Трагедия Балтийского флота
11. Транспорт «КАЗАХСТАН»
4 сентября в 09.10 в Кронштадт пришел транспорт «Казахстан». Никто не знал о судьбе этого судна с момента рассредоточения конвоя около острова Вайндло. Прошло пять с лишним суток с момента как судно покинуло Таллинн. Радиосвязь на переходе была ограниченной. Во время бомбежки порвались антенны. Радист убит. «Ходовой мостик разбит. Корабельные мачты обуглились. Изнутри торчали доски и искореженное железо. В бортах над водой зияли ужасающие черные пустоты» - так писал Михайловский. Только Господу Богу было известно, как транспорт остался на плаву и доплелся до Кронштадта.
Это было обыкновенное грузовое судно, которое осуществляло транспортные операции между портами Балтийского моря. С началом войны его передали в распоряжение Балтийского флота для перевозки грузов военного назначения. Во всяком случае, в список судов вспомогательного флота «Казахстан» не входил. Капитан и команда были гражданскими лицами, не имеющие к ВМФ никакого отношения. С угрозой минной опасности транспорт посылать на объекты перестали, и он встал на швартовы у одного из причалов Купеческой гавани.
По сведениям из Морского регистра 1939 года «Казахстан» был приписан к Ленинградскому морскому пароходству и имел позывной UVBW. Лесовоз был построен в 1937 году во Франции на судостроительном заводе Сен-Назер. Длина парохода составляла 105,9 м., ширина 14,65 м., высота надводного борта 7 м., осадка в полном грузу 6.1 м. Немецкая паровая машина фирмы Бауэр-Вах тройного расширения и турбина обеспечивали мощность 1650 л.с., что позволяло развивать ход не более 11 узлов. 10 грузовых стрел могли поднимать груз от 5 до 15 тонн при помощи электрических лебедок, которые работали от 3-х генераторов общей мощностью 138 киловатт.
Пользуясь передышкой в рейсах, команда занималась ремонтом судна. Старший механик Владимир Антонович Фурса нес на судно все, что мог найти на заводе в Копли и снять с разбитых кораблей. Машины были изношены после тяжелого похода в Арктику, требовалось менять фланцы, клапана и другую мелочь. Капитан Вячеслав Семенович Калитаев не ругался, зная запасливость стармеха. Кок П.Н.Монахов усиленно кормил экипаж ухой, пользуясь глушенной рыбой, которую вылавливали в изобилии. Второй помощник капитана Л.Н.Загорулько занимался навигационными приборами, которые щедро раздавало гидрографическое управление. Не отставал и боцман, который запасся тросами на всю оставшуюся жизнь, но об этом помалкивал. Капитан выговаривал штурману, видя, как он тащит на судно рулоны навигационных карт:
- Ты бы лучше курсы проложил, да минные банки обозначил, а не тащил макулатуру.
- Все сделаю, капитан. Запас карт не помешает, не оставлять же их немцам, - весело отвечал Леонид Наумович. – Тем более, что маршрут перехода еще не известен.
- Маршрут один. Будем уходить в Ленинград, больше некуда, - ворчал Калитаев.
С началом войны судно вооружили. Поставили 45-мм пушку и несколько зенитных пулеметов ДШК. В состав экипажа включили артиллеристов и пулеметчиков. Ими стал командовать военный помощник капитана. Калитаев смотрел на вооружение скептически, называл пушку «хлопушкой», а пулеметы «швейными машинками». Такое вооружение соответствовало морскому охотнику, но не транспорту. Глядя на то, как крейсер «Киров» уклоняется от авиабомб, стреляет главным калибром по береговым целям и отражает атаки самолетов, Вячеславу Семеновичу становилось грустно, когда он представлял на месте «Кирова» свой «Казахстан». «Ни маневра, ни скорости. Один дым от паршивого угля, - думал он, не отрывая от глаз бинокль.
Биографический очерк о Калитаеве опубликован журналистом Г.Брегманом в газете «Водный транспорт» от 15 марта 1962 года. Высокий, широкоплечий моряк с волевым лицом с 1925 года работал в Балтийском пароходстве. Путь на мостик обычен: мореходное училище, третий, второй и старший штурман. В 37 лет Вячеслав Семенович – капитан. Ходил в Испанию на пассажирском судне «Кооперация». Был 48 суток в плену у самураев, когда возвращался на пароходе «Кузнецкстрой» из Петропавловска Камчатского во Владивосток. Судно попало в жестокий шторм. Капитан вынужден был зайти в порт Хокадате. Общение с японцами завершилось благополучно. В июле 1938 года Калитаева назначили капитаном на новый лесовоз «Казахстан». Арктическая навигация 1939 года оказалась сложной. Выполнив все задачи плановых перевозок, пароход возвращался в Ленинград из Мурманска вокруг Скандинавии. Рядом шел «дедушка» ледокольного флота «Ермак». Северную Атлантику прошли благополучно. Не повезло у самого дома. «Казахстан» попал в ледовый плен у острова Соммерс. Выбираться пришлось с помощью ледокола. С началом войны с Финляндией пароход зафрахтовали военные моряки. Возили войска, оружие, боеприпасы. К этому времени грудь капитана украшали два ордена «Знак Почета».
27 августа на основании приказа главнокомандующего Северо-Западным направлением командующий флотом В.Ф.Трибуц отдал распоряжение об отходе войск с линии фронта и о подготовке кораблей и судов к переходу. Организационная машина, сопровождаемая вихрем приказов и распоряжений, заработала на полную мощь. Телефонисты едва успевали переключать ключи коммутаторов. Распоряжения передавались открытым текстом. Бояться было некого.
В штабе ПВО забыли, что такое сон. Командиры и политработники с закопченными лицами и воспаленными глазами больше были похожи на загримированных актеров. Генерал-майор Зашихин выглядел как обычно стройным и подтянутым. Вызвав своих заместителей, он подошел к карте обороны города, где были четко обозначены позиции полков. Обстановка менялась буквально каждый час. Ему хотелось сохранить вооружение и людей способных защищать Ленинград. План отвода войск и батарей был разработан полковником Позняковым. Личным составом занимался комиссар Струков. Оба офицера не щадили себя, часто выезжали на боевые позиции. Согласно плану эвакуации погрузка материальной части и личного состава 4-го и 5-го зенитных артполков ПВО КБФ должна производиться на транспорт «Казахстан».
-Иван Иванович! Направляйтесь в порт и займитесь размещением войск и техники. Самым страшным для нас сейчас являются не немцы, а паника, - приказал командующий. – На вас вся надежда. Действуйте!
-Вы, полковник! Оставайтесь в штабе и руководите отводом полков. Я буду на КП флота у Трибуца.
Полковой комиссар Струков последний раз зашел в свой кабинет. Осмотрев стол, книжные шкафы с трудами классиков марксизма-ленинизма, он заметил в углу комнаты свой старый «тревожный» чемоданчик. Он оказался почти пустым. Грязное полотенце, зубная щетка, кусок мыла и кусок белой бязи для подворотничка составляли его содержимое. Времени на сборы не было. Его взгляд остановился на семейной фотографии, которая всегда стояла у него столе. Жена Люба была в летнем платье, рядом улыбающиеся малыши Игорь и Вадим. «Как они и где? – Подумал он. - После прощания в июле, когда он опоздал к поезду, писем от них не было». Вернувшиеся в Таллинн матросы, доложили, что семья добралась до Москвы. Все живы и здоровы. Аналогичное подтверждение получил и Зашихин. Люба знала его жену. Они даже дружили. Иван Иванович направил в Москву свой аттестат, который обеспечивал материально семью. Он обернул фотографию бязью и положил в чемоданчик вместе с документами, взял противогаз, полевую сумку и вышел в коридор, закрыв навсегда за собой дверь.
Капитан 2 ранга А.В.Антонов собрал капитанов судов конвоя и командиров кораблей охранения. Совещание длилось недолго. Каждому капитану и командиру роздали предписания с указанием мест погрузки, примерного состава пассажиров и времени отхода из порта. Прочитав предписание, капитан Калитаев не стал задавать вопросы, хотя понимал, что его пароход будет обузой для конвоя. Уточнив позывные и флажные сигналы, он направился в порт. Вокруг что-то горело и взрывалось. Портовые «Кукушки» гнали зачем-то вагоны к причалам. Бегали вооруженные люди. Пахло горелой резиной и еще чем-то противным, что вызывало кашель.
Старпом «Казахстана» Александров приказал опустить трап и приготовить широкие сходни. Для работы на стрелах назначил опытных крановщиков. Один из котлов работал на полную мощность, обеспечивая работу генератора и вспомогательных механизмов. У трапа стоял, вооруженный винтовкой, моряк. К трапу подъезжали санитарные машины с ранеными, грузили ящики с медикаментами. К пароходу устремилась вереница женщин с детьми и скромными пожитками. Удивительно, но вражеские самолеты не летали. То ли мешала низкая облачность, то ли немцы ждали, когда закончится погрузка войск, и корабли вытянутся в длинную цепочку походной колонны. Кто знает?
Леня Загорулько колдовал у штурманского стола. Он хорошо знал маршрут из Таллинна в Ленинград. Напевая песенку, он наносил на карту координаты минных полей, которые привез капитан. Он не предполагал, что переход будет таким опасным. Их пароход шел третьим в конвое. К этому времени впереди идущие суда должны полностью протралить фарватер. До спасительного Кронштадта всего 173 мили, прикидывал он. По времени переход должен быть чуть более суток. Эта мысль его воодушевляла и вселяла надежду на скорейшее завершение военного кошмара.
Полуторка, шурша шинами по бетону, остановилась у трапа транспорта. Из кабины вышел мужчина во флотской фуражке и кожаном реглане. Часовой преградил ему путь.
- Мне к капитану, - сказал офицер, - и побыстрей. Часы показывали 14.40.
Калитаев с борта увидел полуторку и офицера. По жестам часового он понял, что требуют его. Трап был занят, поэтому капитан спустился на берег по сходне.
- Капитан Калитаев, - представился он и поднес руку к фуражке.
- Полковой комиссар Струков, - сухо ответил военный. – На ваш транспорт будут грузиться полки ПВО. Покажите места для размещения орудий и техники. Ящики с машины разместите отдельно. Это наш архив и секретные документы. Часового выставлю сам.
- Есть! – по-военному произнес капитан.
Войска ПВО появились на пирсе только к 16.00. «ЗИС-5» тащили на прицепе тяжелые орудия. Кузова были загружены боеприпасами, которые не успели расстрелять. Сверху ящиков сидели бойцы с винтовками. Многие из них были перевязаны. Белые бинты с кровяными пятнами оттеняли серые уставшие лица бойцов. Младшие командиры четко отдавали команды. Мощные стрелы поднимали орудия и медленно опускали их в трюм парохода.
Иван Иванович, осмотрев пароход, сразу убедился, что его противовоздушная оборона не годится ни к черту. «Сорокапятка» и несколько пулеметов не выдержат атаки даже двух «Юнкерсов». Подозвав командиров полков майоров И.Ф.Рыженко и М.П.Барянова, он приказал установить вдоль бортов транспорта дополнительно три зенитных орудия, три счетверенных пулемета М-4 и четыре пулемета М-1.
- А как же люди? – недоуменно спросил лейтенант.
- Людей с бортов убрать! – ответил резко комиссар.- Нам не нужны лишние жертвы.
Комиссар имел боевой опыт. Окончив в 1937 году Военно-политическую академию имени В.И.Ленина, он получил назначение комиссаром 13 истребительного авиаполка КБФ. Когда его провожали к новому месту службы, друзья шутили:
- Ваня, теперь ты наш враг, предал летчиков и подался в ПВО.
- Бросьте, мужики, издеваться. У нас остается одна общая задачи. Мы вместе защищаем Балтийское небо. Постараюсь своих не сбивать, - ответил улыбчивый комиссар.
В 18.00 по причалам прокатилась волна взрывов. С головы комиссара сорвало фуражку. Создалось ощущение, что немцы начали мощный артобстрел. В воздух взлетали обломки вагонов, паровозов и бог знает чего. Люди удивленно смотрели друг на друга, не понимая, что происходит. К пирсу на «Фольксвагене» подкатил лейтенант с золотыми нашивками.
- В чем дело? – строго спросил его комиссар.
- Саперы выполняют приказ командующего флотом, - бодро ответил офицер.
- Какой?
-Во избежание попадания народных ценностей в руки противника, - добавил лейтенант. – Машину жалко. Такой трофей тоже подлежит уничтожению.
Струков усмехнулся, подобрал запыленную фуражку и обстучал ее о колено. Ему понравился этот молодой парень.
- Как тебя зовут, - спросил комиссар.
- Сева, - ответил парень, направляясь к машине. – Прибыл к месту службы, а тут – война.
Лейтенант завел машину, отдал тормоз и черный блестящий «Фольксваген» полетел с пирса в черную воду.
22.00 началась посадка основных сил. Порт и гавань подверглись интенсивному обстрелу. Появилось много раненых и убитых. Трое бойцов катили противотанковую пушку. Сначала подумали, что это немцы. Выдал здоровый старшина, который тащил на себе ящик со снарядами. На его руке болтались два немецких «шмайсера». Струков удивленно посмотрел на героев и приказал загрузить орудие в трюм.
Эмка Зашихина появилась на пирсе, когда заканчивалась погрузка последнего полка. Генерал-майор вышел из машины, вслед за ним появилась и фигура полковника Позднякова. Оба выглядели страшно усталыми и едва держались на ногах. Приняв доклад комиссара, Зашихин сообщил, что штаб ПВО взорван, командующий флотом убыл на крейсер. Отход судна можно начинать по готовности. Командующего проводили в каюту капитана. Он откинулся на диване, попросил стакан чая и тут же заснул.
К полуночи в район сбора вышел первый конвой. На «Казахстане» вдоль бортов заканчивали установку счетверенных зенитных пулеметов. Струков с Поздняковым обошли судно. Бойцы лежали вповалку, некоторые скребли ложками пустые котелки, раненые просили воды.
- Как вы думаете, дойдем? – спросил Струков капитана.
- Дойдем, - с грустью в голосе ответил Калитаев, - только вот пароход перегружен. Грузовая марка аж под водой скрылась. А так все нормально. С вашими бойцами, да пулеметами и с самолетами справимся.
- Видали, какой уверенный, - подковырнул Поздняков.
28 августа.
По плану эвакуации корабли и суда должны были покинуть причалы и выйти в море ночью, но накануне вечером разыгрался шторм, и отход пришлось отложить. Командование флотом не хотело подвергать риску транспорта и малые корабли. Кроме этого не были сняты бойцы береговой и противоздушной обороны с островов Найссар и Аэгна. Эту задачу должны были решить морские охотники. Иван Иванович Струков нервничал. Схватив бинокль, он всматривался в сторону островов, откуда доносились хлопки выстрелов. Комиссар ожидал взрывов батарей, но они продолжали вести огонь по позициям противника, расстреливая боезапас. Связи с ними не было, а пользоваться радио запрещено. Бесило бессилие. Полковник Поздняков докладывал Зашихину:
- Гавриил Савельевич! Почему медлит Трибуц? Люди на палубе замерзают, а мы все стоим на месте.
- Понятия не имею. Вчера в штабе все было решено. Возможно, Ворошилов отменил свой приказ. Прикажите сигнальщику. Пускай запросит ближайший пост ВНОС.
В это время вице-адмирал Трибуц и дивизионный комиссар Н.К.Смирнов находились на крейсере «Киров». Командующий флотом изучал обстановку, нанесенную на карту Финского залива. Рядом стоял начальник походного штаба капитан 1 ранга Г.Е.Пилиповский. Этот эпизод писатель Николай Михайловский в рассказе «Жизнь и сердце – флот» описывает так: «…Трибуц слушал, не перебивая, а на его лице была какая-то озадаченность. Причина ее стала очевидна, когда Пилиповский, завершив доклад у карты, спросил:
- Товарищ командующий, разрешите дать «добро» на выход первого отряда?
- Нет, не разрешаю, Георгий Ефимович, - совсем неожиданно для всех ответил Трибуц, глядя за борт на разгулявшиеся волны. – Что предсказываю метеорологи?
- Ветер успокоится не раньше, чем завтра.
- В таком случае выход флота откладывается. При такой погоде малые корабли, и особенно тральщики, будут сдерживать движение, мы растеряемся, и немцы смогут нас топить поодиночке, как им вздумается. Прикажите кораблям и транспортам отойти к островам Нейсаар и Аэгна. Пойдем, как только успокоится море».
Командующий и Пилиповский оба понимали: в такой ситуации промедление может быть смерти подобно. Ведь флот собрался на сравнительно небольшой акватории – опасность велика, особенно ударов с воздуха».
О том, что происходило в порту г. Таллинн, удалось узнать из статьи В. Лебедько, контр-адмирала запаса, кандидата военных наук, опубликованной в газете «На страже Родины» от 23 августа 1991 года. Она называлась «Сквозь огненный смерч» и была посвящена 50-летию подвига теплохода «Казахстан». Отец автора военврач 2 ранга Лебедько Георгий Иванович был в Таллинне с самого первого и до последнего дня. Ему также пришлось плыть на «Казахстане». Ужас пережитого долгие годы не давали Георгию Ивановичу покоя. Читая Н.Михайловского и В.Рудного, он ясно видел нестыковку в датах, времени и событиях, поэтому решил восстановить их по собственной памяти.
«Отряд бойцов Медико-санитарного отдела КБФ под руководством Лебедько и Сафронова организовали оборону порта. Их было около 300 человек в полном вооружении и с боеприпасами. Рубеж отстаивали до 19.00 28 августа, пока гавань не опустела. Уцелевший личный состав подняли на борт «Казахстана». Ночь спустилась на землю, шел мелкий дождь. Количество раненых возросло. Их оставили на носилках на верхней палубе. На судно погрузили 450 раненых и около 3000 человек войск различных родов».
Транспорт «Казахстан», нагруженный войсками, боевой техникой, женщинами и детьми отвалил от пирса Купеческой гавани не в 12.10, как указано в официальных источниках по военной истории, а только в 24 часа 28 августа. Последний пароходный гудок возвестил о прощании. Махать руками было некому. До ушей еще доносился стук пулеметов и хлопки от разрывов мин. Отстреливались те, кто не успел к отходу и теперь был обречен на смерть. Стояла нестерпимая духота. Зарево пожаров сквозь сетку дождя создавало фантастический зловещий ореол. Дым поднимался выше шпиля Длинного Германа. Жерла зениток, доставленных с фронта, смотрели в небо. Те, кто был на палубе, с тревогой всматривались в хмурое осеннее небо. Далеко на рейде рявкал пушками крейсер «Киров», посылая свинец на позиции немцев. Гул орудий постепенно удалялся. Главные силы флота уходили вперед, не дожидаясь своих конвоев.
Капитан вел судно малым ходом согласно указаниям начальника конвоя. Для обмена командами использовали сигнальные флаги и семафор. Переполненный людьми транспорт едва двигался к выходу из Таллиннского залива. На борт было загружено около 3600 человек, имен и фамилий которых никто не знал. Экипаж «Казахстана» составлял всего 35 человек. Корабли и суда второго конвоя дрейфовали между островами Найссар и Аэгна.
Полковник Поздняков взял на себя ответственность за оборону судна. По его приказанию вдоль бортов были выстроены бойцы, которые должны докладывать обо всех подозрительных предметах за бортом. Пулеметчики приготовили ленты с патронами и проверяли наводку пулеметов, сканируя стволами. Женщин и детей постарались укрыть внутри судна. Работники госпиталя делали перевязку раненым. С выходом из закрытой акватории порта «Казахстан» начало качать на волне. Пришлось принять меры для крепления груза по- штормовому.
Противник заметил суда, уходящие в море, и усилил артиллерийский обстрел порта. Снаряды ложились неточно. Немцы мазали нещадно, хотя и старались попасть в движущиеся цели. Курить на судне запретили. Даже огонь зажигалки мог стать ориентиром для опытного наводчика. Корабли отряда прикрытия отошли мористее острова Аэгна. Капитан Калитаев ориентировался по султанам разрывов и менял курс, стараясь, чтобы судно не попало в «вилку». Загорулько отмечал на карте время точек поворота и корректировал действия капитана, стараясь, чтобы транспорт не выходил за протраленную зону. У острова Найссар «Казахстан» присоединился к большому каравану и взял курс на Ленинград.
Лебедько вспоминал: «День 29 августа был пасмурным и дождливым. Он прошел более или менее благополучно. Часто были слышны предупреждения вахтенных об опасности. Караван двигался медленно. Погода для нападения с воздуха была неблагоприятной, но минная опасность была велика, и к вечеру несколько судов каравана подорвалось на минах и затонуло».
Этот эпизод расходится с воспоминаниями Н.Михайловского в «Таллиннском дневнике», который не только неправильно указывает дату выхода из порта, но и придумывает несуществующие истории, связанные с атакой транспорта подводной лодкой и торпедными катерами. Ночью в плохую погоду противник вряд ли использовал эти средства. Командиров в высоких званиях и комиссаров на «Казахстане находилось достаточно много. Люди, находящиеся на судне, были крайне измотаны. Кроме двух полков ПВО на транспорт были погружены остатки 22-й мотострелковой дивизии. Генерал-майор Г.С.Зашихин, являясь начальником штаба обороны Таллинна, не мог снять с себя обязанности старшего на переходе. Читаем «Обзор боевых действий 22-й мтс войск НКВД в Эстонии с 12 июля по 29 августа 1941 года», раздел Переформирование и эвакуация:
«…28.8.41 к вечеру был получен приказ командования эстонского участка фронта эвакуировать войска из г. Таллинна морским путем. Оставшиеся части 22-й мсд были выведены из боя в ночь на 29 августа, погружены на транспорты «Серп и молот», «Казахстан», «Лака», «Люцерна» и другие, а документы штаба дивизии и часть начсостава на пассажирский пароход «Вирония». Район обороны для обеспечения эвакуации заняла морская пехота».
Даты, указанные в этом документе, совпадают с данными Лебедько. Однако время начала воздушных атак противником указывает на 29 августа. Такое несовпадение возможно, если автор шел в составе первого каравана судов ближе к отряду главных сил флота. Беру «Боевую летопись Военно-морского флота 1941-1942». В разделе «Перебазирование флота из Таллинна в Кронштадт» указано: «…28.08 около 16.00 снялись с якоря и начали движение на восток корабли отряда главных сил. … 22.45 основная часть кораблей и судов прошла плотное минное заграждение в районе мыса Юминда, командующий флотом отдал приказание всем кораблям и судам стать на якорь к северу от острова Вайндло. (прим. В это время «Казахстан» еще стоял у причала Купеческой гавани). 29.08. в 5.40 снялся с якоря отряд главных сил, вслед за ним с небольшими промежутками начали движение остальные корабли и конвои. К 18 часам корабли главных сил, отряда прикрытия и часть кораблей арьергарда прибыли в Кронштадт»….
«30 августа погода была хорошей, небо ясное. В 7 утра шедший впереди транспорт 524 наскочил на мину и затонул. На поверхности моря плавало много людей, но помочь им было невозможно. В 8.00 прозвучал сигнал воздушной тревоги».
- Воздух! Самолеты противника справа 35! – крикнул чей-то громкий голос.
- Боевая тревога! Приготовиться к отражению воздушной атаки! – закричал в мегафон полковник Поздняков.
Калитаев, стоя на мостике, посмотрел в сторону указанного курса. На большой высоте четким строем летела шестерка «Юнкерсов». Самолеты бомбить не спешили. Видимо, ведущий группы выбирал подходящие цели. На баке толпились бойцы, заряжая винтовки.
- Полковник! Попросите бойцов уйти с бака. Они мешают управлять судном, - спокойным голосом попросил капитан. И пусть не палят из винтовок.
- Всем бойцам кроме прислуги орудия покинуть бак! – прогремел мегафон.
Красноармейцы недовольно уходили с облюбованного места, совершенно не понимая, зачем это нужно. Заряжающий загнал снаряд в ствол «сорокапятки», наводчик закрутил колеса наводки орудия.
Ходовая рубка транспорта была деревянной. Ее высоты едва хватало, чтобы видеть работу носовой швартовой команды. Кроме всего мешали носовые ростры и фок мачта. На крышке трюма лежали матросы и солдаты. Несмотря на запрет, многие курили. Это было заметно по тоненьким струйкам дыма, струящимся из ладоней бойцов. Далеко впереди темнели силуэты сторожевых кораблей. С борта одного из них мигал фонарь Ратьера. Сигналы было не разобрать. Профессиональный сигнальщик работал быстро. «Казахстан» строго сохранял курс и скорость.
- Капитан! Впереди маяк Юминданина. До поворота на новый курс 15 минут.
- Понял, - буркнул капитан. – Что там с минами?
- Справа в полумиле минное поле. Впереди идут два тральщика, за ними морские охотники.
- Есть, - привычно ответил Вячеслав Семенович.
Комиссар Струков валился с ног от усталости. Двое суток без сна вымотали его окончательно, и все же он нашел в себе силы зайти в госпиталь. Вонь гниющих тел, стоны людей и белые халаты врачей чуть не погасили его сознание. Он пошатнулся и оперся рукой за пиллерс. Пожилой военврач подошел к комиссару и тихо спросил:
- Вам плохо, товарищ командир?
- Сейчас пройдет, - ответил Иван Иванович. – Сколько у вас раненых?
- Около 400 человек. Точно не знаю. 13 человек умерло вчера.
- А где они?
- Там, в углу под простынями. Что делать с трупами, не знаем. Хотели довезти до Кронштадта и там похоронить. Может вы, что подскажете?
- Их надо отсюда убрать. Я спрошу капитана. Возможно, на судне есть холодильник.
По бледному лицу командира военврач понял, он вот-вот потеряет сознание. Доктор подозвал медсестру и попросил принести нашатырь.
- Присядьте за переборкой. Вам надо отдохнуть, - посоветовал он командиру.
- Хорошо, - ответил Струков и опустился на раскладной стул.
Медсестра застала комиссара без чувств. Она расстегнула тугой воротничок кителя, протерла ватой виски и дала понюхать спирта. Иван Иванович очнулся. Смутный силуэт медсестры вызвал из памяти образ жены и детей. Он взял в руку ладонь девушки и произнес:
- Спасибо, Любаша!
«Казахстан» обогнул мыс Юминда и лег на курс 90? . Вчерашний циклон вихрем пронесся мимо. Теперь ветер дул в корму. Судно перестало валять на волне. Загорулько просчитал обход минного поля. Оно простиралось с запада на восток от острова Кэри до острова Вайндло и с юга на север – от мыса Юминда и острова Мохни до параллели Гогланда. Впереди правее двигался какой-то корабль.
- Похоже на пароход «Луга». Повернули рано. Надо бы им еще пройти на север, - сказал он капитану.
Они увидели яркую вспышку и грохот взрыва. Корабль разломился пополам, взлетели обломки, и … наступила тишина. Комментария не последовало. Юнкерсы выходили на боевой курс.
- Леня! Не давай им прицеливаться! – крикнул капитан.
- Левая машина. Стоп! Правая – полный! – крикнул в переговорную трубу Загорулько.
Транспорт начал медленно подворачивать нос в сторону. На «Казахстане» замерли в ожидании непредсказуемого исхода.
- Бомба! Падает на нас» - закричал неизвестный солдат.
- Правая машина. Стоп! Полный – левая! Право руля! – произнес Загорулько.
Пароход выпрямился и повалился налево. Первая серия бомб разорвалась вдоль бортов, обдав судно водой и осколками.
Через полчаса атака самолетов повторилась. Рявкнули зенитки, застрочили пулеметы. Капитан повторил маневр. Бомбы упали мимо. Люди вздохнули с облегчение. Пока «Казахстану» везло.
Караван кораблей и судов оставил за кормой остров Кэри и медленно приближался к острову Мохни. Здесь начинался район плотных минных заграждений. Судно шло малым ходом, опасаясь подсеченных тралами мин. Калитаев стоял на мостике, слушал доклады впередсмотрящих и давал команды на руль. Полковник Поздняков смолил папиросу за папиросой, борясь со сном. Море его успокаивало. Бесили «Юнкерсы». После первой атаки летчики поняли, что транспорт вооружен, и не стали подставлять себя под огонь зениток и пулеметов.
Загорулько склонился над картой. Глубины были приличными, около 100 метров. Якорной цепи хватало. До Вайндло оставалось 15 миль, и Калитаев решил идти севернее предложенного фарватера и обойти минное поле.
Днем 30 августа «Юнкерсы» вывалились из-за облаков неожиданно. Команда «Воздух!» прозвучала одновременно с заходом бомбардировщиков. По ним ударили пулеметы с бортов. Трассирующие линии перечеркивали курс самолетам, но те уверенно шли боевым курсом. Бомбы оторвались от фюзеляжей и понеслись на транспорт. Зенитчики знали, что если бомба летит над головой, то это не страшно. Гораздо хуже, если она отрывается от самолета впереди судна. Капитан маневрировал курсом и скоростью. Это сбивало летчиков с толку. Началась адская игра жизни со смертью. Первая серия бомб пролетела мимо, вторая тоже. Поджав «лапти», «Юнкерсы» удалились в сторону берега. Один из самолетов дымил, вызывая радость у зенитчиков. На судне подсчитали потери: трое убитых и шесть раненых.
- Они нас теперь не оставят в покое. Ждите, скоро вернутся, - сказал полковник.
- Дай, Бог! – увернемся, - ответил капитан. – Пока летают за бомбами можно и поужинать.
Генерал Зашихин появился на мостике без фуражки в кожаном пальто. Взрывной волной вышибло стекла в каюте капитана, где он спал. Стало прохладно, и он проснулся. На мостике был капитан, и его заместитель Он недоуменно уставился на Позднякова и спросил:
- Где мы находимся?
- В море, - пошутил капитан Калитаев.
- Это я понимаю. Меня интересует место, - спокойно ответил Гавриил Савельевич.
- Прошли мыс Юминда, сейчас на траверзе остров Мохни. Скоро увидим остров Вайндло, а там и Гогланд.
- Хорошо. А где Струков?
- Он проверяет госпиталь. Возможно, беседует с бойцами, которые отбили атаку.
- Михаил Петрович! Отдохните немного. Я постою на мостике.
Позднякова тронула заботливость генерала. У него закончились папиросы, нужно спуститься вниз, но сделать это ему не позволял служебный долг. Он присоединился к капитану и Загорулько, хотелось перекусить, пользуясь затишьем. Спускаясь по трапу, полковник вспомнил о комиссаре. Иван Иванович ушел давно и не появлялся на мостике. Попаданий бомб в судно не было. Значит, он жив.
Струков очнулся. Ему показалось, что прошла целая вечность с момента погрузки на транспорт. Комиссар не понимал, где он находится. Вчера он, вроде, видел Любу и сыновей. Сейчас сидел в пустом коридоре. Его удивил расстегнутый воротничок кителя и кусок ваты в руке. Пистолет был на месте, документы тоже. Смущал противный запах из-за переборки. Память медленно восстанавливала события уходящего дня. Часы показывали 16.40. Иван Иванович поднялся с табуретки и медленно побрел по узкому коридору.
Кок притащил кастрюлю макарон с тушонкой. Капитан и штурман налегли на пищу. Полковник сглотнул слюну, взял ложку. Дожевать макароны он не успел. Команда «Воздух!» вымела людей из-за стола.
- Поесть не дадут, - проворчал Калитаев и помчался на мостик. Вслед за ним ринулись остальные.
Самолеты летели со стороны берега как на параде ровным строем по 20-30 штук. Вскоре они стали разделяться на группы, выбирая цели. Одна из них направлялась в сторону «Казахстана». Зенитчики надели каски и прильнули к прицелам. Вой пикирующих бомбардировщиков и падающих бомб слились в одну адскую симфонию. Капитан бросал судно то вправо, то влево. Перегруженный пароход маневрировал медленно. Море кипело от разрывов бомб. «Юнкерсы» выходили из пике буквально над мачтами парохода.
Г.И.Лебедько: «…Вдруг раздались два оглушительных взрыва. Бомбы попали в район капитанского мостика. Были «убиты» капитан судна, его помощник и около 20 пассажиров, в том числе и Герой Советского союза Колосов. Несколько человек были ранены и обожжены.
Огонь начал быстро распространяться по судну. Людей охватила паника. Около 1000 человек выбросилось за борт (прим. Цифра приблизительна). При спуске шлюпки блок заело, она перевернулась, люди посыпались в воду. Многих потом подобрал катер.
Оставшиеся бросились тушить пожар и выбрасывать за борт снаряды. Транспорт подавал тревожные гудки, зовя на помощь, но корабли каравана уходили вдаль. Только два катера подошли к борту, забрали несколько раненых и ушли. Транспорт остался один в море, объятый пламенем. Налеты не прекращались. К счастью бомбы летели мимо. Начались работы по ликвидации пожара. Пожарные насосы вышли из строя. Черпали воду касками и всем, чем угодно.
«Казахстан» двигаться не мог, рулевое управление выведено из строя. На низкой высоте Юнкерсы сбрасывали бомбы, которые ложились у самого борта (мешал огонь зениток и пулеметов). После того, как закончился боезапас на судне, самолеты совсем обнаглели и стали расстреливать транспорт из пулеметов».
27 августа 1963года в газете «Ленинградская правда» появилась скромная заметка К.К.Грищинского «Воскресшие страницы». В ней говорилось: «30 августа 1941 года гитлеровское радио сообщило, что вышедший из Таллинна, последний крупный транспорт с большевистскими войсками потоплен Люфтваффе. В сводке называлось и имя судна – «Казахстан». На нем эвакуировался в Ленинград известный писатель-моряк, капитан 3 ранга Александр Зонин. В его личном архиве нашлись заметки, которые он адресовал Николаю Михайловскому. Записи имели прямое отношение к событиям, происходившим на транспорте. Пока не ясно, почему они не попали к Николаю Григорьевичу раньше. Возможно, имея их, он изменил бы текст о подвиге «Казахстана» в «Таллиннском дневнике». Во всяком случае, Александр Зонин их почему-то скрывал. К.Грищинский публикует только отдельные выдержки, которые мне захотелось включить в текст этого повествования. Слово Александру Зонину: «… Звено фашистских самолетов возвращалось, и зенитчики сосредоточенно ставили завесу. Они работали перед стеной дыма и огня, закрывавшей мостик и трубу, мачту и всю остальную часть корабля до носа. …Я уже знал, что бомба разметала людей на мостике, проникла через госпиталь в машинные недра и перебила электропривод (управления судном). Теперь корабль, не управляясь, дрейфовал к Юминде и все больше отставал от последней колонны конвоя.
…У самого форштевня в малярке, я оказался в организованном коллективе, вожаками которого были батальонный комиссар Гош, зенитчик Рыженко (командир полка), капитан с забытой мною грузинской фамилией, хроменькая машинистка штаба комдива Сутурина, чуждая страху и поглощенная заботой о нас. … Голос майора, уставший после двухсуточного непрерывного отдавания команд в таллиннских арьергардных боях, временами совсем отказывал, и он просил меня повторить свой шепот громко. …Рыженко заставил меня сказать погромче, что балтийцы не оставляют товарищей в беде. Он заставил меня даже – для политико-морального состояния массы – пообещать, что к нам идет помощь, что о нас все знают по радио. А в действительности в перерыве между налетами (мы насчитали 164 бомбы, сброшенных вокруг электрохода) мы безнадежно возились с испорченным радиопередатчиком».
Не стоит придираться к автору и спрашивать, почему он называет пароход электроходом – это детали. Важно уже то, что Зонин показывает атмосферу, царящую на раненом транспорте.
Чтобы расставить события на свои места, обратимся к Брегману «Дорога испытаний». Однако, что за наваждение? В тексте опять в начале пути на «Казахстан» нападают торпедные катера и подводные лодки. Прямо по Михайловскому. Чепуха какая-то! Судно выходит из порта ночью, огни не горят, идет мелкий дождь, снижающий видимость. Откуда атаки? Только потом я догадался, в чем тут дело. Были и катера и подводная лодка, но только свои, и не в начале пути, а в конце. У писателей сработал эффект последнего кадра, когда очевидцы начинают рассказ с конца пути. Важно, что далее писатель берет интервью у самого Загорулько. Леонид Наумович рассказывает: «Когда самолеты атаковали пароход, капитан Калитаев стоял на правом крыле мостика. Я находился в рубке у машинного телеграфа, выполняя команды капитана. Капитан поднялся на верхний мостик, где находились сигнальщики и офицер, командовавший огнем зенитных орудий. Сверху было лучше наблюдать за воздушной обстановкой. «Юнкерсы» развернулись и пошли на очередной заход. Я услышал взрыв и треск ломающейся рубки. Меня отбросило к переборке. От удара головой я на мгновение потерял сознание. Очнувшись, я увидел капитана Калитаева. Его тело свисало головой к трапу, ведущего на верхний мостик. Он что-то шептал. Я успел разобрать буквально несколько фраз:
- Леня! Страви пар, взорвемся!
Это были его последние слова. Я успел поставить ручку машинного телеграфа на «Стоп». Опять разорвалась бомба, и тело капитана Калитаева исчезло».
Одна из бомб угодила в корму и разорвалась в машинном отделении. В воздух взлетели обломки и людские тела. Огромное облако пара вырвалось из недр судна, прикрыв тех, кого не сбросило с борта. Переговорная труба, связывающая мостик с машинным отделением не работала. «Казахстан» потерял ход, рулевое управление не действовало.
Три «Юнкерса» добивали транспорт «Балхаш». Он шел под флагом Красного Креста. Летчикам было наплевать на флаги. Белое полотнище привлекало их внимание и представляло хорошую мишень. Капитан маневрировал, «Юнкерсы» - мазали. Терпенье летчиков иссякло. С высоты 150 метров они положили на судно сразу две бомбы. «Балхаш» осел на корму, задрал нос, и через 15 минут затонул, затаскивая в водоворот губительной воронки сотни людей.
«Казахстан» двигался по инерции, сбавляя ход. Переговорная труба молчала. Вдали белели буруны Морских охотников. От отряда прикрытия не было толку. На него давно не обращали внимание. Дым из машинного отделения выдуло ветром. Это привлекло внимание четвертого «Юнкерса», который барражировал над агонизирующим «Балхашом». Бомбы еще оставались, и летчик решил рискнуть. Снизив самолет до минимальной высоты, он пошел в атаку на беззащитное судно. Атака заняла секунды. Две бомбы вырвались из-под брюха «Юнкерса». Одна разорвалась на спардеке, другая около борта. Ходовой мостик смело взрывной волной, и вместе с ним его обитателей. Другая бомба разорвалась у борта, выворотила часть обшивки корпуса и смела осколками всех, кто тушил машинное отделение. Летчик остался доволен своей работой, бомб больше не было, и он удалился в сторону Кунды.
Вернемся к воспоминаниям Лебедько: «Какие нервы нужно иметь, чтобы вынести все это? Чтобы дать понять, что корабль гибнет, стали сжигать в касках куски одеял и одежды. Однако эта маскировка давала мало эффекта, и немец терзал «Казахстан» до самой ночи. Страшно хотелось пить. Утоляли жажду глотками морской воды. Ночь прошла спокойно. 31 августа, когда рассеялся туман, с судна увидели островной маяк. Было принято решение вязать плоты и переправляться на остров. Если остров наш, то запросить помощь с Гогланда».
Удивительно, но Георгий Иванович ничего не пишет о ремонте машины. Его дополняет повествование Александра Зонина: «… До темноты (а она наступала в короткие часы 31 августа) было еще далеко, когда мы поняли, что авиация врага сочла свою работу законченной. Неумолимо надвигалась другая опасность – минная. Задача прекратить дрейф, стать на якорь. Затем любыми средствами добиться хода корабля и подвести его хотя бы к Вайндло, маленькому островку со станцией СНиС, островку, с которого уже виден, несомненно, удерживаемый нами Гогланд».
Леонид Наумович Загорулько чудом остался жив. Взрывной волной его отбросило на что-то мягкое. Когда он очнулся, то увидел, что лежит в объятиях молодого бойца. Парнишка был мертв. Возле парохода плавали люди, снесенные с палубы взрывом. Судно оставалось на ровном киле. Спардек полыхал. Он тяжело поднялся и, перешагивая через убитых и раненых, шатаясь, направился в носовую часть транспорта.
Нет ничего хуже паники, особенно на корабле. Михайловский так описывал это событие: «Люди бегали по палубе. Одни бежали, не понимая, куда и зачем бегут, с криками тонем, другие бросались к шлюпкам. С правого борта начали спускать шлюпку, переполненную людьми. Один конец заело. Шлюпка потеряла равновесие и, в конце концов, опрокинулась. Многие стали прыгать с борта транспорта в воду». Все это видел Загорулько, пробираясь в центр судна. Там полыхали языки пламени. На глаза попался старший помощник капитана Александров. На нем был спасательный пояс. «Принимай командование транспортом!» - Крикнул он Леониду и исчез в обезумевшей толпе.
Вид спардека привел Загорулько в ужас. Взрывом снесло ходовой мостик. Старые смоленые доски хорошо горели. На месте кают личного состава зияла дыра. Чудом сохранившийся штурвал свободно вращался. Фок мачта изогнулась змеей, кран балки болтались из стороны в строну. «Штуртрос перебит, - подумал штурман, – надо срочно тушить пожар». Боцман появился вовремя. Он уже организовал цепочку бойцов с ведрами. Пожарная магистраль не работала. Воду добывали из-за борта. По обломкам трапа Леонид добрался до места, которое когда-то называлось рубкой. Здесь никого не было, только в углу тлел реглан генерала. Он быстро срастил штуртрос и проверил управление. Ему показалось, что оно работает.
Обстановка на транспорте продолжала оставаться сложной. Из 35 членов экипажа в живых осталось только восемь человек. Все они находились в машинном отделении. Старший механик В.А.Фурса осмотрел левый котел. Он был полностью выведен из строя взрывом авиабомбы. Паропровод оказался настолько изуродованным, что не подлежал восстановлению. Оставалось одно: ввести в действие правый котел, поднять пар и запустить машину. Фурса мысленно похвалил себя за запасливость, проявленную в Таллинне. Нашлись и помощники – рабочие Коплинского судоремонтного завода. Их имена остались за бортом истории, что часто бывает. В кочегарке стояла кромешная тьма. Хорошо, что остались целыми аккумуляторные батареи и ручные фонари. Фурса знал свое заведование наизусть. Он перекрыл заглушки и показал, какие вентили следует заменить. Котел был пуст. Вся вода ушла в трюм. Электрические насосы не работали, пришлось вооружить ручные помпы. Сменяя друг друга, работали бойцы-добровольцы. Машинисты Л.А.Слепнер и А.П.Шишин проверяли магистрали подачи пара
Загорулько ничего не понимал в машинах. Те общие понятия, которые заложили в него во время учебы в мореходке, не давали ему достаточного представления о характере работ на паровом котле. Как капитан он обязан быть на мостике и заниматься вопросами судовождения. Боцман должен навести порядок на палубе и проверить работу палубных механизмов. Без пара и энергетики сделать это было практически невозможно. Загорулько приказал Гайнутдинову закрепить носовые кран-балки, а сам принялся разыскивать командиров, способных управлять командой на палубе. Он сожалел, что потерял генерала Зашихина и комиссара Струкова. Сейчас они были крайне нужны. В носу он нашел батальонного комиссара Гоша и майора-зенитчика Рыженко. Им поручили руководить бойцами, которые оставались в носовой части судна. На корме удалось обнаружить начальника штаба района СНиС майора Миллера. Он сказал Загорулько, что видел еще полковника, но фамилии его не знает. Собрав Миллера и Рыженко вместе, Загорулько попросил навести порядок на бортах и быть готовым к отражению воздушной атаки. На спардеке командовал старший лейтенант П.Г.Абрамичев. Его команда продолжала тушить пожар. Пламя подбиралось к штабелям ящиков со снарядами и гранатами, отобранными у пассажиров еще в Таллинне.
- Мина! На нас плывет мина! – раздался вопль сержанта, стоявшего у борта.
- Всем отойти от борта! - скомандовал комиссар Гош и ринулся к сержанту.
- Мина у самого борта! – вновь заорал сержант.
- Замолчи! Дурак! Это же обыкновенная бочка, - сказал Гош, разглядев предмет, и добавил. – Ты хоть мину живую когда-нибудь видел?
- Никак нет, - по уставу ответил сержант. – Знаю одно, что она круглая.
Загорулько и Гош смеялись. Сержанту объявили благодарность за бдительность. «Казахстан» продолжал дрейфовать, представляя собой неподвижную цель для самолетов противника.
Неожиданный взрыв снаряда размазал бойцов по спардеку. Трое были убиты сразу. Еще двое корчились от боли.
- Всем назад! – закричал старший лейтенант Абрамичев, а сам бросился к ящикам, к которым уже подобрался злой огонь.
Взрывной волной свалило счетверенный пулемет. Гашетку заклинило, и он самопроизвольно открыл огонь. Люди упали на палубу, прикрыв голову руками. Какой-то парнишка подполз к пулемету и освободил гашетку.
Остров Вайндло приближался на глазах. Было видно, как с него махали руками. На развалины мостика поднялся старший механик Фурса. Его трудно было узнать. Весь черный от копоти, в порванной одежде, он был похож на приведение, которое вытащили из ада.
- Капитан! Котел готов, но нет воды. Можно взять за бортом, но не могу запустить
насосы, - доложил он Загорулько.
Леонид ласково посмотрел на стармеха, который годился ему в отцы. Сейчас от этого человека ,зависла жизнь транспорта и всех пассажиров. Загорулько обнял механика и ответил:
- Спуститесь к коку Монахову, он вас накормит. Я что-нибудь придумаю.
- Спасибо, некогда, - скромно ответил Фурса. – Надо уходить отсюда быстрее.
Загорулько собрал командиров и объяснил, что нужна вода для заполнения котла. «Длинная цепочка бойцов протянулась с верхней палубы в котельное отделение, - писал Михайловский. Ведра, кастрюли и даже металлические каски бойцов – все было пущено в ход, чтобы наполнить котел водой». Но котел-то далеко не маленький. Сколько на его заполнение потребуется времени?
В конце августа к 22-м часам темнеет. В этот день пассажиры и экипаж сквозь рваные облака увидели алую полоску лучей заходящего солнца. Вскоре над морем наступила темнота. С целью маскировки палубное освещение не включали. Горели только тусклые ходовые огни и то для того, чтобы суда не столкнулись. Маяки с началом войны были выключены. Капитаны вели суда по счислению, надеясь на собственный опыт. Загорулько прикинул скорость течения и дрейф судна. Он был хоть и второй, но опытный штурман. По астрономическому ежегоднику светало в 5 утра. За 7 ходовых часов судно должно было пройти около 30 миль. За это время транспорт мог бы достичь острова Вайндло. Теперь обе машины стояли.
Морские охотники и тральщики всю ночь бороздили море. Они подбирали тех, кто еще плавал на поверхности воды, используя подручные средства, сметенные с пароходов. Управление с командованием конвоя было потеряно. Командиры катеров с тревогой поглядывали на показания датчиков топлива. Катера были настолько перегружены людьми, что сами едва не черпали воду бортами. Фактически они превратились в спасателей. На один из катеров подняли генерала Зашихина и полковника Позднякова. Их спасли пробковые пояса. Контуженого в бессознательном состоянии капитана транспорта «Казахстан» Калитаева подобрала подводная лодка «Щ-322». Людей плавало много. Везло тем, кого подбирали. Среди спасенных оказались старпом Александров, помполит Желтов и военный помощник капитана транспорта.
Поразителен рассказ «Огненные версты лейтенанта Шлякова». К.И.Шляков – начал службу в 432-й бригаде морской пехоты. По словам Константина Ивановича, бригада была отлично вооружена и оснащена. Оружие и техника были новыми. Когда наши войска стали отступать, прижатые к заливу, они бросили всю технику. Ему удалось сесть на пароход «Казахстан», но доплыть благополучно не пришлось. Люди стояли на палубе, плотно прижавшись друг к другу. Когда в судно попала бомба, часть людей выбросило за борт. Поступила команда освободить палубу. Масса людей стала прыгать в воду…
«Молодой лейтенант 10 часов провел в холодной воде, прежде, чем его подобрал сторожевой катер. Однако на этом его морская одиссея не закончилась. «Мессершмидты» сновали прямо над водой, расстреливая все, что плавало и двигалось. Снова оказавшись в воде, Константин стал добираться до родных берегов вплавь. Ему удалось доплыть до огромного плота из сплавляемого леса, на котором была уйма народу. Однако и здесь он не задержался – огромный плот был отличной мишенью для вражеских бомбардировщиков». В конце концов, его и еще четверых бойцов подобрал сторожевой катер, который доставил спасенных в Кронштадт.
|
