали 13.55. В распоряжении Павла оставалось около трёх часов. И он, откланявшись, уточнил у товарища Фанг время убытия группы. Тот был в курсе намерений Павла и предложил лишь, если будет на то желание, пообедать вместе в ведомственном кафе на причальной линии парка.

***

За дверью холла, обретя свободу, Павел почувствовал какую-то растерянность. План встречи с крейсером, мучительно вызревавший в нём последние дни, вдруг показался пустым, ненужным, но ноги сами понесли его по коридору надстройки в сторону стартового командного пункта. Дверь в это помещение оказалась закрытой. Правда, через тамбур можно было выйти наружу и обойти СКП по обходному мостику.

Воздух давно уже прогрелся. Лёгкий ветерок, июльский по питерским меркам, шевелил разноцветные флажки на леерных стойках по борту и поднимал с палубы запах разогретой краски, смешивая его с запахами йода, водорослей и едва уловимым ароматом распустившейся на берегу зелени. Справа по борту раскинулся парк. За «киевской» проходной - новеньким модерновым зданием из стекла и бетона - убегало вдаль застраиваемое пространство. Парк постепенно переходил в пустырь, сливающийся в полудённом мареве с едва различимыми контурами промзоны мегаполиса на горизонте.

Заглядывая в иллюминаторы СКП и пытаясь хоть что-то рассмотреть, Павел оказался на левом борту надстройки. Перед ним открылась панорама внутренней водной акватории парка, подковой огибающей «Киев».

- Ну, здравствуй, Большой Брат, - почти вслух произнес Павел, до боли сжав в ладонях разогретый солнцем поручень ограды обходного мостика. - Добрался я всё-таки до тебя…

- Здравствуй, Паша, - то ли прозвучало в ответ, то ли почудилось ему. - Спасибо, что пришел…

И знакомая тёплая волна подняла волей случая возвращенный к жизни фантом некогда огромного, полного жизни организма. И понесла в дальние дали, во времена, когда его малые частицы, сросшиеся воедино, сутками, неделями, месяцами смотрелись друг в друга то с симпатией и надеждой, то с нарастающим раздражением, доходящим порой почти до ненависти.

 

Павел, подхваченный той волной, даже не заметил, как оказался в ходовой рубке. Машинально ткнув пальцем в приколотую на груди визитку, он прошел мимо дежурного гида к стойке рулевого, потом к машинным телеграфам, вернулся к креслу командира. В смотровые окна-иллюминаторы нещадно палило солнце, заливая светом бак и переднюю часть надстройки.

…Так же ярко светило солнце в тот день, когда он с плохо скрываемой гордостью показывал «Киев» другу своего детства Лёне Сурину. То было накануне выхода крейсера с ЧСЗ в Севастополь на завершение государственных испытаний и подготовку к переходу на Север. Днём раньше Лёнька прибыл из Североморска, разменяв по кадровому капризу недавно принятый флотом БПК «Адмирал Исаченков» на строящийся «Минск». Их судьбы и военно-морские пути вновь на короткое время сошлись в весеннем Николаеве 1976 года.

Полные честолюбивых планов и надежд, они тогда вышли из ходовой рубки на обходной мостик. Слева от них, прямо по курсу корабля, катил свои воды Южный Буг. Внизу рабочие убирали с «полётки» последнее заводское оборудование. На траверзе «Киева» у восточной стенки Большого ковша дежурный по ПКР «Москва» строил экипаж. А по корме возвышался «Минск», занявший у достроечной стенки недавнее «киевское» место.

В то славное время, когда крейсер напряжённо готовился к межфлотскому переходу, Павел через друга поближе сошёлся и с его товарищами-«минчанами». Этому способствовало то, что у них всегда находились какие-то общие дела на корабле или на берегу в Севастополе. Помимо прочего, все они были ровесниками, не связанными, как представители разных кораблей, служебной субординацией. С кем-то из них Павла впоследствии не раз сводила жизнь или служба. Не забывая этого, он навсегда сохранил искреннюю симпатию к младшему собрату «Киева», лёгкости характера и дружеской сплочённости его первого экипажа…

 

Спускаясь вниз и следуя в нос на левый борт второй палубы, Павел надеялся увидеть свою последнюю каюту, выходившую иллюминаторами на автоматную площадку носовых 30 мм артиллерийских автоматов АК-630М. Он любил эту каюту, которая была незаменимым другом в бесконечной круговерти всегда экстренных, нередко экстремальных, напрочь нестыкуемых с личной жизнью задач, дел и забот. Однако её следов обнаружить не удалось. Продольный коридор, отделяющий носовую часть от смотрового коридора – проспекта, был закрыт ширмой-времянкой. За ней мало что напоминало старый интерьер. Заваренные проёмы и нештатные двери скрывали служебные и рабочие помещения не очень понятного назначения. Ближайший тамбур слева оказался свободной площадкой, выглядывающей за борт слепыми глазами иллюминаторов бывших кают офицеров БЧ-7.

Однако проход в помещение носовых швартовно-якорных устройств оказался свободным. Павлу повезло. Вокруг не было ни души. И он мог спокойно осмотреть всё, что здесь находилось.

В настежь открытые смотровые вырезы свободно проходили световые потоки. Взгляду открывались беспорядочно наваленные на палубу бухты тросов в человеческую руку толщиной, вьюшки, якорные шпили и стопоры. Тросы были явно не советского производства. Но якорь-цепь, уходящая из цепного погреба через шпиль и стопор на клюз была, безусловно, своей, родной, «киевской». Павел подошел к шпилю и, бережно поглаживая его тронутый ржавчиной верхний барабан, прикрыл глаза.

 

…В предвечерний июльский час 1981 года крейсер становился на стенд размагничивания у мыса Маргопуло недалеко от Севастополя. На капризных ветрах и коварных прибрежных течениях постановка на 4 швартовные бочки под руководством молодого старпома капитана 2 ранга Ясницкого и недавно назначенного командиром бригады капитана 1 ранга Баранника шла туго. Буксиру и корабельным плавсредствам со швартовными группами никак не удавалось завести швартовные концы с крейсера на бочки стенда. Для одержания корабля нужен был ещё один буксир. Но его не было.

Когда с немалыми трудностями на левой по носу корабля бочке удалось-таки зацепиться, швартовный капроновый трос в 120 мм толщиной не выдержал натяжения, создаваемого ветром и носовым шпилём. И случилось непредвиденное, непоправимое: страшной убойной силы гигантская плеть лопнувшего троса нашла на своем пути грудь командира носовой швартовной команды, комдива БЧ-2 Вити Зуйкова…

Отличный офицер с прекрасной служебной перспективой, прекрасный товарищ…

Не помог и спасательный жилет…

По результатам расследования трагедии комиссией отдела устройства службы КЧФ был вынесен скорый вердикт - трагическая случайность. В подробности вдаваться времени не было. Через несколько дней «Киев» уходил на очередную боевую службу.

Неделей раньше по пути на внешний рейд Витя, сутулясь на свежем ветру рядом с Павлом в носовом отсеке барказа, был оживлен и всё порывался рассказать о своей маленькой дочурке…

Через повлажневший металл шпиля Павел почувствовал - «Киев» вместе с ним и помнит, и скорбит обо всех тех, что в расцвете сил безвременно ушли с его палуб, береговых аэродромов и госпиталей в бессрочное плавание…

 

Осенью следующего года сюда же, к мысу Маргопуло, «киевский» барказ будет прорываться, игнорируя сигнал штормового предупреждения. Ему удастся проскочить через прикрытые дежурным буксиром боновые ворота. Ходу до стенда размагничивания, где «Киев» стоял на якоре, по такой погоде было минимум минут 40.

Уже был сдан боезапас, разлетелись по береговым аэродромам штурмовики и вертолётчики, упорхнули на Север представители походного штаба. А они, как всегда, оставались неразделимым целым – экипаж и крейсер. Их ждали Николаев и средний ремонт…

На внешнем рейде разгулявшаяся волна нещадно лупила небольшое, в общем, судёнышко, то и дело поливая через борт возвращавшуюся на крейсер сходную смену офицеров и мичманов. По докладу старшего на борту барказа - новоиспечённого помощника командира корабля Валеры Бабича - с «Киева» по УКВ поступило распоряжение следовать к борту крейсера «Новороссийск», который стоял на якоре в 162-й точке внешнего севастопольского рейда. До улучшения погоды.

Некоторое время спустя, промокших нежданных гостей с «Киева» уже расхватывали на правом трапе младшего «киевского» собрата их «новороссийские» товарищи и друзья. Павла и ещё трех представителей БЧ-7 утащил в свою каюту Толя Беляев - комдив БЧ-7 «Новороссийска». А через несколько минут в неё до отказа набилась вся радиотехническая братия. На третьем ТАКР было немало выходцев с «Киева» и офицеров, прошедших на авианосце-первенце боевую службу 1979-1980 годов. Радостные лица, улыбки, объятия… От неминуемого застолья тогда уберегла только совершенно некстати прозвучавшая по трансляции команда: «Личный состав ТАКР «Киев» приглашается на правый трап для посадки в барказ»!

Погода быстро улучшалась.

***

Приметные вехи реальности минувшей тут и там подавляла торжествующая нынешняя явь. Проходя в корму, в центральной части корабля у поперечного прохода с борта на борт Павел обескуражено остановился. Примыкающие к коридору-проспекту многочисленные выгородки с бутиками, плакатами, сувенирами и разнокалиберными раритетами советской эпохи в красочно оформленных витринах и на стендах – вот практически всё, что осталось от блока кают-компаний офицеров.

В кормовой части корабля его скорее позабавили, чем огорчили смотровые макеты помещений камбуза, банно-прачечного хозяйства, кубрика личного состава и особенно умывальника. Особый колорит создавали манекены, расставленные по этим помещениям, их позы и одеяния, отдалённо напоминающие форму советских моряков.

На юте, в помещении кормовых швартовно-якорных устройств, Павел долго стоял у лееров ограждения, отделяющих крейсер от внешнего мира. И виделись ему за кормой сквозь плоский берег Бохайского залива то склоны Крымских гор в белой пене цветущего миндаля, то пронзительно бирюзовые воды Средиземки и плотик-мишень на бакштове «Киева». Когда-то, ещё старпомом, Ясницкий Геннадий Павлович очень уважал контрольно-зачётные стрельбы из пистолетов ПМ-2 и автоматов Калашникова. Отличится в них предлагалось офицерам, мичманам и личному составу, несущему на боевой службе вахту ПДСС…

В коридоре у выхода на полётную палубу Павел, конечно, не мог пройти мимо стенда, на котором были размещены в хронологическом порядке фотографии командиров крейсера и командиров «киевской» авиации разных времен.

- Здравия желаю, товарищ капитан 1 ранга! …Здравия желаю, товарищ капитан 1 ранга! …Здравия желаю, товарищ полковник! - всматриваясь в знакомые лица, по-флотски браво поприветствовал он каждого и, как в былые годы взбежав по трапу, вышел наверх.

Не спеша обойдя надстройку, в районе кормового подъёмника он буквально упёрся в некое подобие летнего кафе. Места под тентом с логотипами пепси-колы были свободны. Вспомнив, что с утра маковой росинки во рту не было, к бутылке лимонада он попросил у расторопного гарсона какой-нибудь салатик. Но есть не хотелось. И как-то сразу навалилась усталость.

- Жара, духота, возраст, - отстраненно подумал он и залпом выпил стакан шипучего напитка.

Неожиданно оказалось, что времени в его распоряжении осталось всего 15 минут.

 

Павел не привык опаздывать, но и прощаться не хотел. Здесь, на крейсере, с давних пор обитала частица его души. Он надеялся, что отныне ей станет здесь чуточку спокойней. Быть может поэтому тёплая волна, только что бережно носившая его в своих ласковых объятьях, вдруг стала растекаться ручейками, пересыхать, а окружающий мир принимать серые будничные очертания.

И «Киев» не прощался с Павлом. Несколько часов, проведённых вместе, вернули к жизни Его действительное прошлое. С ним Он теперь мог спокойно смотреть в будущее, какие бы превратности оно ни сулило.

Задумчиво перелистывая ожившие страницы своей прошлой жизни, вошедшие в Него с Павлом, теперь Он знал - Его частица всегда будет жить в душах Его моряков!

 

…Снова и снова над Бохайским заливом опускается вечер, наступает утро. И каждый раз в лучах поднимающегося светила с высоты птичьего полёта хорошо видно, как просыпается раскинувшийся внизу парк. Как «Киев», подобный причудливой шаровой жемчужине с изумрудными и тиковыми вкраплениями полётной и верхних палуб, царственно возвышается над раковиной выстроенных для него укреплений.

Он кажется пантеоном своенравных, взыскательных и капризных авианосных богов, нашедших новое пристанище на другом краю вечной, непостижимой Евразии.

 

 

Вперёд

Назад

НАВИГАЦИЯ