Дебют

щё затемно экипаж был поднят по боевой тревоге, чтобы после экстренного приготовления к бою и походу крейсер взял курс на Босфор. Выбирая снятый с грунта якорь, Он дал вперёд малый и после разворота играючи вышел на 24 узла. Пышные белые усы, взбитые форштевнем, вытянулись к корме, обрамляя широченную, бурлящую полосу кильватерного следа. Эсминец, сопровождавший Его от Севастополя, быстро отстал и, просемафорив традиционное «Счастливого плавания!», растаял в предрассветной мгле.

Полный сил, энергии и задора, Он весело отщёлкивал лагом кабельтовы, мили, вворачивая их винтами в черноморские воды. И к девяти утра на 24х - мильной шкале навигационного локатора чётко обозначились контуры северо-западного побережья Турции.

Ближе к десяти Румелийский и Анатолийский маяки уже различались невооружённым глазом. И Он, немного заскучавший в размеренном движении, голосом вахтенного офицера капитан-лейтенанта Денисова из БЧ-2 взбодрил своих моряков: «Корабль к плаванию в узкости приготовить!» Всё дальнейшее слилось в единое временное полотно, сотканное из мгновений, у которых, казалось, не было ни начал, ни концов…

Умерив ход до 18 узлов, Он азартно подворачивал то влево, то вправо. И Босфор от  колена к колену каждый раз являл Ему новый свой лик. Со встречных курсовых углов на Него наползала беспорядочная масса судов, судёнышек, баркасов, лодок. В их хаотичном перемещении таилась вполне реальная угроза навигационного происшествия, а то и катастрофы. Но расчёты ходовой, штурманской рубки, БИЦ и ПЭЖ уверенно контролировали точность и безопасность плавания, командир был спокоен, машины и рули повиновались безупречно. Это вселяло уверенность, хотя и не выпускало из наполненного адреналином мира экстремальных реакций. Ведь то был Его первый Босфор!

Время от времени Он сопоставлял реальность со строками лоции, которые накануне Ему удалось запечатлеть глазами командира штурманской группы старшего лейтенанта Боброва. Иногда в Него просачивались визуальные отголоски происходящего. Этому способствовали, в частности, сигнальщики, группа фоторазведки, сформированная на время перехода, а также представители авиации и прикомандированные, организованно разместившиеся у кормового подъёмника.

Вот из-за второго поворота вынырнул огромный, до отказа нагруженный контейнеровоз под либерийским флагом. По его правой стеньге неторопливо пополз вверх блок приветственных сигналов.

 

 

Из лоции Черного моря, изд. 1975 г.

Пролив Босфор

Длина пролива - 19 миль. Ширина в среднем около 2 км, в самом узком месте у крепости Румелихисар 750 метров.

Наименьшая глубина на фарватере 33 м, наибольшая 80 м, у берегов около 10 м.

Встречаются отмели, песчаные косы и банки; грунт дна в основном илистый.

Характерны резкие повороты, заставляющие судно, проходящее пролив, менять курс, по меньшей мере, 12 раз. На некоторых поворотах встречные суда не видны.

Мощные и быстрые течения, а также водовороты могут в сочетании с ветром создавать серьезные навигационные проблемы.

Берега преимущественно высокие (20-25 м), обрывистые, крутые (до 25°) и извилистые. По обе стороны бухты Золотой Рог набережные и причальные линии на уровне уреза воды.

Пролив пересекает мост, сданный в эксплуатацию в 1973 году.

Ежедневно пролив проходит до 150 судов, пересекает несколько тысяч паромов, а также сотни и сотни рыболовных, прогулочных и др. судов.

Согласно Конвенции Монтрё от 1936 года, лоцманская проводка в проливе не обязательна. Корабли и суда СССР, как правило, лоцманов не берут.

 

 

«Ответить!» - обернулся командир к вахтенному офицеру. И Он солидно поблагодарил первое иностранное судно, проявившее к Нему внимание, коротким басистым гудком.

Потом, ближе к следующему повороту, откуда-то от причальных строений европейского берега к Нему устремились два быстроходных патрульных катера.

«А-а-а, старые знакомые, - прокомментировал их появление нештатный начальник группы фоторазведки, – под турецким флагом, но с американской оптикой!»

Сравнявшись с Ним, бесцеремонные визитёры интенсивно маневрировали, давая возможность фото- и кинооператорам делать свою работу. Однако 18 «киевских» узлов, похоже, сильно усложняли их задачу. Попытки выполнить панорамные съемки по Его правому и левому борту от носа к корме успехом так и не увенчались. И катера, постепенно смещаясь к кормовым курсовым углам, безнадёжно отстали ещё у фортов старинной крепости Румелихисар.

На очередном колене пролива фарватер проходил необычайно близко к европейскому берегу. Здесь тянулись разрозненные массивы стамбульской застройки. На этом коротком участке нагонная волна от Его расходящегося кильватера, не успевая погасить энергии, разбивалась о прибрежные валуны европейского берега. Когда Он почти проскочил это место, справа по корме на причальной линии, примыкающей к городской набережной, случился неожиданный казус. Растревоженные поднятой волной судёнышки наползали и бились друг о друга, норовя сорваться со швартовов. А пенистый вал, проскочив под их скоплением, перелетел парапет набережной и хлынул на пустую, по счастью, автостраду. Из близлежащих кофеен выскакивали ошарашенные и ещё не понимающие в чём дело владельцы, возмущённо размахивая руками…

«Быть скандалу, - подумал адмирал Волобуев, прильнув после доклада сигнальщика к окулярам электронного визира, - а может быть и официальному протесту». Однако никаких распоряжений давать не стал: переход шел по утверждённому плану*.

За очередным поворотом вектор Его движения стал смещаться от берега. Городские кварталы здесь уже сливались в новый микрорайон стамбульского мегаполиса, взбирающийся от набережных пролива на румелийские холмы. «Советский флаг, правый борт - 30!» - неожиданно доложил сигнальщик, вызвав недоумённые взгляды в ходовой. Однако действительно, в морской бинокль можно было хорошо рассмотреть трёхэтажный особняк обычной стамбульской постройки. На балконе второго этажа, приветственно поднимая руки и как бы пританцовывая, теснилась группа людей человек из десяти. Один из них, в центре, свесившись с балкона, энергично размахивал из стороны в сторону огромным красным флагом. Несомненно, советским! «Похоже, наше генеральное консульство» - отреагировал адмирал Волобуев. И у присутствующих посветлели лица…

Конечно, с особым волнением все ждали Его прохождения под мостом, соединяющим Европу и Азию. Это инженерное сооружение представлялось тогда одним из современных чудес света. Было известно, что строительство «Киева» соразмерялось с высотой моста. И что по расчётным данным при стандартной осадке крейсера зазор между «иголкой» над куполом АДРМ и пролётом моста не мог быть меньше человеческого роста. Тем не менее, гадали: заденет – не заденет? И Он, влетая под мост, на долю секунды как бы прищурил глаза. Но только на долю секунды. Ибо с самого начала прятать «голову под крыло» было не в Его правилах!

А за мостом вдруг стало просторней, спокойней. И через четверть часа за кормой остались Ускюдар* слева и старый город справа. Когда была установлена походная готовность, на северо-западе в белесом струящемся мареве ещё хорошо различались очертания османского чуда - Голубой мечети и силуэт христианской святыни времен владычества Византии – храма Айя-София. По курсу в таком же мареве терялась в Мраморном море линия горизонта.

 

…Почти мёртвый штиль. Нещадно палит застывшее в зените солнце. Адмиральский час. Даже самые завзятые любители хлебнуть свежего воздуха на полётной палубе разбрелись по каютам и кубрикам. Только заступившая вахта продолжает поддерживать Его бег, чтобы через несколько часов вновь ударили колокола громкого боя и по кораблю прогремела та же, что и утром, команда: «Корабль к плаванию в узкости приготовить!»

 

…Пролив Дарданеллы после Босфора не впечатлял. Ни в смысле напряжённости навигации, ни в смысле природных красот. Рассматривая его берега глазами сигнальщиков, Он мог бы сказать, будь человеком: «Чем-то все это напоминает БДЛК. Только, пожалуй, берега местами повыше».

Ближе к выходу из пролива, словно через приоткрытую форточку, потянуло прохладой. Горизонт стал прозрачен и чист, предвещая скорую встречу со Средиземным морем.

***

У кромки территориальных вод Турции «Киев» уже поджидали. Свои и чужие. В скоплении надводных целей, малоподвижных, в основном, распознать их на маршрутах движения у проливной зоны удавалось не сразу. Но по сети боевых информационных постов, открытой на крейсере в нейтральных водах, встречающие его большие противолодочные корабли «Керчь» и гвардейский «Красный Крым»* были идентифицированы и получили свои места в ордере охранения. Таким образом, первое авианосное соединение советского ВМФ начало движение по средиземноморским просторам!

Вскоре после этого в походный строй, отделившись от группы стоявших на якоре сухогрузных судов, уверенно и бесцеремонно вклинился ракетный крейсер ВМС США «Дэниэлс». Следом за ним чуть поодаль скромно пристроился греческий эсминец «Лонхи».

Радиоразведка ещё на выходе из Босфора отметила оживление в сетях радиообмена НАТО. Но с установлением непосредственного слежения за крейсером эти радиоканалы стали просто раскаляться от напряжения. Прибытия «Киева» не только ждали, к нему готовились.

С «Керчи», несущей вахту ПВО, доложили об обнаружении двух скоростных низколетящих целей. И вскоре со стороны солнца от острова Лемнос показались быстро увеличивающиеся серебристые точки. Еще через несколько минут над «Киевом» с рёвом пронеслась пара истребителей-бомбардировщиков F-104 «Старфайтер» с греческими опознавательными знаками. Подвешенные на консолях их крыльев ракеты класса «воздух-поверхность» предупреждали о серьёзности намерений и демонстрировали – кто здесь хозяин. Выполнив несколько атакующих галсов, самолёты скрылись в лучах клонящегося к закату солнца.

Словно продолжая проверку новичка, крейсер «Дэниэлс» резко увеличил ход и лёг на курс сближения вплотную. Заходя с кормы, он переместился с левого борта на правый и, сравнявшись с носовой частью надстройки «Киева», пошёл параллельным курсом, удерживая дистанцию между бортами не более 50-70 метров. С его надстроек советский авианосец с интересом рассматривала группа американских моряков.

Минут через пятнадцать «Дэниелс» поднял флажный сигнал «Ваш курс ведет к опасности». Затем, резко изменив курс и скорость, пошёл на удаление и, затейливо маневрируя, вернулся на исходную позицию по корме «Киева».

- Нахал, - лаконично прокомментировал действия «супостата» капитан 1 ранга Скворцов. – Хотят - выполняют Соглашение*, не хотят – игнорируют.

Для немногочисленного походного штаба, обосновавшегося в оперативной рубке, спокойное время закончилось. Требовалась координация задач и оперативное управление кораблями тактического соединения.

Засветилась вызывная кнопка «Лиственницы»:

- Оперативная рубка – ходовой!

- Есть оперативная, - отозвался находящийся рядом флаг-штурман 170 бригады капитан 3 ранга Савченко.

- «Красный Крым» просит уточнить график несения готовностей и особые задачи в охранении.

- Передайте, распоряжение на подписи у старшего. Будет доведено по каналу ЗАС не позднее 22.00, - ответил Скворцов, взяв микрофон у флаг-штурмана, выполняющего обязанности его помощника.

У горизонта кудрявились, сливаясь с ним, облака. «Море 3 балла, видимость 15 миль, - машинально отметил Евгений Александрович. И, оборачиваясь к флагманскому специалисту РТС капитан-лейтенанту Федорцову, терзающему пульт тактической обстановки БИУС, устало произнес: - Анатолий Кириллович, напомните Проусу, что кальки маневрирования по всем цирковым номерам кораблей и самолетов НАТО должны оформляться БИЦ документально. И в самое короткое время».

 

В ходовой рубке царила сосредоточенная, деловая атмосфера. Командирскую вахту правил старпом. Перелистывая журнал регистрации текущих событий, он время от времени поглядывал в сторону рулевого. Вахтенный офицер, комдив-3 БЧ-2 капитан-лейтенант Моисеев, уточнял по связи у БИЦ местоположение кораблей в ордере и параметры расхождения со встречной целью. В кресле флагмана, склонившись над откидным столиком, что-то писал в рабочем блокноте адмирал Волобуев. Он только что поднялся сюда из поста спецсвязи, по обыкновению предпочитая ходовой пост каюте флагмана. После разговора с командиром 5-й эскадры вице-адмиралом Акимовым обстановка на средиземноморском театре, с которой Евгений Иванович ознакомился еще в Севастополе, стала ясна в интересующих его деталях.

На боевой службе в Средиземном море находится внушительная надводная группировка ВМФ: ПКР «Ленинград», большие противолодочные корабли «Очаков», «Керчь» проекта 1134Б, гвардейский «Красный Крым», «Смелый», «Сдержанный» проекта 61, и другие. В общей сложности более 30 вымпелов. А также дизельные и атомные подводные лодки, суда спецназначения, снабжения и вспомогательного флота. Флаг командира эскадры поднят на крейсере управления «Жданов». Несколько дней назад успешно завершена поисковая операция «Удав», направленная на вскрытие маршрутов патрулирования подводных стратегических ракетоносцев НАТО.

Акимов подтвердил готовность эскадры всемерно способствовать успешности решения «Киевом» задач перехода. Сообщил о развёртывании сил корабельного обеспечения боевой подготовки крейсера в Средиземном море, в частности, 19 и 20 июля.

Наконец Евгений Иванович, сделав последнюю пометку в своём блокноте, выключил «ночничок» над столиком и откинулся на спинку кресла. Через смотровое окно в свете поднимающейся луны слева по курсу просматривался топ-огонь «Сдержанного» и где-то далеко впереди - ходовые огни какого-то встречного судна.

Знакомые места, знакомое окружение…

Вспомнилось, что не прошло и трех лет с горячей осени 1973-го, когда ему, в то время командиру Средиземноморской эскадры, пришлось экстренно завязывать и развязывать военно-морские узлы арабо-израильской войны 6-20 октября.

В составе эскадры было сосредоточено тогда до сотни вымпелов кораблей и судов различных классов и типов. От атомных подводных лодок и надводных кораблей основных классов до кораблей спецназа и вспомогательных судов. Эскадра была переведена в повышенную боевую готовность, а оружие и боевые средства кораблей изготовлены к немедленному применению. Её задачей было не допустить прямого военного вмешательства ВМС США в ту войну.

Американцы развернули тогда на Средиземном море ещё более мощную группировку. В её составе насчитывалось до полутора сотен кораблей и судов. В том числе четыре авианосца, два десантных вертолётоносца, внушительное амфибийное соединение десантных кораблей с морской пехотой на борту, десятки крейсеров, эсминцев, фрегатов, а также несколько многоцелевых атомных ПЛ.

Обе военно-морские армады все время боевых действий арабских союзников и Израиля маневрировали едва ли не буквально борт о борт по всей средиземноморской акватории. И были готовы к любому варианту развития событий. В том числе с фактическим применением оружия.

За авианосцами и десантными вертолётоносцами США осуществлялось непрерывное слежение корабельными ударными группами эскадры. Наши ракетные ПЛ, патрулируя на заданных маршрутах, держали на прицеле группировки вероятного противника, который в любой момент мог стать противником реальным.

Весь тот период эскадра осуществляла конвоирование транспортов, судов с военными грузами и танкеров в порты Египта и Сирии через зону боевых действий. Нередко через районы боевых действий воюющих сторон. Корабли, проводящие конвои, находились в готовности к немедленному открытию огня по приказанию, при угрозе нападения на них или конвоируемые суда.

…Скворцов угодил тогда в самое пекло событий, перегоняя крейсер «Мурманск» после заводского ремонта из Севастополя в Североморск. Его корабль в той войне безупречно справился со всеми внезапно поставленными задачами: эвакуацией советских граждан из зон, находящихся под угрозой бомбардировок и ракетных атак, конвоированием судов, слежением за авианосцем. Вместо двух недель планового прохода Средиземного моря «Мурманск» провел здесь тогда больше месяца.

 

К текущим событиям Евгения Ивановича вернула команда, прозвучавшая по боевой трансляции: «Очередной смене приготовиться на вахту!»

До конца второго дня первого большого плавания «Киева» оставалось 15 минут.

Это было воскресенье.

***

К десяти утра «Киев» с кораблями охранения и «хвостом» слежения пересёк Эгейское море и вышел в район северо-восточнее острова Крит. Старенький греческий эсминец под утро сменил английский противолодочный фрегат «Ротсей».

Соединение шло в район работы с дизельной подлодкой 5-й эскадры. «Киеву» предстояла контрольная проверка возможностей ГАС «Орион», ГАК «Платина», а также отработка организации передачи контакта с обнаруженной ПЛ на противолодочные вертолёты.

Корабли развернулись в поисковый порядок. Крейсер, проверяя готовность, открыл гидроакустическую вахту. На его полётной палубе готовились к вылету вертолёты Ка-25.

До начала работы с ПЛ оставалось несколько часов, когда над отрядом кораблей появился первый в тот день воздушный «гость» - самолёт базовой патрульной авиации НАТО P-3C «Орион». Он долго кружился на небольшой высоте над ордером, облетал фланги, уходя за горизонт, возвращался и напоследок, снизившись до 100-150 метров, пролетел почти над «Киевом».

Американский крейсер держался поодаль в кормовых курсовых углах. Зато ещё во время облёта «патрульником» оживился английский фрегат. Сначала он ритуально обошёл корабли охранения. Потом, лихо маневрируя и, словно подбирая место вблизи «Киева», несколько раз перешёл с одного его борта на другой и направился на удаление. Однако неожиданно развернулся и лёг на курс сближения с крейсером вплотную. Когда до столкновения осталось не более 5 минут, «шутник» резко отвернул влево…

Между тем подошло время работы с ПЛ. Соединение по сигналу походного штаба выполнило поворот «все вдруг» вправо на 45 градусов. Началась работа в районе маневрирования ПЛ. На ФКП, где был развернут объединённый пост противолодочной борьбы, Павел контролировал операторов БИУС, обеспечивающих работу походного штаба. Поисковая обстановка не была сложной. Он попутно и почти с удовольствием отвечал на вопросы флагманских специалистов об особенностях машинного решения задач поиска, групповой атаки ПЛ, взаимодействия корабля с поисковыми вертолётами.

Сверяя местоположение  крейсера и координаты  условного маршрута «ПЛ противника», на ФКП ждали доклада об её обнаружении.

Наконец, рубка гидроакустики голосом мичмана Ильичёва доложила на ФКП, в ходовую и БИЦ: «Эхопеленг …, дистанция…, эхо чёткое, предположительно дизельная ПЛ». Через четверть часа, когда были установлены курс, скорость ПЛ, характер её маневрирования, первое звено противолодочных вертолётов стартовало в назначенный район.

Работа по передаче контакта с ПЛ прошла в целом успешно. Когда, ставя финальную точку в противолодочном учении, второе звено Ка-25 развернулось для возвращения, с РЛС «Фрегат» доложили об обнаружении двух скоростных воздушных целей курсом на корабль. Самолёты шли на малой высоте в режиме радиомолчания. Поэтому дежурные средства ПВО крейсера приняли целеуказание по ним лишь у границ зоны самообороны.

Через несколько минут по левому борту «Киева» пронеслась пара штурмовиков А-6Е «Интрудер». На их фюзеляжах удалось рассмотреть знаки принадлежности к авиакрылу ударного авианосца ВМС США «Саратога»*. После второго атакующего галса штурмовики, набирая высоту, ушли на северо-восток.

Словно продолжая раскручивать какой-то сценарий, фрегат «Ротсей», отошедший от «Киева» мили на две, поднял в воздух свой вертолёт «Уосп».

Эта «стрекоза» комплексами явно не страдала. Шустро облетая крейсер в непосредственной близости, вертолётик то зависал на высоте 25-30 метров, то совершал какие-то невообразимые пируэты, то как бы прицеливался сесть на его полётную палубу. Когда поисковая четвёрка Ка-25, вытянувшись в цепочку, вошла в зону захода на посадку, «Уосп» оказался в кормовом створе крейсера. Перелетая с борта на борт «Киева», его пилот, возможно, не заметил приближающихся противолодочных вертолётов. Но, к счастью, успел проскочить опасную для себя зону.

 

После посадки вертолётов из ангара на полётную палубу была поднята четвёрка Як-36М. Следующий день должен был стать их днём. В порядке текущего регламента выполнялись технические проверки штурмовиков и гонка их двигателей. За всем этим пристально наблюдали с фрегата «Ротсей», вновь «прилепившегося» к «киевской» корме.

Уже в сумерках отряд боевых кораблей в который за день раз облетал патрульный «Орион» ВМС США. Присутствие этого «глаза» и «уха» НАТО сулило стать привычным на переходе явлением…

 

Вечером, подводя итоги прошедшего дня с руководством перехода, адмирал Волобуев особо выделил случаи, при которых выполнение полётов с борта «Киева» подвергалось или могло подвергаться опасности. Все они были связаны с опасным маневрированием кораблей слежения в носовых курсовых углах и по корме «Киева». Особо был выделен случай с вертолётом «Уосп».

«Представьте, что на палубу садились не вертолёты Ка-25, а штурмовик. И посадка выполняется с остатками топлива! - обводя взглядом присутствующих, призывал к осмысливанию ситуации Евгений Иванович. - Есть над чем подумать и командиру корабля, и начальнику походного штаба, и старшему авиационному начальнику. Соображения прошу доложить мне лично до 23.00».

***

Под утро в охранение «Киева» прибыли большие противолодочные корабли «Очаков» и «Смелый». Решением походного штаба, утверждённым адмиралом Волобуевым, «Очаков» выдвигался на дальние подступы к району выполнения полётов Як-36М. «Керчь» должна была находиться по корме «Киева» на дистанции 12-15 кабельтов. «Красный Крым» получил задание прикрывать кормовые курсовые углы крейсера и быть готовым по необходимости вытеснить корабль слежения из зоны захода штурмовика на посадку. «Смелый», как оперативный резерв, занял место по правому борту флагмана на небольшой дистанции.

С побудки на корабле ощущалось приподнятое, почти праздничное настроение. Все понимали, что появление над Средиземным морем своих, флотских, палубных самолётов – событие для страны и флота неординарное! Подготовительные мероприятия выполнялись тщательно до скрупулезности. Во всём остальном это был обычный рабочий день – 20 июля 1976 года.

Вскоре после сигнала «Корабль к полётам приготовить!» вылетел на разведку погоды Ка-25. В помещении предполётной подготовки и на ходовом посту прошли инструктажи лётчиков, офицеров группы управления полётами, вахтенных офицеров. Техники авиаполка и личный состав БЧ-6 завершали последние приготовления штурмовиков и полётной палубы.

Особая эмоциональная и психологическая нагрузка ложилась на лётчиков «киевского» авиаполка. И вряд ли в те предполётные часы их беспокоили какие-то глобальные проблемы. Требовалась лишь готовность взлететь в незнакомый мир, в котором воздушный океан сливается с бескрайними водными просторами. И вернуться на крохотный пятачок в этой сине-голубой бесконечности – полётную палубу «Киева». Здесь нет запасных аэродромов, привычных ориентиров и всего того, что объединяется словами родная земля. Но есть уверенность в себе, в тех, что на борту корабля будут пристально следить за каждым манёвром в полёте и сделают все возможное, чтобы полётной палубы коснулись шасси их «Яка».

Все они были готовы к этому!

Под руководством полковника Матковского допуск к полётам с палубы крейсера в напряжённой боевой учебе получили майоры Ратненко, Саранин, Свиточев, старшие лейтенанты Колесниченко, Дмитриенко и Кучуев. В их распоряжении было всего несколько месяцев, а также новенькие, прямо с завода, ещё не до конца отработанные на конструкторском уровне серийные самолеты Як-36М. И ещё небо, в которое они были влюблены самозабвенно, до фанатизма.

Было известно, что первый полёт над Средиземным морем выполнит командир авиаполка. Это было совершенно неправильно с точки зрения законов войны и боевого управления. Но в этом была великая лётная правда, которая была чём-то сродни старинной морской правде, по которой командир не покидает ходового мостика даже в момент гибели корабля.

Право Феоктиста Григорьевича на первый полёт оспаривать никому и в голову не приходило. С него авиаполк начинался, он всегда и во всём был здесь первым!

 

Со стороны уловить смысл приготовлений особого труда не представляло. И поднятый на «Киеве» сигнал «Произвожу полёты! Не мешать!» на этот раз силами слежения НАТО не игнорировался. Правда, когда закончили гонку двигателей, а на шестую взлётно-посадочную позицию установили подготовленный к взлёту Як-36М, фрегат «Ротсей» сделал попытку подойти поближе к «киевской» корме. Но мгновенная реакция «Смелого» остановила англичанина. Было мгновенно понято, что и советским морякам знакомы тактика и приёмы  американских кораблей охранения авианосцев. К тому же увидеть и запечатлеть аналог создаваемого для ВМС Англии «Си Харриера» в реальных условиях полёта было, несомненно, важнее мелких пакостей, которые могли бы чем-то навредить первому русскому авианосцу.

Даже очередной «Орион», проскочив первый галс недалеко от «Киева», сразу ушёл в дальнюю зону и, покружив там по своим НАТОвским делам, скрылся за горизонтом.

 

Наконец, время подготовки истекло. Матковский доложил о готовности к старту, и руководитель полётов майор Миронов по-флотски коротко распорядился: «Добро на взлёт!»

Сотни глаз наблюдали, как встрепенувшийся на раскаленных газовых струях Як-36М начал восхождение в расколотое всепроникающим грохотом пространство. За ним наблюдали с полётной палубы, через смотровые окна СКП, сквозь электронные визиры и окуляры биноклей корабельного окружения. Кто с сосредоточенной уверенностью, кто с нескрываемым восхищением, кто с профессиональным интересом, а кто и с показным равнодушием, замешанным на пренебрежительном высокомерии.

А штурмовик, набирая высоту и уходя за срез спонсона, уверенно переходил в горизонтальный полёт! Лёгкий ветерок ещё сгонял с палубы остатки запаха отработанного керосина, когда его растворяющийся в средиземноморском мареве силуэт стал вырождаться в едва заметную точку. И только на экранах радаров, индикаторах приводных систем и БИУС контрастная отметка самолета ритмично смещалась по вытянутому на левый борт крейсера эллипсу.

Завершая галс, Як-36М на плавном снижении оставил справа БПК «Керчь», крейсер «Дэниэлс», проскочил английский фрегат, «Красный Крым» и на уровне обходного мостика пронёсся по левому борту «Киева». С третьего галса он вышел на посадочную глиссаду и «по- Матковски» изящно сел точно в центр шестой позиции.

Воздушные ворота средиземноморья для советских палубных самолётов были открыты! Рушилась монополия палубной авиации США и НАТО! Приоткрывалась дверь к ликвидации её безраздельного господства на этом воздушном пространстве!

Так это виделось тогда с кораблей ВМФ, обеспечивающих тот полёт.

Так это виделось с командного пункта 5-й эскадры, получившего доклад по итогам боевой подготовки «Киева» за день.

Так это виделось из кабинета главкома ВМФ, где адмирал Горшков на следующий день принимал персональные и телефонные поздравления от министерств и ведомств, командования ВВС, министра обороны. Был ли он доволен? Нет. Он был счастлив. По-настоящему счастлив!

А на «Киеве» в те наполненные особой значимостью часы продолжалась начатая командиром полка лётная смена. Штурмовики один за другим поднимались в ещё незнакомое, но уже проверенное небо. «Гоняли» по стандартной учебной «коробочке». Сначала поодиночке, затем парами.

В разгар полётов к командиру авиаполка подошел лётчик-испытатель Хомяков и поинтересовался:

- Феоктист, ты летаешь на этой машине, словно освоил её с самого рождения. В чем секрет?

- Ну, какой секрет! А быстро схватил взлёт и посадку по вертикали, видимо, потому, что имею большой налёт на вертолётах. Привычно чувствую себя на висении, - ответил Феоктист Григорьевич.

Он был немного смущен такой оценкой. Но что говорить, она была ему приятна!

Та лётная смена не была продолжительной.

Нужно было пережить свершившееся!

***

К исходу дня по кораблю пронеслась весть - «Керчь» возвращается в Союз. Желающие могут отправить письма!

Игоря эта новость настигла в кают-компании за вечерним чаем. Времени было в обрез: нужно было подменить на вахте Славу Боброва, подготовить к работе новый комплект карт, а с «нулей» заступать на свою «собаку»*. Правда, у него было и утешительное обстоятельство – два уже написанных в последние дни письмеца своей невестушке. В последнее можно просто добавить несколько слов.

После подмены Боброва он быстро управился с этим. Здесь же, в штурманской рубке. Довольный собой, перечитал написанное и заклеил конверты.

…Месяц назад, прощаясь в аэропорту Симферополя, они с Поленькой решили расписаться, как только Игорь сможет выбраться в Москву. Дней хотя бы на десять. Он обещал ей писать как можно чаще. Она прижалась к его плечу, глаза её светились решимостью ждать. Поодаль у стойки регистрации, деликатно «не обращая на них внимания», понимающе посматривали друг на друга её отец и мать.

 

…За приоткрытой дверью штурманской рубки старшина команды мичман Филькин деловито распекал кого-то из своих подчиненных. Завершая нотацию, он уже почти по-домашнему миролюбиво завершил свой монолог: «В следующий раз выводы будут другие. А пока спустись-ка, друг ситный, в кубрик, собери письма и сдай Пилипенко. Вот, и мое прихвати». Потом выглянул из-за перегородки и, увидев Игоря с конвертами в руке, предложил: «Товарищ старший лейтенант, давайте письма, - оказия на «главпочтамт».

…В рубке дежурного корабельный почтальон из клубной команды старший матрос Пилипенко важно вершил своё ответственное дело. Оседлав задом наперёд выделенный ему стул, он принимал от нештатных почтальонов подразделений наспех написанные письма. Рядом стоял специальный холщовый мешок, время от времени поглощавший собранные в пачки послания моряков и авиаторов своим любимым, родителям, друзьям.

Дежурный по низам старший лейтенант Честнов из БЧ-6, проводив дежурного по кораблю на доклад к старпому, для приличия строго измерил взглядом «главпочтамт», поправил кобуру со снаряженным пистолетом Макарова и вышел на площадку правого трапа. Сегмент горизонта едва угадывался с неё при свете полной луны. Внизу, успокаивающе шелестя, вдоль борта неслась взбитая форштевнем волна.

***

Следом за «Керчью», которая направилась к Черноморским проливам, ушёл ракетный крейсер «Дэниэлс». Потом на смену фрегату «Ротсей» прибыл английский же фрегат «Аякс». Между тем плавание «Киева» продолжалось. Экипаж и лётчики авиаполка набирались опыта работы в условиях дальнего плавания. Прикомандированные специалисты собирали данные о реальных возможностях корабля. Но увереннее и комфортнее многих других новичков чувствовали себя здесь авиаторы вертолётной эскадрильи. Это были отработанные на кораблях КСФ экипажи, прошедшие не одну боевую службу на разных широтах. После ограниченных пространств привычных для них больших противолодочных кораблей на крейсере им было раздолье!

День за днём полёты штурмовиков чередовались с полётами противолодочных вертолётов, отрабатывались нормативы боевой службы при несении различных видов готовностей. Реальных объектов и ситуаций для этого хватало: патрульная и ударная авиация НАТО, корабли слежения, подходящие к ордеру корабли и суда, в которых тренированный глаз без труда угадывал разведчиков, а также суда на маршрутах свободного мореплавания и самолёты на международных трассах. К исходу первой недели плавания, постепенно смещаясь к юго-западу, «Киев» с кораблями охранения оказался на подходах к заливу Эс-Салум.

Здесь, у границ территориальных вод Египта и Ливии, 5-я эскадра который год держала на якорях значительную часть своих надводных сил. Здесь при знойных ветрах с берега до палуб кораблей доносило песчаное дыхание африканских пустынь. Здесь «Киеву» предстояло перевести дух и пополнить запасы.

 

Третий месяц флаг командира эскадры развевался над крейсером «Жданов». Этот корабль не только пережил многих из своих четырнадцати собратьев, построенных в 50-е годы по проекту 68-бис. В ходе модернизации, завершенной в 1971 году, он вернулся в строй в новом качестве - в качестве корабля связи и управления, предназначаемого для обеспечения работы штабов крупных флотских объединений. Надёжная связь с берегом обеспечивалась с него на дальностях 8000 – 12000 км, а по космическим каналам – с любым районом Мирового океана.

«Киевские» связисты хорошо знали этот корабль. Кто по службе, кто по стажировкам, а кто и по совместной работе уже на переходе. Устойчивая связь с нынешним флагманом Средиземноморской эскадры была установлена еще на Севастопольском рейде.

На подходе к заливу Эс-Салум адмирала Волобуева пригласил на связь командир 5-й эскадры. После приветствий и согласования текущих вопросов по краткосрочной якорной стоянке «Киева», адмирал Акимов пригласил своего предшественника в субботу на борт «Жданова». Им, конечно, было о чём поговорить.

Спецсвязь работала безукоризненно, и Волобуев, обычно не очень щедрый на похвалу, покидая пост, коротко обронил: «Спасибо за связь!» Вахтенный радиотелеграфист ЗАС, кося глаз в сторону командира группы старшего лейтенанта Исенко, склонился над консолью клавиатуры.

- Нас благодарит за связь адмирал Волобуев, Ник, - выстрелил он морзянкой своему визави на «Жданове».

- Служим Советскому Союзу, Фин? – отозвался тот.

- Служим, Ник!

- Спасибо за работу. До связи.

- До связи!

На следующий день, улучив минуту, каждый из них с особым чувством рассматривал «коробку»* своего заочного друга в корабельном окружении якорной столицы эскадры. Тогда им было известно только то, что они земляки.

Их пара обеспечивала бесперебойную связь «Киева» и эскадры с начала плавания и до прохода авианосцем Гибралтара. Тот и другой были высококлассными специалистами со схожим почерком работы. Но самым главным было то, что они были земляками. И не важно, что один был родом из Мурманска, а другой из Выборга. Из Средиземного моря это виделось как единый Северо-запад Союза!

Кто бы мог подумать тогда, что почти через сорок лет им предстоит встретиться и познакомиться уже по-настоящему? Но событие это вопреки всему состоялось. Под Новгородом Великим, в загородном домике, у камелька за дружеским столом. От обычных мужских тем «за жизнь» и охотничьих баек разговор случайно собравшейся компании, попетляв, свернул в армейское и флотское русло. Среди присутствующих моряков, постепенно выяснивших кто на каком корабле, когда и в каком качестве служил, что-то накоротко замкнуло. Старые, почти забытые служебные псевдонимы внезапно обрели своё реальное, хотя теперь сугубо гражданское, воплощение:

- Ну, здравствуй, Фин! - раскрывая объятия, часто-часто заморгал немного раздобревший, но по-юношески подвижный старшина 2 статьи запаса Николай Казаков.

- Здравствуй, Ник! – подался вперёд и обнял его поседевший и посолидневший старшина 1 статьи запаса Владимир Ревичев…

 

***

Какая же суббота на корабле без большой приборки? И какая суббота без бани, ставящей точку в прошедшей неделе? Особенно если у борта танкер, а вода по всем магистралям подается почти без ограничений! Со сходом на берег, конечно, швах. Хотя до берега, в принципе, не так уж и далеко. Миль 15-20. Теоретически ходу барказом на час – полтора. Нет, все же далековато, да и чужой это берег. А на свои корабли, стоящие неподалеку в точке якорной стоянки, ходить без крайней надобности не принято: боевая служба не время для прогулок.

Примерно в таком направлении полушутя мыслил Павел, шлёпая вьетнамками по коридорам третьей и второй палуб. Распаренный, с банным пакетом под мышкой он пробирался из душевой РТС в свое временное обиталище. За ним, осторожно переступая через комингсы и немного поотстав, так же умиротворенного шлёпал стоптанными тропичками его новый сосед по каюте Вася Егоров. В 17.00 предстоял рейс «Соколёнка» на «Жданов» с адмиралом Волобуевым. В запасе, прикинул Павел, не меньше часа. Можно вздремнуть, компенсируя скомканный хозяйственно-бытовыми хлопотами адмиральский час.

…Катер с адмиралом отошёл от борта в точно назначенное время. Четверть часа спустя, уже на «Жданове» горнист вытягивал протяжные рулады сигнала захождения. С площадки трапа Волобуев распорядился: «Следовать на «Киев». О времени прибытия за мной сообщу». Павел дал отмашку старшине. Катер, развернувшись и легонько подпрыгивая на встречной волне, рванул обратно.

Почти обычный рейс в почти обычной обстановке. Только командир катера со снаряженным пистолетом, а в салоне - готовые к применению оружия автоматчики и цинк ручных гранат: в нейтральных водах безопасности много не бывает.

 

Адмирал Акимов встретил гостя недалеко от площадки трапа. Он полагал, что Волобуеву будет приятно навестить корабль, который носил флагманский вымпел и в годы его командования эскадрой. После совместного ужина адмиралы уединились в каюте флагмана. Обмен новостями много времени не занял. Вся личная жизнь того и другого так или иначе сводилась только к военно-морской службе. Поэтому разговор не уходил далеко от её русла.

Владимир Ильич посетовал, что береговое материально-техническое обеспечение эскадры свелось практически на нет. Потеря Александрии и Порт-Саида после смены политического курса Египта - свершившийся факт. Возможности сирийского Тартуса на данный момент скорее условны. Оперативный ремонт дизельных ПЛ, кораблей и вспомогательных судов, случись такая необходимость, проводить теперь сложно. Переброска военных грузов и техники в случае нового масштабного разрастания арабо-израильского противостояния становится нелёгкой задачей - тыл эскадры становится почти исключительно плавучим. Задачи же основных сил эскадры при этом не меняются: предотвращение ракетно-ядерного нападения на СССР с акватории Средиземного моря и сдерживанию ударных сил НАТО в региональных конфликтах.

«Что же, - поднял глаза на собеседника Волобуев, - следует полагать, задачи непосредственной военной поддержки лояльных к СССР арабских стран отныне и в большей мере будут решаться политическими средствами. А эскадра теперь сможет сосредоточиться на обеспечении безопасности своей страны. Через год-другой «Киев» наверняка придёт сюда на боевую службу. Строятся другие корабли этого проекта. Спущен на воду корабль комплексного снабжения «Березина» для океанской зоны. Это плавучий арсенал, плавучий судоремонтный завод, танкер и сухогруз в едином исполнении».

Прощаясь, Волобуев пригласил Акимова посетить «Киев». На следующий день ответный визит состоялся. Командир 5-й эскадры и сопровождающий его начальник политотдела эскадры контр-адмирал Дубягин ознакомились с кораблём и, конечно, его палубной авиацией.

***

День ВМФ на кораблях - праздник особенный, тем более на боевой службе! Разумеется, с торжественным подъёмом военно-морского флага, зачитыванием соответствующих случаю приказов, приветственных телеграмм. И, конечно, со спортивными состязаниями, концертом корабельной самодеятельности, праздничным обедом!

На «Киеве», помимо прочего, на построении по большому сбору были зачитаны выписки из приказов главкома и министра обороны о присвоении довольно большой группе офицеров очередных воинских званий. Новенькие погоны под бравурный туш оркестра вручал счастливчикам лично адмирал Волобуев. Среди новоиспечённых капитан-лейтенантов Павел удовлетворённо отметил фамилию Астахова. И когда строй рассыпался, поспешил поздравить Игоря:

- Товарищ капитан*, разрешите обратиться и поинтересоваться относительно времени, места, формы одежды...

- Вольно, вольно, товарищ старший лейтенант, - обрывая традиционный «прикол», заулыбался тот, отделяясь от группы офицеров БЧ-1 и БЧ-3. -  Обо всём будете извещены своевременно!

По корме, где-то у горизонта, едва просматривалась узенькая полоска африканского берега. Лёгкий ветерок с северо-востока бодро полоскал вымпела и флаги расцвечивания на кораблях эскадры. Среди них убранством и статью выделялись крейсера «Киев» и «Жданов». Стоящие поодаль на якорях НАТОвские корабли выглядели на фоне принаряженных советских кораблей бедными родственниками.

Полётную палубу начали готовить к спортивным состязаниям: На кормовом подъёмнике появился небольшой деревянный помост и пудовые гири. Рядом с носовым подъёмником «боцманята» разматывали толстенный швартовный конец, специально приготовленный для испокон веков почитаемой на флоте забавы по перетягиванию каната. В салоне кают-компании офицеров шла генеральная репетиция праздничного концерта.

Непоказной энтузиазм самодеятельных исполнителей, помноженный на неуёмное рвение начальника корабельного клуба старшего лейтенанта Власюка, а также необычная обстановка гарантировали и аншлаг, и зрительскую признательность. Задёрганный бас корабельного оркестра мичман Сенчуков в сердцах попенял наблюдавшему за репетицией секретарю комитета комсомола старшему лейтенанту Осякину: «Ну, Власюк, червоточина, его бы напор, да в мирных целях!» «Комсомолец» же, смущённо улыбаясь, словно невзначай скользил взглядом то на правое, то на левое своё плечо. Третьи звёздочки на погонах были ему ещё непривычны и казались как-то по-особенному значимыми!

Самым большим сюрпризом для экипажа стала корабельная многотиражка «Океанским курсом», которую раздавали во время концерта всем желающим. Её лицевую часть занимала принятая по космическому каналу фототелеграфии первая страница «Красной звезды» от 25.07.76 г. № 173 (16050). Передовица капитана 2 ранга-инженера Контиевского «Противолодочный крейсер «Киев» в походе» извещала страну, что в составе её ВМФ появился новый необычный корабль. Две большие фотографии представляли «Киев» на полном ходу и его командира капитана 1 ранга Ю. Соколова на обходном мостике крейсера!

КОРАБЕЛЬНЫЙ ХРОНОГРАФ

19.07.76 г.  Совершил небольшое открытие: Североморск, примерно, на одном меридиане с Севастополем.

20.07.76 г.  Первые полёты наших штурмовиков в Средиземке! Проводка воздушных и надводных целей на индикаторах БИУС вызывает массу вопросов и нареканий походного штаба: почему формуляры прыгают по экрану, почему не видно береговой черты и т.д.

21.07.76 г.  Новость – «Керчь» уходит сегодня в Севастополь, а с ней и наши письма. Мы сейчас значительно южнее Крита, почти у берегов Африки. Наверху влажная, липкая жара.

26.07.76 г.  Поздравили вчера с каплейским званием Игорька. По чуть-чуть. Из стратегических запасов. Сегодня в 16.00 съёмка с якоря. Новый генеральный курс - на запад, как выразился на построении кэп.

27.07.76 г.  «Очаков» уходит в Севастополь. Народ опять срочно пишет письма. Когда ещё подвернется оказия в Союз! Предложено через замполитов БЧ подать рапорта на получение квартир в Североморске. Естественно, пишут поголовно все.

28.07.76 г. Очень напряжённый день: попутный поиск ПЛ, полёты авиации, вахта ПВО по графику эскадры. Почти героическое событие: перехват нашим «Яком» французского «Атлантика».  Только об этом и разговоры в курилках. Вечером должны встать на «яшку» у побережья Туниса.

01.08.76 г.  Атлантика. Вчера проскочили Гибралтар, стало если не прохладнее, то свежее. Смена «караула»: невзрачный португальский СКР сменил  «штатовский» ракетный фрегат «Ярнелл».

04.08.76 г.  Балтийцы передали нас северянам, а сами, говорят, пошли на Кубу. До трёх ночи работал в обеспечение контрольных стрельб корабельной артиллерии. Отсыпался, потом был контрольный поиск ПЛ. «Проезжаем» Шотландию. Прохладно. Участились облёты НАТОвской  авиации.

06.08.76 г.  Прошли между Фарерскими и Шетландскими островами. В 19.30 вернулись в восточное полушарие. По корабельной трансляции выступил будущий «северный» комбриг. Как-то он не утешил. Все о задачах, да о задачах… Походный штаб плавно переквалифицировался в штаб 170-й бригады. А Волобуев видимо вспомнил, что он не только председатель Правительственной комиссии и старший на переходе, но и первый зам. командующего КСФ. Короче, корабль с треском «завалил» задачу Ж-3*. Устраняем замечания и параллельно готовимся к …смотру формы одежды и осмотру корабля.

***

Следующим утром на якорную стоянку ворвался невесть откуда взявшийся ракетный крейсер «Дэниэлс». Словно что-то потеряв, он крутился то у одного корабля эскадры, то у другого, пока, наконец, не «заметил» «Киев». И, как бы сообразив, - А, вот ты где! - американец сбросил ход до самого малого и заложил вокруг «находки» несколько сходящихся спиралей. Последняя стягивалась у среза спонсона «Киева» на совершенно недопустимой дистанции 30–40 метров! Ход «гостя» при этом был на грани потери управляемости. То есть, примерно на уровне средней скорости движения пешехода.

Информация о вызывающих и провокационных действиях кораблей и авиации НАТО немедленно доводилась до командного пункта командира 5-й эскадры и Центрального команд­ного пункта ВМФ. Соответственно, высшее руководство могло оперативно реагировать на события перехода «Киева» и поддерживать его при необходимости даже на межгосударственном уровне. В частности, по линии Министерства иностранных дел СССР или ТАСС. По этим и другим вопросам с адмиралом Волобуевым неоднократно выходили на прямую связь начальник Генерального штаба Вооруженных сил СССР, Главнокоманду­ющий ВМФ и начальник Главного штаба ВМФ.

 

…Между тем с якоря снялся «Очаков». А через несколько часов «Киев», «Красный Крым» и «Смелый» также начали движение на северо-запад. За «Киевом», как на привязи, следовали крейсер «Дэниэлс» и фрегат «Аякс». Словно провожая корабли, из-за горизонта вынырнул самолет базовой патрульной авиации «Нимрод» с опознавательными знаками ВМС Великобритании. Этот реактивный аналог турбовинтового «Ориона» долго кружил над ордером, не выходя за рамки приличий, пока не счёл свою задачу выполненной. Потом, круто развернувшись и набирая высоту, ушёл на северо-восток. На кипрской базе Ларнака его экипаж, похоже, уже ждал традиционный ланч.

 

Последующие дни плавания были до предела заполнены боевой подготовкой. На фоне основной задачи попутного поиска ПЛ штурмовики использовали всё светлое время суток для получения бесценной для лётчиков практики полётов в открытом море. Приобретаемый опыт был важен и для Як-36М. Исследование его возможностей в реальной обстановке было просто необходимо и для создателей самолёта. Разумеется, то были чисто учебные полёты без боезапаса и боевых упражнений. Шёл всего четвёртый месяц со дня первой посадки на «Киев» штурмовика строевым лётчиком!

Все понимали это, как понимали и то, что демонстрационная часть похода должна выглядеть серьёзно и солидно. Всего лишь шесть Як-36М на борту в эту установку вписывались плохо. Подводя итоги в день первых полётов штурмовиков, адмирал Волобуев вскользь отметил это. Присутствовавший на подведении генерал Павлов, поколебавшись, не очень решительно произнёс, обращаясь к адмиралу: «Мне кажется, Евгений Иванович, что у этой задачи есть очень простое в исполнении решение».

… Со следующего дня и до конца перехода самолёты будут подниматься на полётную палубу из ангара каждый раз с новыми бортовыми номерами! Потом будут возвращаться старые номера, потом пойдут их комбинации.

Что же, запутывание и дезориентация противника, пусть и вероятного, это уже тактика. А тактика – краеугольный камень любой войны, в том числе холодной! В многочисленных откликах западных СМИ на тот поход «Киева» отмечалось, что на борту советского авианосца базируется 10 противолодочных вертолётов и до 30 палубных самолётов вертикального взлёта и посадки…

***

В движении соединения на запад день на «Киеве» начинался с утреннего подъёма Ка-25 для разведки погоды. После выполнения полётов штурмовиков крейсер продолжал попутный поиск ПЛ. Сочеталось использование корабельных гидролокаторов и ГАС противолодочных вертолётов. По разведданным эскадры на маршруте перехода, сменяя друг друга, маневрировали многоцелевые атомные ПЛ США. Таким образом, слежение за «Киевом» с моря и воздуха дополнялось угрозой нанесения по нему внезапного удара крылатыми ракетами подлодок «вероятного противника».

В центральной части Средиземного моря резко возросла активность авиации НАТО. Помимо палубных самолётов с американских авианосцев ордер «Киева» проверяли на прочность «Фантомы» и «Старфайтеры» ВВС Италии, ФРГ, даже Дании. К назойливым «Орионам» и «Нимродам» американцев и англичан присоединились самолёты базовой патрульной авиации ВМС Франции «Атлантик». Облёты последних, как правило, отличало опасное балансирование на грани серьёзного происшествия.

Так было и в тот день, когда выполнялась очередная лётная смена Як-36М. Весьма внушительный по размерам француз, петляя меж кораблями ордера, подлетал всё ближе и ближе к «Киеву». Несколько раз он пролетел, как казалось, едва не цепляя крыльями его надстройку и мачты. Предупредительные сигналы крейсера, на ВПП которого готовились к взлёту штурмовики, демонстративно игнорировались…

К концу одного из таких дней на разборе полётов штурмовиков, который проводил в присутствии Волобуева генерал-майор Потапов, один из лётчиков поинтересовался:

– А как реагируют на провокации, подобные сегодняшним французским, авианосцы США?

– Хороший вопрос, - ответил после небольшой паузы адмирал Волобуев, ибо все смотрели именно на него. – Но такую ситуацию трудно представить. В охранении американского авианосца находится до 15-20 кораблей. Плюс на борту 70 единиц самолётов, включая истребители. Наши вертолётчики, из числа участников слежения за авианосцами США, могут подтвердить, что «пробиться» в ближнюю зону к авианосцу практически невозможно. Его корабли охранения и авиация действует на манер растревоженного пчелиного улья, создавая нарушителю совершенно невыносимые условия.

- Так почему бы и нам не действовать таким же образом? – подключился к разговору майор Ратненко.

- Товарищи лётчики, - улыбнулся адмирал, - мне понятно ваше негодование, но давайте смотреть правде в глаза. В частности, для США и Франции мы здесь незваные гости. Они знают и учитывают, что здесь у нас нет баз, нет сухопутного авиационного прикрытия, нет военно-морских союзников. Сейчас они крайне раздражены тем, что у нашего ВМФ появился свой авианосец. Им, как и нам, понятно, что наша палубная авиация делает только первые свои шаги.

- Тем более, товарищ адмирал, - привстал из кресла внимательно следящий за разговором полковник Матковский. – Я бы решительно просил командование перехода дать «Добро» на учебный, скажем так, перехват наиболее дерзкого нарушителя безопасности наших полётов! Для этого достаточно держать в готовности пару штурмовиков!

- Давайте не будем горячиться, - пытаясь снять растущее напряжение, заметил генерал Павлов. Он заметил, как внутренне собрался Волобуев, и по опыту совместной работы знал, что это может предшествовать эмоциональному взрыву или какому-то важному решению.

- Нет никакой горячки, товарищ генерал! – продолжил Матковский. – Ведь известно, как дело начато, так оно и пойдет! Безнаказанность развращает противника и подрывает моральный дух лётчиков авиаполка! На нас смотрит весь экипаж «Киева», смотрят экипажи кораблей охранения! Не сомневаюсь, они ждут от лётчиков самых решительных действий!

- В ваших словах есть резон, товарищ полковник. Но не будем торопиться, - примирительно ответил Волобуев, и уже обращаясь к Потапову, как бы подвел черту: - Виктор Павлович, заканчивайте разбор полётов!

В ночь БПК «Очаков», собрав с кораблей почту, взял курс на Севастополь.  Следом за ним ушёл по своим британским делам «Аякс». «Киев» же с оставшимися кораблями охранения продолжал попутный поиск ПЛ.

 

По суточному плану в первой половине следующего дня соединение завершало противолодочные действия. Когда последняя группа Ка-25 возвращалась из района поиска, высоко над «Киевом» пронеслась четверка истребителей-бомбардировщиков «Крусейдер». Позже разведка установит, что таким образом французский авианосец «Клемансо», находящийся северо-западнее острова Мальта, приветствовал первый советский авианосный крейсер.

Шла лётная смена штурмовиков, когда БИЦ доложил на ходовой пост об обнаружении в дальней зоне нескоростной воздушной цели. Она барражировала на достаточно большой высоте, периодически исчезая из зоны наблюдения. На Як-36М, закончив отработку стандартного приёма висения над ВПП, перешли к плановым полётам. Трассы движения штурмовиков были далеко в стороне от неопознанной воздушной цели.

Очередной вылет совершали майор Свиточев и старший лейтенант Дмитриенко. Их самолёты возвращались на корабль, когда на РЛС «Восход» была обнаружена групповая воздушная цель. Вскоре БИЦ доложил:

- Ходовая, СКП, - БИЦ! Цель воздушная, групповая в составе двух. Курсом на сближение с Як-36М!

 - Есть, ходовая! Продолжать наблюдение! Уточнять параметры движения!

С СКП информация о воздушных целях транслировалась на штурмовики. Потянулось томительное ожидание: 2, 3, 5 минут… пока с ведущего Як-36М не поступил доклад о визуальном обнаружении пары предположительно истребителей, приближающихся с северо-запада. К этому времени БИЦ было установлено, что обнаруженные самолёты идут прямолинейно, примерно на одинаковой высоте с Як-36М, но со скоростью немного превышающей их скорость. Указание СКП штурмовикам было коротким: «Выполнять задачу, на провокации не отвечать!»

Между тем нежданные визитёры сблизились с «Яками» и пристроились к ним со стороны солнца. Двигаясь параллельно штурмовикам курсом на корабль, самолёты время от времени меняли высоту, то поднимаясь выше, то опускаясь ниже. На траверзе «Киева», пролетая на предельно малой высоте, они развернулись и, пересекая его курс, с набором высоты ушли на северо-запад. По результатам зрительного распознавания это были палубные истребители-фоторазведчики «Этандар».

Через несколько дней французская печать в несколько строк сообщит: «… Пилотам эскадрильи 16F, базирующейся на авианосце «Клемансо», первым, по крайней мере, во французском флоте, удалось обнаружить в море и сфотографировать советский авианосец «Киев». В воздухе они встретились с палубными самолетами фирмы Яковлева. Встреча прошла без инцидентов».

***

…От горизонта отделилась нарастающая в размерах точка. По параметрам и особенностям маневрирования воздушной цели можно было предположить, что это очередной «патрульник». Когда самолёт начал облёт кораблей ордера, в нём без труда распознали «Атлантик», а по бортовому номеру установили, что это вчерашний французский лихач.

Всю лётную смену адмирал Волобуев провёл на СКП вместе в генералом Потаповым. Он спокойно наблюдал за взлётами и посадками штурмовиков, иногда что-то помечал в рабочей тетради и ни во что не вмешивался. Когда на СКП прошёл доклад о самолёте патрульной авиации ВМС Франции, он покосился в сторону генерал-майора и неожиданно спросил:

- Николай Федорович, готов ли Матковский решить им же вчера сформулированную задачу?

- Евгений Иванович, Матковский, насколько я его узнал, всегда готов решить любую поставленную задачу, - ответил тот и, секунду поколебавшись, добавил: - Он в пятиминутной готовности к вылету.

- Что же, тогда распоряжайтесь. Время – ноль!

В это время «Атлантик», крутившийся на небольшой высоте по курсу ордера, вернулся к «Скорому», обошёл его по корме и выскочил, пересекая курс «Киева», на его левый борт. Затем на предельно малой высоте пролетел над крейсером, уходя по дуге на очередной галс.

Вылет командира авиаполка не нарушил графика полётов. После посадки очередного «Яка» его штурмовик штатно стартовал, но набирая скорость и высоту, стремительно ушёл на левый разворот. На индикаторах «Привода-СВ», транслирующих данные от РЛС воздушного наблюдения, были хорошо видны отметки штурмовика и «патрульника». Вектор движения «Яка» на приборе офицера управления авиацией в ближней зоне тянул за собой кривую его трассы. И эта кривая с каждой новой отметкой становилась все ближе к отметке «Атлантика»…

Полковник Матковский уверенно демонстрировал, что лётчик-истребитель в нём по-прежнему жив. Ещё с тех пор, когда он молодым лейтенантом гонял на МиГ-17 учебного противника в небе Крыма! По «Атлантику» было выполнено три атаки в классических вариациях воздушного боя: сначала из задней полусферы, потом с бокового направления и в завершение на встречном курсе! Судя по поведению «патрульника», первую атаку он всерьёз не воспринял. Вторую, выполненную со стороны солнца, оценил по достоинству, когда Як уже проскочил под его подбрюшьем. На третьей, когда круто развернувшийся штурмовик пошёл «лоб в лоб», а затем проскочил поверх него, совсем близко, - нервы пилота «Атлантика» не выдержали: самолет, набирая высоту и прибавив скорости, рванул в сторону от ордера.

Помогло ли это? Да! Прежде всего, в том, что лётчики и корабль обрели уверенность в своих силах, начали ощущать штурмовик как средство защиты и оружие. А также в том, что авиации НАТО был дан недвусмысленный сигнал - всему есть предел! Наконец, в том, что этот перехват положил начало организованному использованию штурмовиков крейсера в типовых ситуациях боевой службы.

Демарша со стороны Франции не последовало. А информация об атаке советским палубным штурмовиком самолёта патрульной авиации, судя по всему, по морским силам НАТО прошла. Вплоть до конца перехода облёты «Киева» авиацией НАТО выполнялись относительно корректно.

Рисковали ли адмирал Волобуев и генерал Потапов? Да! И не в том, что этот перехват мог повлечь за собой обоснованный или надуманный официальный протест на межгосударственном уровне: сколько таких случаев было в те годы! Но можно было потерять командира авиаполка и штурмовик. Ведь Як-36М всё ещё был самолётом, который только учится летать! Однако, как известно, хотя побежденных не жалеют, - победителей не судят!

***

В 20.00 «Киев» с кораблями охранения подошёл к точке якорной стоянки в заливе Хаммамет у побережья Туниса. Вторая по значимости якорная столица 5-й эскадры была пустынна. В сгущающихся сумерках ещё можно было различить силуэты тральщика и двух танкеров. После постановки крейсера на якорь танкеры один за другим подошли к его корме. Началась дозаправка топливом и водой. Последняя в Средиземном море.

Неподалёку встали на якоря «Красный Крым» и «Смелый». Они славно потрудились в эти дни и теперь ждали очереди на пополнение запасов. Им предстояло возвращение в залив Эс-Салум. Оставшийся в одиночестве ракетный крейсер «Дэниэлс» маневрировал мористее на пределе радиолокационной видимости, то появляясь, то исчезая на индикаторах РЛС. Под утро ему на подмогу подошёл итальянский эсминец «Интерпидо», вставший на якорь в полумиле от «Смелого».

Ночь и утро прошли спокойно. Ближе к полудню корабли снялись с якорей и взяли курс на Тунисский пролив. На траверзе острова Пантеллерия их ожидали сторожевые корабли ДКБФ «Свирепый» и «Сильный» проекта 1135, которые должны были сменить в охранении черноморцев. После их встречи большие противолодочные корабли, прощаясь, выстроились в кильватер, прошли у борта «Киева» и отвернули на северо-восток. Крейсер поднял флаги «Счастливого плавания!»

Балтийцы к этому времени заняли назначенные позиции. Это были относительно небольшие корабли морской зоны с хорошими мореходными качествами и сбалансированным составом вооружения. Они прекрасно чувствовали себя даже на океанской волне, отличались маневренностью и лёгкостью хода. В последующие дни их решительные командиры не оставляли кораблям слежения НАТО никаких шансов помешать крейсеру в маневрировании. Вот как напишет в своих воспоминаниях о том плавании капитан 1 ранга в отставке, в 1976 году начальник походного штаба отряда кораблей ДКБФ, капитан-лейтенант Жилинскас:

 

«В июле-августе 1976 года отряд кораблей Балтийского флота в составе СКР «Свирепый» и «Сильный» осуществлял эскортирование ПКР «КИЕВ», который выполнял переход к месту постоянного базирования на Северный флот. На всех этапах эскортирования, начиная от выхода из залива Хаммамет Средиземного моря и до Атлантики, где «Киев» был передан на охранение кораблям Северного флота, наши сторожевики обеспечивали все виды охраны и обороны авианосца-первенца ВМФ. Во время полётов его самолетов СКР «Сильный» обычно обеспечивал функции дальней приводной точки посадочной глиссады. Следуя точно в кильватер крейсеру, он выдерживал точно установленную до него дистанцию. СКР «Свирепый», отслеживая действия кораблей НАТО, обеспечивал безопасность плавания и свободу маневрирования «Киева».

Настроение у всех было приподнятое, праздничное: впервые вдали от родных берегов над нами летали не самолеты НАТО, а свои палубные самолёты! Интерес к новейшему кораблю ВМФ и со стороны иностранных государств был огромным. Непрерывное слежение за ним вели одновременно до трёх кораблей под разными флагами. Особенно агрессивным «поведением» среди них отличался крейсер УРО ВМС США «Джозефас Дэниэлс» (тип «Белкнап», бортовой номер 27). Время от времени он предпринимал попытки прорвать охранение «Киева» и сблизиться с ним вплотную. Одна из таких попыток едва не закончилась трагически.

…Скорость эскадренного хода отряда кораблей в 18 узлов. СКР «Свирепый» удерживает позицию на курсовых углах 120-140 градусов по левому борту ПКР «Киев». В очередной раз пытаясь прорвать охранение, американский крейсер выходит на траверз левого борта СКР «Свирепый». Дистанция между кораблями 40-50 метров. Наш СКР, маневрируя ходами и оставаясь на прежнем курсе, преграждает американцу путь к «Киеву». «Дэниэлс», увеличивая ход, пытается обогнать «Свирепый». Скорости кораблей скачут в пределах 24-28 узл. Лаг СКР временами зашкаливает за отметкой 33 узла, турбины работают в форсированном режиме. Траверзное расстояние между кораблями сокращается до 15-20 метров. С СКР уже можно чётко разглядеть лица моряков на ходовом мостике американца. Гонка продолжается…

Добившись незначительного преимущества в скорости, крейсер УРО неожиданно резко поворачивает вправо, быстро «съедая» последние метры до СКР «Свирепый». На юте крейсера возникает паника. Личный состав бегом покидает палубу. С обходного мостика крейсера все моряки быстро укрываются в ходовой рубке. Только сигнальщик, широко расставив ноги, стоит на крыше ходовой рубки, что-то громко крича в ларингофон и рукой указывая на наш СКР. В рубке крейсера со «Свирепого» видны резкие жесты и растерянные лица офицеров.
Впечатление такое, что там что-то либо перепутали, либо не так поняли. Корабли в этот момент находятся уже буквально на расстоянии вытянутой руки…

Благодаря отменной реакции командира отряда кораблей капитана 1 ранга Мажарова и командира СКР «Свирепый» капитана 3 ранга Протопопова удалось предотвратить неминуемое столкновение. СКР успел сбросить ход. «Дэниэлс» пересек его курс на расстоянии едва ли не ширины ладони и перешел на правый борт, после чего резко сбросил ход и начал отставать.

Так завершилась почти часовая, напряженная до предела гонка, казавшаяся тогда для её участников вечностью».

 

Выйдя из пролива, обновленный отряд влился в поток судов транзитной магистрали и на самом полном ходу устремился к Гибралтару. Стало ясно, «Киев» покидает Средиземное море и новой информации о нём не ожидается. Соответственно, интерес к его плаванию со стороны НАТО потерял остроту. Время от времени над ордером появлялся патрульный «Орион». Убедившись, что ничего любопытного пока не происходит, он, не задерживаясь, уходил за горизонт.

Для авиации крейсера были объявлены парково-хозяйственные дни. Техники авиаполка и вертолётной эскадрильи могли подготовить штурмовики и вертолёты к полётам в Атлантике. Тем же занялись и корабельные специалисты, не связанные непосредственно с обеспечением движения корабля, его навигации и безопасности плавания. В будничных занятиях никто, кроме штурманской вахты, и внимания не обратил, как корабль пересек нулевой меридиан и перешёл в западное полушарие…

 

Утром 31 июля на предельной шкале навигационной РЛС появились отметки береговой черты военно-морской базы Гибралтар. По какой-то особенной сосредоточенности командира, сменившего на ходовом посту старпома, Ему стало понятно, что впереди очередной рубеж, о котором так много говорили в последние дни, - пролив Гибралтар. Накануне Он, конечно, не преминул заглянуть в лоцию. На этот раз вместе со штурманом Астаховым. И понял, что красот и навигационной суматохи Босфора здесь не предвидится. Поэтому энергично летел вперед, посматривая на корабли охранения и надводное окружение.

 

 

Из лоции Средиземного моря, изд. 1975 г.

Гибралтар

Гибралтар — пролив между южной оконечностью Европы и северо-западным побережьем Африки, соединяющий Средиземное море с Атлантическим океаном. Длина пролива 59 км, ширина от 14 до 44 км, глубина на фарватере 338 м (наибольшая - 1181 м, наименьшая – 53 м). Режим мореплавания по проливу – свободный.

В проливе два течения, направленных в противоположные стороны. Поверхностное из Атлантики и глубинное в противоположном направлении.

У входа в пролив из Средиземного моря расположены обрывистые скальные массивы, которые в древности называли Геркулесовыми столпами — Гибралтарская скала (Пиренейский полуостров) и Джебель-Муса (Африка).

Гибралтарский пролив имеет большое экономическое и стратегическое значение. Здесь расположены испанские порты Сеута, Ла-Линеа, Альхесирас, марокканский порт Танжер, а также английская военно-морская база Гибралтар. Здесь проходят морские торговые пути, связывающие через Средиземное море и Суэцкий канал все континенты, а также военно-морские коммуникации одного из самых чувствительных центров мировой политики.

 

 

Впереди по курсу долго шёл полупустой сухогруз, не уступая отряду в скорости. Но ближе к проливу случайный попутчик отвернул влево и, сбросив ход, направился к африканскому берегу. Далеко впереди и позади с Его борта просматривались поднимающиеся из-за горизонта мачты и туманные силуэты судов на трассе. Среди  них вскоре затерялся крейсер  УРО «Дэниэлс», словно потерявший к происходящему какой-либо интерес. Наверное, с точки зрения американских ВМС он неплохо поработал, сопровождая «Киев» от Дарданелл до Гибралтара…

Ближе к двуглавой скале, у подножия которой через сильную оптику можно было рассмотреть портовые сооружения, к отряду подошёл небольшой патрульный катер под британским флагом. Отметив, что навигационной опасности англичанин не представляет, Он переключил внимание на построении СКР в кильватерную колонну: «Свирепый» впереди по курсу и «Сильный» по корме.

… Африканский берег терялся в лёгкой дымке, европейский то просматривался отчётливее, то исчезал. И только близ самой узкой части пролива открылось грандиозное великолепие на тектоническом стыке двух материков. Он вспомнил, как минувшим вечером сосед по каюте Паши Рындина, подстроив принесённую кем-то из вертолётчиков гитару, пел хрипловатым баритоном:

 

У геркулесовых столбов лежит моя дорога,

У геркулесовых столбов, где плавал Одиссей, -

Меня оплакать не спеши, ты погоди немного

И чёрных платьев не носи, и частых слёз не лей.

 

Ещё под парусом тугим в чужих морях не спим мы,

Ещё к тебе я доберусь, не знаю сам - когда.

У геркулесовых столбов дельфины греют спины,

И между двух материков несут огни суда…

 

В словах песни Ему не всё было понятно. Но тот настрой на неё дружеской компании и нынешняя реальность сливались теперь в светлое, возвышенное чувство, которое останется в Нём на многие годы. Ведь то был Его первый Гибралтар!

… Скоро Он ощутил освежающее дыхание Атлантики. Перед Ним простирался неизведанный, необъятный и загадочный Океан!

***

На вторые сутки погода стала портиться. Слухи о том, что крейсер может зайти в Бискайский залив для отработки программы штормовых испытаний, оказались несостоятельными. Отряд поднимался на северо-северо-запад, оставляя Францию далеко на востоке. Ещё на широте Лиссабона невзрачный португальский корвет уступил место в слежении фрегату УРО «Ярнелл» ВМС США. Для «Свирепого» и «Сильного» работы прибавилось, особенно когда к американцу присоединился французский эсминец. Но балтийские сторожевики были поистине бесподобны в решении задач охранения, не оставляя кораблям слежения никаких шансов для создания «Киеву» каких-либо проблем!

Штурмовики отрабатывали взлёт-посадку в режиме висения, приноравливаясь к длинной океанской волне. Для авиаполка это был очередной экзамен, предваряющий полёты по полному профилю в новых условиях. Противолодочные расчёты готовились к контрольному поиску атомных ПЛ на маршрутах патрулирования НАТО. Теперь уже в зоне ответственности Атлантической эскадры КСФ. И только на постах ПВО после средиземноморского накала воцарилось относительное затишье. В этой сравнительно спокойной обстановке крейсер выполнил предусмотренные планом перехода артиллерийские стрельбы артустановками АК-726 и АК-630М.

На широтах Бреста под мелкий, как через сито, дождь был начат контрольный поиск ПЛ. И, как по мановению волшебной палочки, над отрядом «повисли» самолёты базовой патрульной авиации. Французские и западногерманские «Атлантики» сменялись американскими «Орионами», «Орионы»  - английскими «Нимродами», и так по кругу. В этой компании отметился даже «дедушка» противолодочной авиации - архаичный «Аргус» с опознавательными знаками ВМС Канады.

 

…Вторые сутки командир группы гидроакустики капитан-лейтенант Васильев не покидал своего центрального поста, контролируя работу подчинённых. Гидрология в районе поиска была далека от идеальной. Провалы в зонах подводного наблюдения чередовались с участками, на которых естественные помехи время от времени создавали эффект ложных обнаружений. Поэтому, когда вахтенный оператор ГАС «Орион» мичман Козицкий потянулся к пульту громкоговорящей связи для доклада, командир группы остановил его, перехватив микрофон.

- Ходовая, БИЦ, - рубка гидроакустиков!

- Есть ходовая!

- Есть БИЦ!

- Эхопелег …, дистанция …, контакт, слабый, возможно ложный! Прошу подвернуть влево и снизить ход до самого малого для уточнения!

После нескольких манёвров курсом и скоростью удалось классифицировать обнаруженную подводную цель как подводную лодку. Но это была какая-то странная лодка, напоминающая дизельную. Она то удалялась, то сближалась с крейсером, то как бы зависала без движения. Эхосигнал от неё то нарастал почти до удовлетворительных значений, то внезапно исчезал.

На боевой службе в таких случаях работает старинное правило торпедных катеров: никто никого не ждет! Соответственно, противолодочный расчёт «Киева» решил задачу условного уничтожения подлодки, как только были установлены параметры её движения.

Вскоре контакт с ПЛ был потерян и манёвры для его восстановления результата не давали. Рубка акустиков монотонно извещала ходовой пост и ФКП: «Целей не обнаружено, горизонт чист!» И уже было принято решение возвращаться на генеральный курс поиска, когда прозвучал доклад сигнальщика: «Рубка подводной лодки! Левый борт 170, дистанция 5 кабельтов!»

По силуэту и бортовому номеру S806 было установлено, что имел место случай обнаружения и встречи с дизельной ПЛ ВМС Нидерландов «Звардвис». Вероятно, субмарина в составе подводных сил НАТО осуществляла контрпоиск советских ПЛ, которые могли сопровождать «Киев» или решать с ними общую противолодочную задачу по отдельному плану. О причинах её всплытия можно было только гадать. Это могла быть акция устрашения, отвлекающий маневр или банальная техническая неисправность на борту. Так или иначе, «Киев» тогда упрекнуть было не в чем. Свою задачу он выполнил.

 

На широтах Шотландии произошла последняя смена кораблей охранения. «Свирепый» и «Сильный» отвернули на юго-запад. Их ждало продолжение боевой службы в центральной Атлантике и официальный визит на Кубу. А «Киев» продолжил путь на Север с кораблями Северного флота - БПК «Адмирал Исаченков» проекта 1134А и СКР «Деятельный» проекта 1135. За Фареро-Шетландским рубежом в надводном слежении за отрядом остался только американский фрегат. Корабли британских ВМС, составлявшие ему компанию несколько последних суток, поочередно растворялись в кормовых секторах соединения. Флот Её королевского Величества ещё не отошел от горячки «тресковых войн» 1975-1976 годов с Исландией…

 

 

Фареро-Исландский рубеж 

Фареро-Исландский рубеж — линия противолодочной обороны НАТО в северной Атлантике между Гренландией, Исландией и Великобританией. Тянется из Датского пролива вдоль Фарерско-исландского тектонического выступа. В советской военно-морской терминологии иногда употребляется термин «Фареро-Шетландский рубеж» – обозначающий линию между Фарерскими и Шетландскими островами, наиболее насыщенную средствами обнаружения ПЛ.

Стратегическое значение этого участка Атлантического океана впервые было выявлено во время Второй Мировой войны. Тогда британские самолёты не могли эффективно патрулировать Датский пролив, а Германия имела возможность перебазировать свой подводный флот на французское побережье (то есть непосредственно на океанский берег). Укрепление Датского пролива средствами противолодочной обороны позволило значительно снизить потери конвоев, шедших в Великобританию из США, от нападений немецких подводных лодок.

После окончания войны значение этой линии обороны, теперь уже НАТО, ещё более усилилось. Фареро-Исландский рубеж стал вторым (после рубежа мыс Нордкап — остров Медвежий) рубежом обороны Северной Атлантики от советского подводного флота. В 1950-х годах США разместили по всему рубежу систему наблюдения «СОСУС»*. Её целью было обнаружение советских ПЛ, выходящих в Атлантический океан. В случае начала военного конфликта снабжение войск НАТО в Европе играло бы чрезвычайно важную роль, тогда как присутствие в океане значительного числа подводных лодок противника означало бы неприемлемые потери для НАТО. Одновременно с этим рубеж представлял особый интерес для морской авиации СССР в отношении возможности обнаружения там противолодочных кораблей и авиации вероятного противника.

Эффективность этих рубежей резко снизилась после введения в строй ВМФ СССР менее шумных подводных лодок третьего поколения.

 

 

Как это ни странно, погода по мере продвижения на север улучшалась. На подходе к Норвежскому морю возобновились полёты Як-36М. Распорядок и настрой боевой службы продолжали направлять жизнедеятельность крейсера. Но ближе к полярному кругу как-то неожиданно стало ясно, что переход завершается. У походного штаба, вертолётчиков и особенно прикомандированных появился мечтательный блеск в глазах. Экипаж и авиаполк старались не замечать этого. И все с нарастающим нетерпением готовились к встрече с Североморском.

 

Последний рубеж перехода мыс Нордкап – остров Медвежий отряд преодолел на полном ходу. За бортами простиралось Баренцево море, которое должно было стать для крейсера родным. Завершалось Его первое большое плавание. Он ещё не успел пережить и осмыслить прошедшего, расставаний и встреч. Было и радостно, и немного тревожно. Впереди была новая жизнь. Как-то она сложится…

У территориальных вод СССР отряд встречал БПК «Маршал Тимошенко» с командующим Северным флотом адмиралом Егоровым на борту. Ещё до его прибытия фрегат УРО «Ярнелл» лёг на обратный курс, завершая слежение.

Что же, и Он выполнил свою первую миссию. Экипажем и авиаторами было продемонстрировано, что новорождённый противолодочный крейсер на многое способен!  Пройдут годы, и то первое плавание станут называть Его первой боевой службой.

А тогда c 16 июля по 10 августа 1976 года за 26 дней перехода Им было пройдено 6318 миль. Было выполнено 45 самолётовылетов Як-36М с общим налётом 22 часа и 157 вертолётовылетов Ка-25 с общим налётом 234 часа. Все корабельные расчёты продемонстрировали добротную выучку, обеспечивающую решение любых задач плавания. Значительная часть маршрута перехода была пройдена полным и самым полным ходами.

Первый Его выход в мировой океан вызвал широкий международный резонанс. Пресса, телевидение и радио ведущих военно-морских держав в те дни на все лады склоняли Его имя. Среди них Англия по известным причинам была, пожалуй, самым заинтересованным наблюдателем. Как станет вскоре известно, осмотреть «Киев» на ходу вылетал на патрульном «Нимроде» лично глава военного ведомства Великобритании.

В общей сложности в слежении и контактах с Ним участвовало несколько десятков надводных кораблей, около сотни самолётов, атомные и дизельные подводные лодки НАТО. Несомненно, состоявшееся знакомство стало для противостоящей стороны достаточно результативным. В самое ближайшее время Его гидрофизический, электронный и визуальный портреты будут тщательно изучены. Отличительные черты будут заложены в алгоритмы распознавания и боевого поражения систем и средств обнаружения, комплексов оружия, боеголовок ракет. Но и Он получит представление о своём потенциальном противнике. Пухлый отчёт о событиях перехода заставит поработать немалый контингент флотских специалистов, аналитиков и разведчиков.

И всё-таки самым главным для Него станет совсем другое: Средиземное море и Атлантика позволят Ему почувствовать своё место в боевом строю ВМФ. Убедиться, что Его здесь ждут, Он здесь нужен!

***

Низкое заполярное солнце двигалось к зениту. На полётной палубе застыла в готовности к вылету четвёрка Як-36М. Штурмовикам была поставлена почётная и ответственная задача - оповестить столицу Северного флота о прибытии его флагмана.

Справа по борту терялись вдали скалистые берега Мурмана. Слева их прикрывала сизовато-белесая макушка острова Кильдин. Прямо по курсу, поднимаясь из сверкающей в солнечных лучах морской глади, приветливо распахивал свои объятия Кольский залив!

 

 

Северá

менно так – Северá, с ударением на последнем слоге, ещё со времен Северной военной флотилии моряки Рабоче-крестьянского Красного Флота и их последователи называли место своей отнюдь не королевской по климатическим и прочим условиям службы. Пункты базирования кораблей, аэродромы, военные поселения, отстроенные ими на заполярных скалах и вечной мерзлоте, с 1933 года стали основой нового формирования ВМФ – Северного флота. Потомкам от тех суровых, подвижнических времён осталась наполненная жизнью земля, память о героической обороне Заполярья, северных конвоях Второй Мировой войны, культовая песня североморцев «Прощайте, скалистые горы» и, самое главное, по-флотски обустроенный, ничем не ограниченный выход в Мировой океан.

В послевоенные годы роль Северного флота, с 1965 года ставшего Краснознамённым, неуклонно росла. На его ледяных просторах отстраивался подводный ядерный щит СССР. Здесь к середине 70-х годов минувшего столетия была сосредоточена морская основа того, что политики по обе стороны океана будут именовать стратегическим паритетом Востока и Запада. Сюда с «Севмаша», «Адмиралтейских верфей» и «Красного Сормова»* приходили поражающие воображение атомоходы-стратеги, подводные многоцелевые ракетоносцы, дизельные ПЛ новых поколений. Здесь, обеспечивая развертывание и учебно-боевую деятельность гигантской подводной армады, укреплялись и надводные силы. С динамикой их роста мог потягаться разве что Краснознамённый Тихоокеанский флот!

Северá… Жизнь и служба здесь никогда не были простыми и лёгкими. Ни для людей, ни для кораблей. Но люди сюда стремились. Кто за карьерным ростом, кто за длинным рублем, а кто и за романтикой: щедра на генотипы родная земля!

Чьи-то планы и мечты сбывались. Наградой для них становились досрочно присвоенные воинские звания, служебные взлёты или, на худой конец, более или менее значимые штабные должности со стабильной «поляркой»* и квартиры без подселения.

Кто-то оставался, что называется, «при своих». Им, не поймавшим своей синей птицы на Северах, могло подвернуться повышение по службе, скажем, на ТОФовской новостройке в Николаеве. Или путёвка на учёбу в Ленинград с перспективой там же и остаться. Скажем, в военной приемке. Или что-нибудь ещё проще, здесь же, в Североморске или Мурманске. К примеру, ремонтные мастерские флотского подчинения.

Ну а кто-то, так и не вписавшись в накатанную более удачливыми предшественниками североморскую колею, пополнял ряды вечных старлеев, «пятнадцатилетних капитанов», а то и капитанов 3 ранга, потерявших здоровье, утративших интерес к службе или схвативших несовместимую с ней «чёрную метку». Пути их были неисповедимы, а следы обычно терялись на побитых временем эсминцах или среди сопок и хмурых бухт малых гарнизонов Кольского полуострова.

У кораблей альтернатив не было. Они рождались и приходили на флот с раз и навсегда установленным рангом, чтобы, отслужив своё, уйти в историю, отстой или «рассыпаться на иголки». Случалось, им меняли предназначение, и тогда вчерашний БПК становился, к примеру, большим ракетным кораблем. Бывало, им меняли место приписки, и тогда обустроенная причальная линия Атлантической эскадры сменялась для них колченогим пирсом в богом забытом посёлке полуострова. Однако то были исключения из правила, суть которого была предельно проста:

- Корабль должен служить флоту верой и правдой по месту своей начальной приписки.

- Служить, не вылезая из морей и боевых готовностей. И, само собой, без скидок на растущую интенсивность плавания, экстремальные условия Заполярья и условия весьма условного судоремонта.

- Служить - пока стучит его машинное сердце!

Поэтому долгожителей среди кораблей, если прикинуть соответствующую пропорцию, было куда меньше, чем среди людей, пожизненно связавших себя с Заполярьем…

 

С флотом росла и его столица – Североморск. От пятиэтажек сталинского типа, которыми ещё в пятидесятые годы были застроены центральные улицы Сафонова и Душенова, панельные девятиэтажки тянулись наверх к Северной заставе, улице Колышкина, будущему Авиагородку. Подрастал парк, отделяющий городские кварталы от фортеций штаба КСФ. Доживали свой век до- и послевоенные бараки с печным отоплением. Кое-где ещё можно было встретить телеграфные столбы, не врытые в землю, а укреплённые на скалистом грунте огромными валунами. Это были последние реликты Североморска уходящего.

С июня по сентябрь за городом шумел листвой лесопарк, зажатый меж сопок. На его полудиких аллеях, наживлённых среди карликовых берёз, рябин и кустарника, так хорошо и привольно дышалось в редкие погожие дни короткого северного лета! За лесопарком говорливая речушка Ваенга торопливо несла свои студёные воды к заливу и причалам главной базы КСФ.

Здесь коротали стояночные будни корабли Атлантической эскадры. Здесь грузили или сдавали боезапас ракетные подводные крейсера стратегического назначения. И здесь же, поближе к гигантскому монументу североморского Алеши, рейсовые катера и пассажирские теплоходы принимали и отправляли служивый флотский люд и вольнонаёмный контингент. От заштатного КПП, выполнявшего по совместительству функции морского вокзала, этот народ разлетался по ближним и дальним весям всего Северного флота.

Летняя пора в Североморске, по август включительно, - мёртвый сезон. Жёны и отпрыски поголовно, а также определённая часть глав семейств, сиречь офицеров и мичманов, в это время пополняет запасы ультрафиолета в средних широтах и на югах. Город как бы вымирает, отдыхая от обычной суеты. На его ухоженных улицах тихо и пустынно, особенно по вечерам. И только в первой половине августа это полусонное царство на какое-то время оживает: к местам будущей службы стекается офицерское пополнение - бравые лейтенанты-выпускники военно-морских училищ, полные надежд и честолюбивых планов. Пройдя через кадровое сито в штабе КСФ, они спешат к местам назначения, морвокзалу или гостинице «Океан». Кто в одиночку, кто небольшими спонтанными группами, кто с юной женой, а кто, в придачу, и со своим первенцем, взирающим на незнакомый мир с родительских рук или детской коляски…

***

За иллюминаторами каюты флагмана отзвучали горны и склянки. На кораблях начинался новый рабочий день. Командир Атлантической эскадры контр-адмирал Зуб, приняв доклад оперативного дежурного, распорядился о подаче к трапу плавбазы служебной машины.

На коротком пути в штаб флота он в который уже раз поймал себя на мысли, что и без того беспокойная его служба вот-вот получит новое ускорение. Ведь только по численности личного состава прибывающий «Киев» - это почти пять БПК проекта 1134 А!

«Впрочем, не это сейчас главное, - мыслил Виталий Иванович, - командующий флотом должен получить чёткий доклад о первоочередных действиях по приёму и организации жизнеобеспечения крейсера. Приказ о включении «Киева» в 170-ю бригаду подписан. Заявки в тыл флота поданы... Да, а комбриг Скворцов представлен к присвоению контр-адмиральского звания. Это тоже немаловажно. Из Москвы получено подтверждение, что задержки не будет».

Подъезжая к штабу, Зуб оглянулся в сторону причальной линии эскадры. БПК «Маршал Тимошенко» у шестого причала, словно почуяв его взгляд, выпустил едва заметную шапку дыма. Корабль готовился к выходу в море.

…В приемной командующего КСФ адмирала флота Егорова собирался руководящий состав управлений и служб флота. Было необычно много представителей флотской авиации. Контр-адмирал Искандеров*, выглянув из кабинета командующего, пригласил собравшихся в его кабинет.

Совещание, больше похожее на служебную летучку, Георгий Михайлович завершил коротким распоряжением: «Командующий ВВС, начальник тыла флота и командир 7-й эскадры следуют со мной на «Тимошенко» встречать «Киев». Остальным предлагаю ещё раз проверить готовность обеспечения крейсера всем необходимым и в базе, и при подготовке к его предстоящему выходу в море».

 

Лёгкий ветерок едва колышет флаги и гюйсы кораблей эскадры. У сходней на пирсы топчется вахтенная служба. Заканчиваются занятия по специальности. Скоро повсеместно прозвучат сигналы об их окончании, малой приборке, а там и до обеда рукой подать.

Флагманская плавбаза «Волга» подчинена тому же распорядку. Штаб 7-й эскадры на её борту, не меняя течения корабельного бытия, живет собственной жизнью.

Из каюты штабного кадровика один за другим выскальзывают три озабоченных лейтенанта. Они почти незнакомы, но, сведённые случаем, испытывают друг к другу невольную симпатию. Видно поэтому, уже через минуту-другую их случайная компания дружно дымит в курилке на юте плавбазы. Все трое придирчиво изучают предписания о своих назначениях, завизированные эскадрой. Особой радости на их лицах не заметно. Как, впрочем, и огорчения.

- Начальник продовольственной службы эсминца «Бывалый», забегайте, если что, - резюмировал один из них, со значением шевельнув фуражку за козырёк.

- Командир батареи ЗРК большого противолодочного корабля «Кронштадт», - поддерживая тон, продолжил другой - подтянутый, плотный, коротко стриженый лейтенант. - Всегда к вашим услугам.

- Командир группы РТС большого противолодочного корабля «Севастополь», - представился третий - высокий ироничный лейтенант. - Хотел бы…

Однако его последние слова утонули в невероятном грохоте, обрушившимся на Североморский рейд.

Выскочив из-за острова Сальный и проскочив на небольшой высоте залив, над улицей Сафонова разворачивалась четвёрка самолётов неизвестного лейтенантам типа. Необычным в них было всё - от силуэта до цветов и характера камуфляжа. Только красные звёзды на крыльях и килях сообщали успевшим ухватить их визуально, что это свои. Незнакомые, но СВОИ!

Выровняв строй фронта, самолёты с оглушительным рёвом пронеслись над слегка опешившим Североморском и со второго круга над городом по дуге расходящейся спирали ушли в северном направлении. Редкие прохожие на центральной площади, запрокинув головы, заворожённо следили за полётом странных крылатых машин. Мало кто понял, что именно таким образом давно ожидаемый флотом «Киев» заявляет о своём прибытии!

Однако для лейтенантов на юте «Волги», конечно же, загадок никаких не было. С авиацией вероятного противника они были хотя бы шапочно знакомы по учебным плакатам и фотографиям из учебных пособий своих военно-морских училищ. Знакомство с отечественной авиацией им ещё только предстояло. Ну, а пока – самолёты и самолёты. Мало ли что может происходить на флоте!

Кто из тех лейтенантов мог знать, что с этими самолётами и их «аэродромом» через год другой корабельная служба свяжет их самыми прочными узами…

 

С высоты североморского рейдового поста залив - как на ладони. Вот, уверенно маневрируя, БПК «Адмирал Исаченков», а за ним СКР «Деятельный» вывернули с фарватера залива и устремились к своим пирсам. В центре рейда у огромной свежеокрашенной бочки дрейфует со швартовной командой дежурный катер эскадры. В его направлении от дальних причалов рейдовый буксир неторопливо тянет что-то похожее на проставку. Заполярное солнце уже пересекло полуденную линию. Кажется, в его лучах и корабли в базе, и взбирающийся на сопки город притихли в ожидании чего-то необычайно важного.

Когда с «Деятельного» на принимающий пирс полетели бросательные концы*, от Сального по фарватеру вытянулась махина  авианосца. В считанные минуты она наполнила собой североморский рейд. И сразу здесь стало как-то тесновато, но по-домашнему уютно!

***

Заполярная ночь недавно отгоревшего полярного дня. Солнце с «нулей» до двух ночи уже опускается за сопки, но и в это время над главной базой Северного флота светло. В безоблачную, как сейчас, погоду при желании можно читать. Этим и пользуется дежурный по БЧ-4 мичман Мищенко. В рубке дежурного душно, поэтому журнал замечаний ДВС он вынес на площадку правого трапа и, водя прокуренным пальцем по неровным строчкам торопливых записей, сосредоточенно разбирает каракули проверяющих. Не обнаружив «компромата» на БЧ, Мищенко удовлетворенно захлопывает журнал.

Как и мичман, попавший в поле Его зрения, Он устал и переполнен впечатлениями прошедшего дня. «Да, маловата проставка-то, - поразмыслив, соглашается Он с Мищенко, заглядывая вместе с ним через фальшборт площадки вниз. - С баржи покрупнее хлеб принимать будет сложновато» (за связистами с первого дня заселения на корабль была закреплена почётная обязанность – принимать хлеб).

С вываленного на проставку трапа до швартовной бочки, кажется, рукой подать. На ней безмятежно дремлют крупные северные чайки бело-шаровой раскраски. Как огромный, вытянутый в длину поплавок над лёгким грузилом, бочка покоится на поверхности почти горизонтально. Но Он едва ощущает этот новый центр своего мироздания: бридель, зажатый Его якорным стопором, тянется к ней через клюз и почти отвесно уходит вниз, выныривая из воды только под её передаточной рым-скобой.

Здесь для Него теперь и дом, и причал.

Тихо. Если смотреть от гюйсштока, водная гладь залива словно зеркало, в которое опрокинут спящий Североморск.

Ему ещё привыкать и привыкать к этому месту, пейзажу, окружению собратьев кораблей-северян на причалах и рейде. Для этого будет время. А пока день минувший продолжает жить в Нём, вновь и вновь возвращая к событиям и ощущениям первого знакомства с Севером.

 

Задолго до входа в Кольский залив к кораблям Его охранения присоединился БПК «Маршал Тимошенко». По разговорам в салоне флагмана Он уже знал, что с этого корабля на Его борт вертолётом должен прибыть командующий Северным флотом. Действительно, по оперативной связи вскоре прошёл доклад о том, что вертолёт с командующим на борту в воздухе. Правда это было видно и невооружённым глазом: «Тимошенко» находился от Него на дистанции 30 кабельтов в кормовых курсовых углах.

Адмирала флота Егорова и сопровождавших его флотских начальников встретили на полётной палубе командир и комбриг. В ходовой рубке их вместе с адмиралом Волобуевым уже дожидались генерал-майор авиации Потапов, полковник Матковский и майор Бурцев.

- Евгений Иванович в плотном авиационном окружении! - пошутил Георгий Михайлович, пожимая руку встречавшего его Волобуева. - Что же, и всем остальным отныне не грех быть поближе к голубым просветам! Ну, рассказывайте по порядку – как завершен переход, в каком состоянии корабль, как настроен личный состав и наши лётчики, что необходимо кораблю от эскадры, тыла, авиации, управлений и служб флота.

- Товарищ командующий, для вас подготовлено несколько коротких докладов. Если не возражаете, можно начать, например, с командира корабля, - предложил Волобуев.

- Добро, - согласился Егоров. - Только перед этим я хотел бы поздравить экипаж с прибытием на Северный флот, а также сообщить, в том числе присутствующим, что противолодочный крейсер «Киев» с сегодняшнего дня является кораблём 170-й бригады противолодочных кораблей 7-й оперативной эскадры Северного флота. Командиров эскадры и бригады представите немного позже командованию корабля вы, Евгений Иванович.

После приветствия экипажу, прозвучавшего по всем линиям корабельной трансляции, и подготовленных докладов командующего по его просьбе провели на СКП. Отсюда он наблюдал старт и возвращение четвёрки Як-36М. Здесь же он долго о чём-то расспрашивал генерала Павлова и представлявшего на переходе Московский машиностроительный завод «Скорость» заместителя главного конструктора Як-36М Власова. Потом в сопровождении адмирала Волобуева он осмотрел ангар, полётную палубу и расставленную на ней авиатехнику.

Несколько лет спустя, уже простившись с флотом, адмирал флота Егоров в своих мемуарных записках расскажет:

 

«Впервые я увидел «Киев» в семидесятых годах в открытом море за Полярным кругом. Крейсеру предстояло вступить в строй Краснознамённого Северного флота, которым я в то время командовал.

На большом противолодочном корабле «Маршал Тимошенко» я вышел в море, чтобы встретить «Киев». Хотелось поскорее увидеть крейсер, посмотреть в действии его авиацию.

И вот — торжественные для каждого моряка минуты. На горизонте показался могучий, стройный, я бы даже сказал, красивый крейсер в охранении больших противолодочных кораблей. Как и положено, обменялись с ним позывными. И вскоре на БПК поступил семафор за подписью командира крейсера капитана 1 ранга Соколова: «Командующему Краснознамённым Северным флотом. Корабль прибыл в Ваше распоряжение. Поход прошел успешно. Личный состав здоров и готов к выполнению заданий».

На корме большого противолодочного корабля «Маршал Тимошенко» был подготовлен к взлёту вертолёт. На нём вместе с командующим авиацией флота генерал-лейтенантом Г.А. Кузнецовым и сопровождавшими меня офицерами штаба я поднялся в воздух. И вот мы на палубе «Киева». Ощущение непередаваемое. Огромное зелёное поле полётной палубы, казалось, убегало за горизонт. Радовали глаз высокие надстройки и могучие ракетные установки.

Уже первое, беглое знакомство с крейсером свидетельствовало, что на вооружение отечественного флота поступил исключительный корабль. Командир крейсера показал нам огромный ангар. И трудно было поверить, что это лишь одно из корабельных помещений. Мы прошли на стартовый командный пункт, откуда велось управление авиацией, на центральный командный пункт, насыщенный техникой и оборудованием, с помощью которых командир и его помощники управляли кораблём и оружием. Побывали также в кают-компаниях офицеров корабля и лётчиков. И всюду чувство удовлетворения и радости не покидало нас. Да, советские судостроители создали совершенный корабль. Совершенный по архитектуре, вооружению, оборудованию и способный решить задачу авиационного прикрытия в океане.

Особое впечатление произвели на нас полёты. Специальным подъёмником самолёты подняли из ангара на полётную палубу. И вот уже первая пара приготовилась к взлёту. Как только со стартового командного пункта поступило разрешение на взлёт, самолёты как бы нехотя приподнялись над палубой. Было странно и непривычно видеть тяжёлую машину, которая недвижимо замерла в воздухе. Затем, опустив нос, она, будто выстреленная из орудия, рванулась в небо. Рёв моторов рассыпался по палубе — и все стихло. Один за другим все самолёты покинули крейсер...

Конечно, мы понимали, что прибытие крейсера «Киев» для нас только начало большой и многотрудной работы. Нам ведь предстояло освоить его с учётом применения корабельной авиации и всех видов оружия».

 

Кольский залив от острова Кильдин на левом траверзе до посёлка Ретинское на правом Он проскочил на одном дыхании. Конечно, Ему передавалось волнение и приподнятое настроение экипажа – ведь они в эти минуты переступали порог своего нового дома! Поэтому Он, как никогда сосредоточенно, зондировал навигационными РЛС маршрут по фарватеру. От ориентира к ориентиру, от поворота к повороту. Вперёд, только вперёд, не замечая суровой, дикой красоты парящих над изрезанными скалистыми берегами палевых сопок и ярко-синих глазниц приоткрывающихся то здесь, то там бухт и бухточек.

 

 

География. Современная иллюстрированная энциклопедия.  Москва, изд. «Росмэн». Под редакцией проф. А. П. Горкина. 2006 г.

Кольский залив

Кольский залив - узкий фьордовый залив Баренцева моря у северного берега Кольского полуострова. Длина 57 км, ширина 1–7 км, глубина у входа 200–300 м. Восточный берег гористый, западный более пологий. Зимой, ближе к южной части, замерзает у берегов. Приливы полусуточные, до 4 м. На восточном берегу залива – незамерзающие порты Мурманск и Североморск, на западном — порт Полярный. В 2005 году через залив был открыт автомобильный мост. В залив впадают реки Кола, Тулома и Ваенга.

По длине залив распадается на три части (или колена): северное, среднее и южное. Его берега изрезаны множеством бухт, такими, как Торос, Кислая, Сайда, Екатерининская гавань, Оленья, Пала, Тюва, Средняя, Ваенга, Варламова, Челнокутская и др. В заливе есть несколько небольших островов: Торос, Зеленый, Медвежий, Сальный, Воронуха, Седловатый, Чевруйский, Екатерининский, Олений и Шуринов. Все острова расположены в северной части залива.

 

 

Это ещё осядет в Нём памятью тёплого предчувствия родной базы. А пока между делом Он в сотый, наверно, раз то со старпомом, то с помощником командира, то с кем-то из «бычков» прокручивал в себе один и тот же вопрос: «Всё ли в порядке? Не забыл ли чего?» И в сотый же раз убеждался, что всё идет строго по плану.

Ещё в море штурмовики вернулись на борт из облёта Североморска. После их посадки весь наличный самолётный парк был расставлен на стартовых позициях ВПП – пять Як-36М и спарка Як-36МУ. А на технических позициях разместилась часть вертолетов Ка-25. Дело было не только в том, чтобы в родную базу Он вошел в полной своей красе. Авиация в этот день должна была разлететься по своим новым береговым аэродромам.

Сигнал аврала для постановки на бочку как бы отделил всё Его совсем ещё короткое прошлое от будущего. Оно становилось настоящим. Прямо сейчас!

 

Едва белоснежный «Альбатрос»* командующего отошел от борта, на «Киеве» было объявлено приготовление к полётам. Штурмовики уже растаскивались тягачами по ВПП для подготовки к поочередному старту. Вот, первый «Як» запустил двигатели, и рейд наполнился пока непривычным для Североморска раскатистым грохотом. «Что ж, океанский, ракетно-ядерный Северный флот становится еще и авианосным», - подумал Егоров, всматриваясь в быстро удаляющийся крейсер.

…Через четверть часа вертолёт-спасатель был в воздухе, а из-под выстрела* отходил корабельный барказ*. Ни ветерка над палубой, ни облачка на горизонте. На приливной воде «Киев» постепенно развернуло носом на остров Сальный.

Штурмовики с небольшой паузой один за другим поднимались над палубой и на левом развороте уходили в сторону Мурманска. Следом за авиаполком снялась с борта вертолётная эскадрилья. Назавтра грузовые Ми-8 перебазируют техническое имущество вертолётчиков и штурмовиков. В Североморске-3 первых ждали давно освоенные «зимние квартиры». А 279-му ОКШАП предстоял нелёгкий этап обустройства своей новой северной авиабазы...

 

Когда последний Ка-25 оторвался от полётной палубы, по кораблю прозвучала команда: «Офицерам походного штаба, командирам боевых частей и начальникам служб прибыть в салон кают-компании офицеров».

Через десять минут адмирал Волобуев официально представил собравшимся прямое и непосредственное командование крейсера – командира 7-й оперативной эскадры и командира 170-й бригады противолодочных кораблей. Была оглашена ближайшая задача крейсера - пополнение запасов, подготовка и выход в Белое море на государственные испытания комплекса УРО «Базальт» с выполнением стрельб на полную дальность.

Мало кто из присутствующих знал, что уже подписан приказ о назначении Волобуева в аппарат Главнокомандующего ВМФ. У экипажа Евгений Иванович пользовался непререкаемым авторитетом и безграничным уважением. Плавать вместе им оставалось всего несколько месяцев. Жизнь неумолимо неслась вперед…

К концу этого перенасыщенного дня с правого трапа начался исход с корабля прикомандированных и приписанных к кораблю на время перехода. Последними убывали небольшими группами офицеры походного штаба (теперь уже официально своей, «киевской» бригады) и управления авиацией.

 

Ненадолго «Киев» как бы немного осиротел. Но скучать было некогда. Его ждали новые испытания, а времени на раскачку, конечно же, не отпускалось. Как бы то ни было, но кому-то из офицеров и мичманов нужно было дать возможность решить накопившиеся неотложные дела на берегу. Кому на время, а кому навсегда оторвать служебные ли, семейные ли якоря от такого далёкого теперь Черноморского флота. Пришла пора обживаться в Заполярье, привыкать к порядкам и условиям флота Северного…

КОРАБЕЛЬНЫЙ ХРОНОГРАФ

10.08.76 г. Североморск встретил совершенно невероятной погодой. Тихо, солнечно, тепло. Встали на специальную бочку, от которой до причалов эскадры хода барказом не более 10-15 минут. КСФ приветствовал и представился нам в лице командующего. С сего дня «Киев» входит в 170-ю бригаду 7-ой ОПЭСК, т.е. пошёл отсчет «полярки» при полуторном окладе.  Бонов* за поход, как стало известно, выплачивать нам не будут. Не положено, говорят, по статусу плавания – межфлотский переход. Зато почты для нас на берегу, как сообщил «большой зам», вагон и маленькая тележка.

11.08.76 г. Сошёл на берег, заказал разговор с Анютой. Поздно вечером проводил Васю Егорова от морвокзала в мурманский аэропорт. Зовёт к себе в Подмосковье погостить. В любое время. Хороший мужик, увидимся ли когда? Перебрались с Игорем в свою каюту.

12.08.76 г. Поговорил с Анютой. У нас ожидается пополнение семьи! Пусть это будет дочка! На этой радостной волне облетел  однокашников-североморцев и приятелей по училищу. Плохие новости: снять хотя бы комнату в Североморске крайне сложно. Квартира в «киевском» доме мне не светит. В очереди больше 300 человек, а я где-то у её середины. Дом сдаётся в октябре. Из 80 квартир 20 отдаётся строителям и заслуженным аборигенам. Такая вот арифметика.

14.08.76 г. Через неделю выход в Белое море на 10 дней. Восполнил табачный и чайный припас. Вчера вечером обмывались в «Чайке»* новые звёздочки Бори Лотхова, Юры Гармашова, Сани Беляева (старлейские), Валеры Лубяко и Гриши Репашевского (капитан-лейтенантские). Меня пригласили, как дополнение к компании принимающих представление во главе с дядь Васей Дятковским и Жорой Преображенским*.

15.08.76 г. Воскресенье. По утреннему холодку экипаж во главе с командиром «ударил по Североморску» строевой прогулкой. С оркестром, военно-морским флагом, во всём своём парадно-строевом блеске. Классика! Жаль, что зрителей было маловато. Тем не менее, будем знакомы, столица КСФ!

22.08.76 г. Белое  море, внешний рейд Северодвинска. Берег едва угадывается где-то далеко-далеко и только при хорошей видимости. На корабле опять полно промышленного и полигонного люда. У причастных к испытаниям П-500 суета: настройки, проверки, тренировки. А ходу отсюда до Североморска, оказывается, всего-то сутки…

27.08.76 г. Каждый день, обычно ранним утром, приготовление к бою и походу, съёмка с якоря, следование в полигон, работа там и, наконец, возвращение в точку якорной стоянки. Никак не собрать воедино готовность всего комплекса средств, завязанных на обеспечение стрельбы. Сообщения с берегом нет, следовательно, нет и почты. Возвращение в главную базу планируется на первые числа сентября.  Холодно, на верхней палубе без шинели и перчаток не обойтись. Пожалуй, и шапка не помешала бы.

04.09.76 г. Суббота. Банный день - почти как праздник. Что ещё нужно человеку для счастья? К стрельбам постоянно хоть что-нибудь да не готово или кто-нибудь не готов. Сидение наше здесь явно затягивается. Связь с берегом обеспечивает дежурный Ка-25. Один из четырех, составляющих здесь наше «авиакрыло».

07.09.76 г. Вчера до сумерек «бороздили» полигон. По пути к точке якорной стоянки по внезапной вводной командного пункта КСФ корабль повернул в сторону Кандалакшского залива: катастрофа ракетоносца Ту-16. Искали лётчиков, обломки самолёта. Под утро подошёл из Северодвинска спасатель…

12.09.76 г. Воскресенье. Буксиром из Северодвинска прибыли «отгульщики», а с ними почта. Анюта пишет, что у неё все нормально. В декабре собирается в Североморск. Ещё больше меня ждёт почту Игорек. Что-то зацепило хороняку всерьёз, но пока он только загадочно улыбается. Народ курящий начинает тосковать. Запасы табака подошли к концу, а пополнение их, завязанное на корабельный вертолёт, работает из рук вон плохо и нерегулярно. Забрасываемый на борт корабля вертолётом ящик «Примы» разбирается влёт. В корабельном ларьке – почти пустые полки. На них только консервы из морских водорослей, да вяленый палтус. Зато того и другого много!

14.09.76 г. Две попытки произвести пуски ракет. Обе неудачные. Пока разбирались с целеуказанием, закрылось спутниковое «окно».

19.09.76 г. Будем знакомы - северное сияние! Поделили-таки наш «киевский» дом. Оставшееся за бортом большинство политработники смущенно утешают тем, что в начале следующего года будет сдан ещё один дом, а в нём много-много просторных квартир…

29.09.76 г. Продолжаем отрабатывать организацию стрельбы главным ракетным комплексом. Казалось, уже всё вылизано, вычищено… Ан – нет! То «штатовский» спутник приоткрылся, то SR-71^* пролетает, то на полигоне что-то неладно. Вот тебе и 10 дней на испытания П-500. Теперь все прониклись старинной флотской мудростью: уходишь в море на день - готовься на неделю, уходишь на неделю – готовься на месяц!

02.10.76 г. Шторм, внезапно разыгравшийся под утро, едва не сорвал зачётные мероприятия. Естественно, аврал и экстренное приготовление, когда стал заметен дрейф корабля вместе с якорем в сторону Северодвинска. Однако обошлось. К 10.00 всё так же неожиданно стихло.

04.10.76 г. Свершилось! По предварительным данным, обе мишени поражены. Радует не столько положительный результат стрельб, сколько завершение их эпопеи.

06.10.76 г. Североморск. Вчера на выходе из Белого моря «Киев» встречал «Маршал Тимошенко». По сети БИП* Вадик Питерцев, мой приятель  но училищу, посетовал, что его БПК «караулил» нас в Белом море почти все прошедшее время…

22.10.76 г. Вернулся с побывки из Вологды. Решили с Анютой, что она пока там и останется. Беременность протекает относительно спокойно, но рисковать с переездом сейчас ни к чему. В этом положении, да с Сашулькой, да неизвестно на какие «квартиры»…

01.11.76 г. Всей группой в первых рядах проводили в запас главного старшину Щурова и старшего матроса Киха. Это мой первый «киевский» «выпуск», отслуживший на крейсере полностью 2,5 года. По-настоящему жаль было расставаться с этими ребятами. Купил трубку, три пачки капитанского табака и мощную бензиновую зажигалку. Коля Лекомцев из БЧ-6 нацедил мне в ангаре 0,3 л авиационного керосина в медицинскую емкость. Все это убрано в сейф. Считай, почти по завету адмирала Макарова: Помни Белое море!

***

Краткосрочная стоянка в Североморске была до предела насыщена неотложными делами. Пополнялись запасы продовольствия, устанавливались первые знакомства с довольствующими органами КСФ, штабами бригады и эскадры. 21 августа «Киев» снялся с бочки и в сопровождении БПК «Маршал Тимошенко» взял курс в Белое море, чтобы через сутки бросить якорь на дальнем рейде Северодвинска.

Здесь на закрытой акватории корабельное охранение не требовалось. И беломорские дела свои крейсеру предстояло вершить практически в одиночестве. По сравнению с сумасшедшей динамикой недавнего перехода на Север, всё здесь поначалу казалось непривычно спокойным, даже скучноватым. Но под бодрящим началом адмирала Волобуева эта иллюзия быстро сошла на нет.

Первая неделя прошла в интенсивных морских тренировках и учениях корабельных расчётов УРО. Испытания обеспечивала значительная группа промышленности. Её деятельность вновь направлял неутомимый и вездесущий главный ответственный сдатчик «Киева» - Иван Иосифович Винник. Представители Невского ПКБ после успешного завершения газодинамических испытаний в июне теперь могли относительно спокойно наблюдать за происходящим. Главными действующими лицами стали теперь представители Реутовского КБ машиностроения, ЦНИИ «Гранит» из Ленинграда и, конечно, личный состав первого ракетного дивизиона крейсера во главе с комдивом капитаном 3 ранга Дядченко.

Всего год назад комплекс П-500 был испытан на ПЛ проекта 675 и принят на вооружение в модификации для ракетных подводных лодок. Теперь настал черед его надводного варианта, установленного на «Киеве».

Головной корабль нового для ВМФ класса, опытный образец ракетного оружия, многозалповая стрельба крылатыми ракетами, стоимость полного комплекта которых подтягивалась к стоимости корабля класса эсминец, - все это накладывало на участников испытаний особую ответственность. Требовались безупречная выучка, компетентность и предельная собранность. Ход подготовки к стрельбам жёстко контролировался руководством ВМФ, Министерства судостроительной промышленности и ЧСЗ.

Ключевым требованием к проведению испытаний такого рода всегда является обеспечение их максимальной скрытности от иностранных технических разведок. Никто не предполагал, что выполнение этого требования растянет испытания на весьма длительное время…

Уже к сентябрю все подготовительные мероприятия были выполнены. И крейсер теперь день за днём выжидал редкого стечения обстоятельств, при которых стрельба могла состояться. Временного окна в десяток минут, когда полётная трасса ракет от Соловецких островов до центра полигона на северо-востоке от них, а также прилегающие акватории Белого, Баренцева и Карского морей оставались свободными от космического, авиационного и корабельного наблюдения США и НАТО, - приходилось ждать по нескольку дней.

Помимо прочего требовалась сносная погода, не препятствующая полётам авиационных измерительных комплексов. Их задачей была фиксация параметров крылатых ракет в залпе на протяжении всего маршрута их полёта, а также запись сигналов управления в многозвенной системе целеуказания, охватывающей соответствующее морское, воздушное и космическое пространство.

 

6 сентября, отработав суточный план, «Киев» готовился к отходу ко сну. Однако около 22.30 внезапно прозвучал сигнал боевой тревоги. Корабль экстренно вышел в море в направлении Кандалакшского залива: катастрофа ракетоносца ТУ-16 ВВС КСФ! В спасательной операции требовалось найти лётчиков и, если удастся, обломки самолёта.

В ночное время и при достаточно свежей погоде поиски ничего не дали, да и дать не могли. Подойти ближе к берегу не позволяли глубины и навигационные опасности. Но корабль сделал всё, что мог: вертолётный поиск, радиолокационное зондирование, свето- и звукосигнальные средства, визуальное наблюдение - использовались на пределе технических и человеческих возможностей…

Под утро из Северодвинска в район поиска прибыл морской спасатель…

Уже в Североморске экипаж узнал, что из членов экипажа самолёта спастись удалось только второму штурману Ту-16 старшему лейтенанту Смагину. Он сумел добраться до берега на надувной шлюпке, достаточно благополучно катапультировавшись…

 

…Стояночные дни чередовались с относительно короткими выходами на позиции стрельбы, продолжением отработки корабельных расчётов, плановой боевой и политической подготовкой. Так, день за днём, прошёл весь месяц. Наступил октябрь, приоткрывая в хорошую погоду пологий Летний берег Белого моря, расцвеченный жёлто-бурыми красками чахлой растительности. «Киев» ещё в сентябре успел познакомился в северным сиянием. Снег с дождём и пронизывающие беломорские ветры всё чаще докучали личному составу, в заведовании которого были объекты на верхней палубе.

Только что дали отбой авралу. Корабль в десятый, в сотый ли раз встал на якорь в ставшем привычным, унылом до зевоты месте. Очередной выход в полигон для выполнения стрельб УРО завершён. Опять без результата. Действия экипажа и задействуемых сил обеспечения давно отработаны до автоматизма: ракетный залп по внезапной вводной укладывается в 10-15 минут. Однако зачётной стрельбе по-прежнему что-то фатально не даёт состояться. На этот раз препятствием стал норвежский сухогруз, появившийся у входа в Белое море. Флотской разведке он по каким-то причинам показался подозрительным.

…В каюте командира БЧ-2 капитан 3 ранга Дядченко что-то докладывает своему «бычку». Тот скептически посматривает на подчинённого, потом, не дожидаясь окончания доклада, решительно накрывает пятернёй разложенную на рабочем столе карту-схему стрельбы: «Всё понял. Дробь*. Идём на ужин!»

Ракетчики уже стали привыкать к тому, что все на них в последнее время косо поглядывают. Или им это только казалось? Так или иначе, их вины в затянувшемся беломорском «сидении», разумеется, не было. Для крейсера это было ещё одной проверкой на прочность. И он её выдержал. В условиях затянувшейся неопределённости по существу автономного плавания корабельная жизнь и боевая учёба шли своим чередом. В кают-компаниях и столовых личного состава чаще обычного «крутили» кинофильмы. По вечерам к третьей палубе от корабельной пекарни поднимался восхитительный аромат свежевыпеченного хлеба. И опять все надеялись, что к очередным выходным корабль вернётся в Североморск. Однако в субботу 2 октября было объявлено, что очередной зачётный выход на стрельбы планируется на понедельник 4 октября.

К вечеру на Поморье обрушился шторм. Всю ночь ветер ураганной силы трепал корабль, проверяя его беломорской волной, перемешанной со снегом и дождём. К рассвету стихия поутихла. Воскресенье прошло спокойно. В понедельник «Киев» в который раз снялся с якоря и взял курс на полигон.

 

На подходе к позиции старта, когда все приготовления были закончены, прозвучал сигнал отбоя. Корабль обречённо повернул к точке якорной стоянки. Однако буквально через несколько минут с флотского командного пункта было получено разрешение на стрельбу. К установленному при этом оперативному времени «Ч» требовалось за 10 оставшихся минут повторить предстартовую подготовку и выполнить залп.

По сигналу боевой тревоги председатель Правительственной комиссии и ответственный сдатчик, не успевшие покинуть ходовую рубку, напряжённо фиксировали обратный отсчёт времени. Одна за другой следовали долгожданные команды, выстроенные в законченный ряд:

- Предстартовая подготовка завершена!

- Целеуказание принято!

- Первая - пуск!

- Вторая- пуск!

- Третья – пуск!

И наступил отложенный звёздный час командира группы целеуказания УРО старшего лейтенанта Переверзева, командира группы управления УРО старшего лейтенанта Клыпина, командира стартовой батареи лейтенанта Кривоухова и инженера первого ракетного дивизиона капитан-лейтенанта Денисова! Первый принимал от спутниковых и авиационных каналов системы разведки и целеуказания данные о местонахождении учебных целей. Второй контролировал полёт ракет по маршруту и готовил данные для захвата основных объектом поражения из числа выставленных на позициях полигона. На третьем и четвёртом лежала ответственность за пуски, как таковые, и техническую готовность ракетного комплекса.

Командир корабля, командир БЧ-2 и командир ракетного дивизиона, запустившие процесс стрельбы, скоро завершат его, утвердив выбор целей на конечном отрезке маршрута ракет в залпе…

И адмирал Волобуев, и главный ответственный сдатчик Винник к этому времени уже находились на ФКП, отслеживая полётную информацию ракет. До последнего момента, казалось, что всё складывается удачно. Но нужно было ещё немного подождать. Полигону требовалось какое-то время для регистрации результатов стрельбы.

…Уже по первым поступившим данным стало ясно – это триумф! Прямые попадания в мишени говорили сами за себя! Немного позже по подготовленным отчётным материалам наиболее убедительным свидетельством того стала фотография одной из мишеней. Это была небольшая баржа с пробоиной по центру у самой ватерлинии. Диаметр пробоины был примерно в 2 метра. Головки ракет, естественно, были без боевых частей. Иначе не только от мишеней, но и от полигона вряд ли бы что-то осталось.

 

Полёт крылатых ракет, корректируемый системой управления «Аргон», выполняется по сложным траекториям. До последнего участка маршрута оператор на корабле может наблюдать на экране дисплея графическую картину акватории и цели на ней, захваченные бортовой аппаратурой ракет. Это позволяет командиру выделить и выбрать для поражения наиболее важные объекты в ордере противника. Например, авианосцы, ракетные крейсера.

Получив конечную установку, ракетная «стая» переходит в автономный полёт в верхних слоях атмосферы. Их скорость при этом в несколько раз превышает скорость звука. Если по каким-либо причинам ста­нет невозможным дальнейшее управление ими с корабля, ракеты найдут и достигнут назначенные для поражения цели самостоятельно. Это обеспечат специальные программы, заложенные в их бортовые системы.

На оконечном участке маршрута ракеты резко снижаются и мчатся к назначенным целям в режиме самонаведения. Противозенитное маневрирование, большие скорости и предельно малые высоты делают их практически невидимыми для корабельных радаров и неуязвимыми для средств поражения. Ни одна из зарубежных систем ПВО до настоящего времени не в состоянии отразить удар таких ракет!

Флот оценил ту стрельбу на «отлично». «Киев» же с принятым от промышленности комплексом УРО «Базальт» обретал сокрушительную мощь. Отныне противостоящие ВМФ СССР флоты будут вынуждены с ней считаться!

 

Полтора месяца изнурительной подготовительной работы, бесконечных тренировок, «фальстартов» и, наконец, победного завершения испытаний ударного комплекса были позади. Крейсер, рассекая форштевнем волну, бодро бежал на северо-восток, к выходу в Баренцево море. Короток полярный день в октябре. Проливную зону, горло Белого моря, желательно было пройти засветло.

Повсеместно на корабле царило приподнятое, праздничное настроение. Теперь уже казалась почти нереальной недавняя тяжесть томительных ожиданий, неопределенности, ответственности за возможную неудачу. Мысленно все были теперь там, в новом своем доме на рейде главной базы Северного флота. Кто-то с победными реляциями и предвкушением домашнего тепла, кто-то с заботами о подступах к новым задачам крейсера, а кто-то с тревожными мыслями об обустройстве в пока ещё холодном и чужом Североморске.

Кильватерный след терялся в густеющих сумерках. Короткий этап беломорских испытаний «Киева» уходил в корабельную историю.

***

Авиаполк торопливо осваивал свой северный плацдарм в Североморске-3. Его первые посланцы во главе с заместителем командира полка майором Илюшиным появились здесь в июне. Их задачей была оценка готовности аэродромного хозяйства, переданного 279-му ОКШАП авиацией КСФ, к приёму корабельных штурмовиков. Вскоре сюда прибыла значительная группа специалистов инженерно-авиационной службы полка во главе с майором Варсеговым. Из Крыма на Север перебрасывались транспортной авиацией и по железной дороге техническое имущество, учебное оборудование, запчасти, измерительная аппаратура.

Предстояла достаточно масштабная реконструкция авиабазы, которая в самое ближайшее время должна будет обеспечивать полный цикл лётной подготовки, техническое обслуживание Як-36М, боевую и повседневную деятельность полка. Что-то могло быть переоборудовано, что-то предстояло отстроить заново. Так или иначе, готового аэродрома для авиаполка ещё не было. Поэтому для обеспечения приёма шестёрки самолётов с океанского перехода были экстренно задействованы внушительные силы ВВС флота и строительные части Министерства Обороны.

После прибытия «Киева» на Северный флот бремя всех этих забот, больших и малых, легло на плечи командира 279-го ОКШАП. И опять полковник Матковский разрывался в плохо совместимых делах по строительству, обустройству и лётной подготовке. Помимо прочего, до конца года планировалась отработка штурмовиков на борту крейсера, а в начале следующего года в полк с авиазавода в Саратове должна была поступить новая партия Як-36М. В то же время лётчики, не смотря ни на что, должны были выполнять учебные полёты как с берегового аэродрома, так и с борта крейсера, летать на штурмовиках Як-36М и на истребителях МиГ-21. Только при этом условии они получали или подтверждали право на учебно-боевые вылеты с корабля.

 

Необычайно рано для вчерашних «южан» пришла зима. Но меж побелевших сопок под низким свинцовым небом и снеговыми зарядами строительные работы продолжались в нарастающем темпе. Личный состав авиаполка принимал в них самое непосредственное участие. Срочная служба и технический персонал помогали строителям монтировать ангары, сваи для которых вбивались в вечную мерзлоту (ее сообща долбили ломами и кирками)! Потом по промёрзшей тундре тянули электрические провода и кабели. Потом обживали стартовый командный пункт, крытые технические позиции, тренировочные и учебные аудитории. Наконец, отрабатывали организацию полётов в условиях Заполярья, а также перебазирование Як-36М на крейсер и обратно.

Много лет спустя один из «технарей»-ветеранов авиаполка расскажет о том времени участникам интернет-форума:

 

«К нашему 279-му ОКШАП в период становления палубной авиации было приковано особое внимание Главкома ВМФ адмирала Горшкова. Не реже раза в полгода либо он сам лично, либо кто-то из его заместителей бывали в нашем полку. Это было его детище. Соответственно, поддержка со стороны командования ВВС флота была ощутимой. Но служить под таким патронажем тоже было нелегко. В первые годы на Севере полк отрабатывал по пять, а то и по шесть лётных дней в неделю. Тогда штурмовиков Як-36 было немного, а лётчики - преимущественно второй штат. На многие авиационные каноны и требования наставлений по инженерно-авиационной службе командование закрывало глаза. По крайней мере, при полётах с берегового аэродрома. Во главе угла была готовность лётчиков к полётам с палубы «Киева».

Погода на Севере - просто чума! Особенно с точки зрения обеспечения полётов. Вот, с утра, к примеру, всё начинается с простых метеоусловий. А через час уже сложный погодный минимум. Еще через три-четыре часа некоторое улучшение, а затем снова сложный погодный минимум. И так – до бесконечности. Поэтому погоду ловили каждую минуту. В день выполняли по нескольку подготовок авиационной техники. Как водится, начинаем предполётную. Разведчик слетал - погоды нет: Отбой полётам! Послеполётная! Не успели закончить - погода улучшилась. Новая команда: Начать предварительную! (В то время предварительная была только на одну лётную смену, и лишь для спарок ЯК-36МУ - на две). Заканчивали предварительную. И тут же переходили к предполётной, по завершении которой самолёты должны выкатываться к взлётно-посадочной полосе. По отбою полётов, соответственно, самолёты убирались на технические позиции. Иногда так продолжалось до 18-ти часов кряду. А иногда и по двое суток. Без сна. Некоторые техники на таких приготовлениях теряли сознание».

 

…То было невероятно сложное и тяжёлое для авиаторов время. Но авиаполк пройдет и эти, и другие испытания. Всего год спустя на вторую боевую службу «Киев» выйдет с полноценным авиакрылом, подготовленным уже в Североморске-3.

***

Подошёл к концу планово-предупредительный навигационный ремонт. С этим наполовину дежурным мероприятием командиру корабля удалось совместить краткосрочные отпуска офицеров и мичманов, остро необходимые для передислокации семей и устройства накопившихся личных дел на берегу. Только БЧ-5 продолжала трудиться в поте лица под недремлющим оком своего командира. Шла подготовка к штормовым испытаниям, на которых вся электромеханическая часть должна будет работать  с предельной нагрузкой.

Из беломорского плавания в начале октября «Киев» встречал штаб бригады. В полном составе и во главе с комбригом Скворцовым при новеньких контр-адмиральских погонах. Пришло время и штабистам осваивать крейсер, вводить его в русло боевой деятельности флота, а флот приучать к наличию в корабельном составе непривычного и необычного корабля – авианосца.

К 59-й годовщине Великого Октября ремонт был закончен. Экипаж проводил в запас лучших своих матросов и старшин, выслуживших установленный трёхлетний срок, и принял молодое пополнение. С кораблем простились некоторые офицеры и мичманы: их штаты были сокращены по рекомендациям Правительственной комиссии.

11 ноября крейсер с четвёркой Як-36М на борту вышел в сопровождении БПК «Адмирал Исаченков» и «Маршал Тимошенко» на контрольный выход в море. Суточное плавание подтвердило его готовность к штормовым испытаниям. Но это же плавание дало ещё один повод усомниться в том, что Як-36М в условиях полярной зимы, то есть, как минимум, с ноября по март сможет решать хоть какие-то задачи в открытом море.

На самый пикантный вопрос о том, что будет делать авиаполк на протяжении полуторамесячной полярной ночи (кроме новогодних праздников, конечно) ещё недавно «откуда положено» мог бы последовать не очень уверенный ответ: «Ну, будут совершенствовать боевое мастерство в Крыму, на базе сформированного недавно учебно-исследовательского 299-го ОКШАП»…

А что корабль? А что ещё не обустроенный аэродром в Североморске-3 и «Яки», поступающие с завода в собственный авиаполк?

Скоро даже записные оптимисты будут вынуждены неохотно признать, что базирование корабля класса авианосец в столь высоких широтах – эксперимент. И эксперимент беспрецедентный в мировой военно-морской практике.

 

17 ноября «Киев» оставил за кормой таявший в тяжёлой дымке Кольский берег. От промышленности на последние корабельные испытания вышла группа специалистов и руководителей. В основном от ЧСЗ. Предстояло убедиться, что и в штормовых условиях авианосец-первенец соответствует формулярным данным по управляемости, мореходным качествам, живучести и сохраняет при этом заданный уровень боеготовности.

Экзамен предстоял и командиру 170-й бригады контр-адмиралу Скворцову, который возглавил это плавание. Отныне его личное присутствие на борту «Киева», и не только в море, станет нормой. Но именно в эти дни на него впервые легла вся полнота ответственности за крейсер: адмирал Волобуев завершал передачу дел первого заместителя командующего КСФ вице-адмиралу Круглякову. Короткий «киевский» этап самоотверженной военно-морской службы Евгения Ивановича оставит след в его последующей карьере. Уже на уровне руководящего состава ВМФ и Министерства обороны СССР.

А крейсер день за днём поднимался всё выше и выше на север. От ближних полигонов КСФ к границе зоны плавающих льдов. Прогнозы флотской метеослужбы были на удивление точны. Капитан-лейтенант Пасечник, докладывающий командованию карту погоды, поначалу казался присутствующим в ходовой рубке полномочным представителем незримого мага и волшебника, по воле которого «Киев», как на заказ, получал пяти-, шести-, а затем и семибальную штормовую погоду.

Все подразделения БЧ-5 работали с максимальной нагрузкой. Офицеры дивизионов капитан-лейтенанта Буяновского, капитана 3 ранга Преображенского, капитана 3 ранга Тамбова в своих каютах практически не появлялись. Их огромное хозяйство проходило тяжелейшую проверку. Техника, личный состав нуждались не только в неусыпном контроле и в своевременной помощи, но и в простом человеческом присутствии или участии.

Плановые проверки прошли без каких-либо осложнений. Однако и по завершении программы испытаний на семибальном волнении погода продолжала ухудшаться. И прогноз был неутешительным: жёстко штормило всё Баренцево море.

Берег казался далёким, чем-то нереальным. Обратный путь крейсера в базу осложнял резкий в порывах боковой норд-вест, набравший ураганную силу. При неизбежных редких сменах курса огромные волны, словно кувалдой, молотили в борт корабля, проверяя его на прочность. Потоки взлетавшей вверх пенящейся воды, скатываясь по верхней палубе к корме, возвращались в клокочущую забортную морскую пучину. На размашистой качке корпус крейсера время от времени едва слышно похрустывал, вселяя в новичков подсознательный ужас. На одном из штормовых поворотов огромной силы океанской волной погнуло и разрушило стационарные крепления барказа-двоечки.

Отсутствие этого плавсредства на борту не сразу было замечено. Быстро темнело, и в снеговых зарядах видимость была почти нулевой…

 

К исходу пятых суток плавания шторм стал утихать. А ещё через день на предельной шкале навигационной РЛС «Вайгач» обозначились контуры Кольского побережья.

Штормовые испытания подтвердили соответствие кораблестроительных мореходных характеристик «Киева» требованиям тактико-технического задания ВМФ. Корабль и в сложных погодных условиях продемонстрировал надёжность, управляемость и маневренность, достойные всяческих похвал. На Североморский рейд он входил пусть и немного уставшим, но победителем!

…Новенький «Бекас»* был поставлен промышленностью на крейсер к Дню корабля - 28 декабря. К отсутствию второго барказа на корабле даже привыкнуть не успели!

КОРАБЕЛЬНЫЙ ХРОНОГРАФ

10.11.76 г. Сегодня с нами попрощался Володя Тур, теперь уже бывший командир бывшей группы дальней обстановки. Один из самых уважаемых офицеров, по крайней мере, в РТС. При наличии «Аргона» его недопоставленные «Арагви» и «Петля» официально признаны излишними.

11.11.76 г. Контрольный выход в море. Покачивает. Полёты Як-36М вряд ли состоятся. Но приготовление объявлено. Не дожидаясь его завершения, штурмовики отрабатывают «висение».

16.11.76 г. Вчера отметился с докладом на совещании молодых офицеров в ДОФ. В присутствии аж самого командующего КСФ адмирала Егорова. Накануне репетировал «речугу» перед Соколовым (лично!)

17.11.76 г. В море. Штормит, качает. Видимо от этого слегка побаливает голова. Немного легче на вахте в БИЦ. И дело конкретное, и к миделю* ближе. Вся вахта грызет подсолённые сухарики. Готовить их, как оказалось, горазда служба снабжения.

19.11.76 г. Продолжаются штормовые испытания. Ветрила жуткий. Молодое пополнение получает качественное морское крещение. К середине развода ходовой вахты в помещении носовых швартовно-якорных устройств в строю осталась примерно половина моряков. Тыльные части исчезнувших можно было наблюдать после развода по всей третьей палубе в дверных проёмах «вентиляшек». И то сказать, размах килевой качки достигает на баке 20-25 метров. В одну сторону.

21.11.76 г.  Обнадёживающая весть – дня через два будем в базе. Сегодня последний этап штормовых испытаний на семи баллах. Говорят, волной смыло барказ с площадки плавсредств левого борта.

01.12.76 г.  Начало нового учебного года в системе боевой и политической подготовки. Одновременно начинается привычная процедура подготовки к сдаче задачи К-1. Заглянул в наш «киевский» дом, который уже  заселяется первоочередниками. Постоял в подъезде, заглянул в одну из почему-то открытых квартир…

12.12.76 г.  На корабль заселился  штаб 7 ОПЭСК. Командир эскадры поставил задачу и экипажу, и штабу - учиться жить совместно, союзно и согласно. Начальник штаба эскадры контр-адмирал Гусев следом за ним конкретизировал, огласив направленность и даты контрольных штабных проверок.

24.12.76 г.  Рейд. Корабль. «Ветер один». Третий час жду буксира, понимая, что на берег сойти, скорее всего, не удастся. Горит телефонный разговор с Вологдой.

25.12.76 г.  Вот как заступать в патруль, так погода обязательно сходная!

26.12.76 г.  Новая напасть – туман. Ветер утих, но на морозе испарения от залива накрыли и водную акваторию, и всё, что на ней, включая крейсер. От центрального выхода на полётную палубу не видно даже флага на кормовом флагштоке. В патруле вчера изрядно подмерзли с моряками. Саша Пироженко из группы Отари Чхартишвили подморозил уши. Заметили и оттирали уже на корабле инеем, собранным с леерных стоек на спонсоне.

27.12.76 г.  Штаб эскадры, «освоив крейсер», возвращается к себе на плавбазу. Экипаж озадачен с североморским размахом. Из напутственного слова начштаба контр-адмирала Гусева следует, что никакой организации на крейсере нет. Безмозглость ходит рука об руку с преступной халатностью. А задач впереди - немереное громадьё. Однако будущее корабля непременно будет прекрасным. Если, конечно, работать, работать и работать, мать-перемать!

***

Декабрь. Первый день нового учебного года в системе боевой и политической подготовки Вооруженных Сил. На флотах одновременно стартует ежегодный цикл морской сертификации кораблей: начинается подготовка к сдаче курсовых задач, начиная с первой. В суете первых мероприятий из этой обоймы почти незамеченной оказалось важнейшая веха «киевской» биографии.

3 декабря в штабе Северного флота промышленностью и ВМФ были подписаны акты государственных испытаний комплекса «Базальт» и штормовых испытаний головного по проекту 1143 противолодочного крейсера с авиационным вооружением «Киев». Эти документы, как последний погашенный по строительству крейсера долг судостроения Военно-морскому флоту, позволят откорректировать планы строительства на ЧСЗ крейсеров «Минск» и «Новороссийск» в сторону сокращения.

Последними подписи на этих документах от ВМФ поставили командир корабля капитан 1 ранга Соколов и председатель Правительственной комиссии вице-адмирал Волобуев. Теперь уже представитель центрального аппарата ВМФ, заместитель  начальника противолодочных сил ВМФ.

 

В выскочивший из-под прикрытия высокого борта плавбазы «Волга» командирский «Соколёнок» ударил резкий шквалистый ветер. Но Юрий Георгиевич не стал спускаться в салон. Подавшись корпусом к поручням катерной площадки, он задумчиво смотрел вперёд.

Темнело. Медленно вырастающий впереди по курсу его «Киев», мигнув, осветился палубными огнями. И как-то вдруг пришло осознание того, что сегодня с подписанием актов испытаний подведена черта не только под этапом строительства крейсера. Заканчивается, а может и закончилось уже что-то неизмеримо более важное. И для корабля, и для него лично.

С месяц назад он подписал рапорта лучшим по его мнению комдивам боевых частей. Все они, безусловно, заслужили право поступления в военно-морскую академию: Версоцкий, Преображенский, Троицкий… Летом, следует полагать, объявятся желающие из числа командиров групп учиться на Высших офицерских классах в Ленинграде. В наступающем году уйдёт в запас Проус, следом за ним Матершов. Вызревают назначения на повышение по службе и, соответственно, уход с корабля Рыбака, Удовицы, Сушко, Руденко, Саможенова. Как их удержать? И нужно ли? Все они давно переросли занимаемые должности…

«Всё так, - думалось ему, - всё течёт, всё меняется, только у меня впереди как-то беспросветно. Опереться на флоте с уходом Волобуева будет не на кого. Комбриг Скворцов для корабля, конечно, хорош, очень хорош. Но нужна серьёзная поддержка на флотском уровне. А её-то пока не чувствуется. Прохладно воспринимают «Киев» в североморских верхах. Словно дают понять – авианосец авианосцем, но существует множество других, не менее важных дел.

Ввод корабля в первую линию даже на Черноморском флоте был бы задачей не из лёгких. Здесь, на Севере, всё складывается куда сложнее. Флотские службы, особенно тыл, к содержанию «Киева» нужно ещё подтягивать и подтягивать. Даже топливо и воду на каждый выход в море приходится буквально вышибать. С пополнением боезапаса непроходимые проблемы. А с авиацией вообще пока ничего не ясно».

Картина флотской службы «Киева» складывалась на Севере совсем не так, как Юрий Георгиевич издавна представлял её себе по установкам главкома. Уже на межфлотском переходе между ним, командиром корабля, и корабельной авиацией был поставлен двойной кордон из командира бригады и старшего авиационного начальника, на деле подчинённого ВВС флота. Авиаполк при этом представлялся на крейсере полной автономией со своими законами и порядками. Диспетчерская группа управления полётами собиралась с бору по сосенке из разрозненных структур ВВС. Кем и как – непонятно, а подчинялась на корабле только старшему авиационному начальнику от ВВС флота.

Ещё более безнадёжным казался командиру вопрос о месте «Киева» в корабельном и флотском  строю. Только два БПК проекта 1134А, недавно прибывших на флот, были полностью совместимыми с крейсером по технике, оружию и линиям автоматизированного управления. Крейсер вошел в действующую бригаду противолодочных кораблей. Никаких признаков подготовки к преобразованию этого типового для ВМФ формирования под авианосец не просматривалось. Даже на бумаге не осталось следов концепции организации штатного авианосного соединения, подготовленной институтами ВМФ по личному указанию главкома несколько лет назад. В соответствии с той концепцией авианосное соединение включало бы вместе с крейсером проекта 1143 противолодочные и ракетные корабли океанской зоны, суда обеспечения и выделяемый флотом постоянный резерв судов вспомогательного флота. Авиакрыло при этом включалось в систему боевой подготовки крейсера и замыкалось на командира такого соединения ветвями штурмового авиаполка и противолодочной вертолётной эскадрильи через его заместителя по авиации.

«Выходит, флот к таким новациям не готов, - устало констатировал Соколов, - а может быть и крейсер. Но именно с этим теперь придётся жить и двигаться дальше».

 

…Катер с командиром на борту выруливал к проставке. Дежурный горнист на площадке правого трапа усердно вытягивал протяжные рулады сигнала «Захождение». На корабле шли работы и занятия по суточному плану согласно недельного распорядка.

На кормовом подъёмнике у палубных тягачей копошился личный  состав БЧ-6. Практические занятия на матчасти проводил подтянутый старшина 1 статьи в ладно сидящей на стройной фигуре шинели. По команде «По правому борту встать к борту!», громыхнувшей по внешней трансляции, он успокаивающе поднял ладонь, обращаясь к подчинённым матросам-первогодкам: «Сейчас вас это не касается, салажата. Продолжаем занятие».

На противоположном борту два матроса из той же БЧ-6 с повязками «рцы» голячили^* боковые срезы ВПП в районе кормовых взлётно-посадочных площадок. Десять минут назад старпом, бог знает для чего объявившийся на полётной палубе, обнаружил здесь «горы мусора» и с обычной экспрессией пообещал снять дежурного по БЧ.

Застигнутый врасплох старший лейтенант Касьяненко, совмещавший дежурство по БЧ-6 с изучением своего корабельного заведования, напряжённо наблюдал за устранением замечания, следов которого ему обнаружить так и не удалось. Минут через пять он счёл-таки задачу выполненной и дал подчинённым «добро» завершить приборку. Мятый листок блокнотного формата, обнаруженный им у схода с ВПП на автоматную площадку левого борта, был машинально скомкан и засунут им в карман шинели.

Шёл второй месяц службы Касьяненко на «Киеве». Можно сказать, Николай Архипович был ею доволен. Коллектив хороший, командование БЧ – грех жаловаться. Обязанности по должности (освобождённой, как ему рассказали, капитаном Вронским на межфлотском переходе) особо не удручали. Да и корабельный быт, контрастно отличающийся от аэродромной службы в Североморске-3, был скорее конвейером новых впечатлений, чем предметом для огорчений.

С кораблями он был знаком как авиационный техник вертолётной эскадрильи. Бывал и на боевой службе в Атлантике. Проблемы качки для него не существовало. На штормовых испытаниях «Киева» он и на семибальном волнении свободно одолевал в кают-компании второе или десерт за соседа по столу, менее приспособленного к этой морской напасти. Покладистый по натуре Архипыч, как его быстро привыкли именовать корабельные офицеры, быстро врос в их среду. Спокойно воспринимая службу как она есть, он как-то по-детски открыто, доброжелательно и спокойно смотрел вперёд.

***

К середине декабря ударили морозы. На «Киеве» были в диковинку и необычайно низкие температуры, и парение залива, когда утихал ветер, и полярная ночь, и сугробы на верхней палубе. Все ждали полноцветного полярного сияния, но с ним повезло только ближе к новогодним праздникам. Впрочем, вся эта экзотика быстро приелась. Конечно же, жизнь и служба будут идти, не взирая ни на что. Штаб эскадры, разместившийся на крейсере, активно подтверждал это. Систематические разборы-разносы по неисчислимым проверкам существенно оживляли корабельную жизнь. Правда, от пребывания штаба на борту был, по крайней мере, один плюс, но немаловажный: плавсредства к борту крейсера стали ходить чаще обычного. Даже при ухудшении погоды сойти с корабля или вернуться можно было без особых проблем. Тыл флота к тому же обещал поставить к борту крейсера более мощную проставку. Уже в ближайшее время.

Как и экипаж, Он неутомимо впитывал всё новое. И с особым вниманием относился к своему корабельному окружению. Через моряков, семафорный обмен и оперативную стояночную  связь Ему удалось поближе сойтись с крейсером «Мурманск», стоящим, как и Он, на бочке ближе к острову Сальный. С кораблями, ходившими с Ним в море, знакомство можно было считать состоявшимся, уважительным и дружественным. А через них Ему были знакомы и другие корабли, ошвартованные к пирсам эскадры. И своей 170-й бригады, и 120-й бригады ракетных кораблей.

За ними, если смотреть с юга на север, стояли сторожевики 2-й дивизии противолодочных кораблей. А ближе к устью речки Ваенги едва просматривались за седьмым причалом корабли-ветераны 56-й бригады - потемневшие от времени эсминцы проекта 30-бис. Все, кроме них самих, знали, что скоро эти причалы займут эсминцы нового поколения, вроде бы проекта 956.

Ещё глубже в бухту Окольную прятались десантные корабли 121-й бригады. А от северной стороны бухты к центру рейда вытягивались рукава-конструкции обычно пустующих причалов. Время от времени у них перегружали боезапас чёрные горбатые глыбы подводных ракетоносцев-«стратегов». Проходя мимо Него, эти гиганты редко реагировали на обычные для надводных кораблей приветствия, а от знакомства мрачно уклонялись. Что ж, и у Него не было оснований суетиться по этому поводу. Но теперь-то Он знал, как хоть примерно выглядят главные объекты Его подводной «охоты» - ПЛАРБ НАТО, блуждающие в океанских глубинах Атлантики и Средиземного моря.

 

Близилась годовщина Его включение в состав боевых кораблей ВМФ и главный праздник – День корабля. Экипаж устранял замечания и врачевал моральные травмы, оставленные штабом 7 эскадры. Проблем из этого никто не делал. Большую озабоченность вызывали подготовка к встрече Нового 1977-го года, знакомство с жизнью и порядками на берегу, а для счастливчиков-новосёлов Его экипажа обустройство квартир в «киевском» доме по улице Саши Ковалёва.

По вечерам, когда корабельная жизнь умеряла свой бег, а заступившая дежурная служба вникала в возможные каверзы предстоящих суток, Он любил побродить по нескончаемым коридорным лабиринтам с кем-нибудь из своих моряков. Через них лучше понималась окружающая действительность, а их глазами можно было заглянуть в свои же закоулки, порой Ему совершенно незнакомые. Почему-то всё это было для Него чрезвычайно важно.

На этот раз в качестве попутчика Ему подвернулся замполит БЧ-5 капитан 3 ранга Терещенко. Осторожно спускаясь по трапам от каюты «большого зама» на вторую палубу, Пётр Михайлович неловко повернулся и выронил из рук объёмную папку. На палубу полетели машинописные листы стандартного формата, вырезки из газет и журналов, какие-то иллюстрации. Офицер огорчённо вздохнул и обречённо опустился на корточки собирать свои «сокровища». Ну, а Он, конечно, не подал вида, что заметил эту малюсенькую оплошность. И ничем не обнаружил своего присутствия.

По второй палубе они уже вместе неторопливо проследовали к носовому поперечному коридору, повернули направо и продолжили движение по левому борту в направлении помещения носовых швартовно-якорных устройств. Не доходя до него, Терещенко остановился и, покрепче прижимая капризную папку левой рукой, правой подёргал ручку входной двери корабельной типографии.

 

В редакторской каморке типографии за рабочим столом, заваленным подшивками газет, по-хозяйски восседал редактор корабельной многотиражки «Океанским курсом» старший лейтенант Герасимов. Мук творчества на его лице не наблюдалось. Первая полоса выпуска газеты к корабельному юбилею была свёрстана и одобрена командованием корабля. Оставалась рутинная, в сущности, но объёмная работа по подбору информации для второй страницы. На ней традиционно помещались материалы, освещающие жизнь и события в стране, за рубежом и в мировом масштабе. Терещенко обещал помочь как раз в этом деле.

Они засиделись далеко за полночь, не заметив прозвучавшей в 23.00 команды «Отбой. Ночное освещение включить», оповещавшей, что очередной день многотрудной службы для моряков крейсера «Киев» закончен.

По ходу работы стало ясно - в круговерти событий уходящего 1976 года офицеры не заметили, что и внешний мир весь этот високосный год следовал с ними параллельным курсом. Даже заголовочный каркас его газетно-журнального портрета, постепенно прорисовываясь на редакторском столе, впечатлял красками, тональностью и контрастом событий:

Страна, входя в десятую пятитилетку, в канун XXV съезда КПСС выпускает с конвейера только что отстроенного Камского автогиганта первый тяжёлый грузовик нового поколения. Завершена подлёдная прокладка второго дюкера* для нефтепровода Александровское – Томск – Анжеро-Судженск. 8 мая Л.И. Брежневу присвоено звание Маршала Советского Союза и титул Верховного Главнокомандующего Вооруженными силами СССР. Продолжается стройка века – БАМ*. На XXI олимпийских играх в Канаде, проведенных с 17 июля по 1 августа, - новая победа советских спортсменов! Тройка призёров по завоёванным золотым медалям: СССР – 49 (с серебром и бронзой 125), ГДР – 40 (90), США – 34 (94).

Во второй половине года осуществлён запуск автоматической станции "Луна-24". Аппарат совершил полёт к Луне, спустился на её поверхность и 22 августа возвратился на Землю, доставив образцы лунного грунта, взятого с глубины около двух метров. Всего за год СССР выполнил десятки запусков ракет с космодромов Байконура и Плесецка, выведя на орбиты новую армаду спутников военного и народнохозяйственного назначения. Состоялся первый полёт широкофюзеляжного пассажирского самолета Ил-86 - самого вместительного отечественного авиалайнера (до 350 пассажиров). Осуществлён ввод в действие первого производственного комплекса гиганта отечественного атомного машиностроения Волго-Донского завода «Атоммаш». Указом Президиума Верховного Совета СССР контр-адмиралу Коробову В.К., контр-адмиралу Падорину Ю.И., капитану 1 ранга Ломову Э.Д. за успешный переход подо льдами группы подводных лодок с Северного флота на Камчатку присвоены звания Героев Советского Союза с вручением орденов Ленина и медалей «Золотая звезда».

В обеспечение мирного сосуществования с миром капитала подписан Договор СССР - США о запрещении ядерных взрывов мощностью больше 150 килотонн. Произведены ядерные испытания в районе Семипалатинска. В соответствии с решениями XXV съезда КПСС совершенствуются Вооружённые силы СССР.

Продолжается крушение колониальной системы империализма, укрепление единства социалистического содружества и стран «третьего мира». После падения проамериканского режима в Южном Вьетнаме завершено воссоединение Вьетнама и провозглашена Социалистическая Республика Вьетнам со столицей в Ханое. Испания и Португалия избавляются от пережитков фашистских режимов. Революционные отряды освободительной армии устанавливают контроль над всей территорией Анголы. Правительство Венесуэлы объявляет о национализации нефтяной промышленности. Впервые после войны 1971 года Индия и Пакистан восстанавливают дипломатические отношения.

Наконец, после заключения между Исландией и Великобританией Соглашения о рыболовстве в прибрежных водах, «тресковая война» между двумя этими странами прекращается.

После того, как советский Ту-144 уже несколько лет находится в эксплуатации, начались первые регулярные полёты британо-французского сверхзвукового пассажирского авиалайнера "Конкорд" по маршрутам Лондон - Бахрейн и Париж - Рио-де-Жанейро. Посадочный отсек космического корабля США «Викинг-1» совершил мягкую посадку на поверхность Марса. Чуть позже его собрат «Викинг-2» передал на Землю цветные фотографии поверхности Марса.

Американское общество охватывает болезненный «вьетнамский синдром». На президентских выборах в США победу одержал демократ Джимми Картер.

Разрядка между Востоком и Западом не мешает США и их союзникам противодействовать СССР по всем возможным направлениям. Лидер британской консервативной партии «железная леди» Маргарет Тетчер выступила с публичной речью, направленной против СССР: «Русские настроены на мировое господство, и они стремительно приобретают средства, необходимые для становления в качестве самого могущественного имперского государства, которое когда-либо видел мир. Мужчинам в советском Политбюро не нужно беспокоиться по поводу быстрой смены общественного мнения. Они выбрали пушки вместо масла, в то время как для нас почти всё остальное важнее пушек».

Их приспешники: Египет разорвал с СССР Договор о дружбе и военно-техническом сотрудничестве. Президент Анвар Садат взял курс на сближение с США и либерализацию экономики. В Китае умер Председатель ЦК Коммунистической партии Китая Мао Цзедун. Новоизбранный Председатель ЦК КПК Хуа Гофэн отказался принимать поздравления от руководителей компартий социалистического содружества.

Планета Земля: Комитет ООН по народонаселению сообщает, что численность землян к концу 1976 года достигнет 4-х миллиардов человек. В результате сильных землетрясений в Китае, Индонезии и Гватемале погибло и пропало без вести не менее 800000 человек. Париж. В рамках ЮНЕСКО образованы Комитет и Фонд всемирного наследия, целью их деятельности является сохранение для потомков культурных памятников человечества.

…На дальнюю полку редакторского сейфа, приваренного к переборке, к концу работы перекочевали материалы негативной тональности или то, что вызывало сомнение в правильности понимания. Например, сообщение о том, что намерение польского правительства повысить цены на продовольствие привело к беспорядкам в промышленных районах страны. Или заявление президента США Джеральда Форда о потере Советским Союзом доминирующих позиций в Восточной Европе. Ну и, конечно, совершенно не к месту в новогоднем выпуске была бы информация о том, что старший лейтенант Беленко совершил на новейшем истребителе Миг-25 побег в Японию, где запросил политического убежища у США…

 

- Ну, что, Серёжа, - поднялся из-за редакторского стола Терещенко, – с утречка осмыслишь всё это, лишнее уберёшь и – дело в шляпе?

- Спасибо, Пётр Михайлович! Без вас возиться бы мне с этими подборками и обобщениями минимум два дня, - поблагодарил его Герасимов. - Идём спать?

 

…Шёл второй час ночи. Над полётной палубой, распушившись золотистым ореолом, отчаянно скучала полная луна. Вокруг неё в студёном заполярном небе тускло мерцал, закручивая очередной суточный цикл, равнодушный к земным заботам, печалям и радостям неутомимый во вселенском движении звёздный хоровод.

Залив парил, укутывая рейд ползущей к береговым сопкам и скалам белесой пеленой. В её клочковатой хмари то ненадолго прорезались, то вновь исчезали огни безмятежно спящего Североморска.

 

Готовность

алеко позади осталась новогодняя Москва. По пустынному утреннему шоссе на Загорск бодренько бежал вишнёвый жигулёнок–шестёрка. За ним серебрился на морозе шлейф снежной пыли, сверкающей в лучах поднимающегося солнца. Игорь дремал на заднем сиденье, бережно прижимая к себе укутанный в шубку тёплый родной комочек. Рядом с водителем в вязкой полудреме клевала носом Люда, Ромкина жена, она же свидетельница на их с Поленькой бракосочетании. И только её неутомимый супруг, он же свидетель со стороны Игоря, крутил баранку и давил педали, сосредоточенно глядя вперёд.

За Софрино, на подъезде к Ашукинской, где под присмотром бабушки пустовало родовое гнездо Ромкиного отца, шоссе изогнулось влево. За поворотом справа от просеки показалась узенькая, плохо расчищенная просёлочная дорога. «Почти приехали, - удовлетворённо отметил про себя Роман и, обращаясь к своим пассажирам, весело оповестил: - Граждане попутчики, приготовьтесь к встряске, а может и к работе лопатой! До пункта прибытия – 3 км!»

 

Евдокия Петровна была несказанно рада нежданным гостям. У калитки компанию из машины вместе с ней встречал, помахивая хвостом, устрашающего вида волкодав Байкал.

В светлой горнице вместительного дома-пятистенка господствовал накрытый нарядной скатертью круглый стол под старинным абажуром. Большое, потемневшее по краям зеркало на комоде у стены отражало противоположное окно и за ним - заснеженный куст рябины с огненными гроздьями смёрзшихся ягод. Наполняя пространство и придавая торжественности обстановке, на присутствующих взирали пращуры и родичи Ерофеевых. Их пожелтевшие фотографии были заботливо расставлены под стёклами двух потрескавшихся от времени рам.

«Девчонки, помогайте, - распорядилась старушка. - А мужички пусть пока поскучают!»

Городской провиант был пока отставлен в сторонку. Из чулана и подпола на стол споро поднялись варенья, соленья, мочёные яблоки в квашеной капусте, солёные грузди, маринованные рыжики. А в русскую печь, заглотившую между делом внушительную порцию угля, был готов встать массивный противень под привезённое мясо. Нашлось дело и мужчинам. Их посадили чистить картошку.

- Бабуль, - снимая кожуру с очередной картофелины, поинтересовался внук, - а как поживает наша банька?

 - А ничего поживает. Надысь только топила. Машка-соседка просила: Колька её, вишь ты, из дальних странствий объявился. Ну и я, грешница, потом попарилась. А так – воды только натаскать, да печь растопить.

…По всему – день складывался замечательно. Игорю и вспоминать не хотелось, что послезавтра пора в обратный путь, на Север.

 

Свадьба, промелькнувшая как кадры кинохроники, ещё светилась в нём огромным ярким пятном. На одной его стороне мать, украдкой снимающая слезинку с уголка глаза. На другой – отец и тесть, вытягивающие, обнявшись за свадебным столом, «Имел бы я златые горы…». А посередине – брызги шампанского, возгласы «Горько!», здравницы, лица знакомых, а чаще незнакомых родственников и приглашённых…

На всё про всё командир отпустил ему две недели. Правда, подписывая отпускной билет, почти по-отечески проворчал: «Если не управишься, телеграфируй, добавим. Столь ответственное дело незавершённым оставлять нельзя». Потом помолчал и, погрустнев глазами, добавил, протягивая Игорю подписанный бланк отпускного билета: «Всегда и всем говорю – не женитесь на столичных барышнях. Особенно на красивых и умных. Флотскому офицеру это противопоказано. Женитесь в провинции, на простых деревенских девчонках. Для тебя я с этим напутствием опоздал. Посему – «Буки» до места*, товарищ капитан-лейтенант!»

 

С Полиной после свадьбы было решено, что она прилетит на Север не позже середины февраля, как только управится с формальностями по месту работы. Квартирный вопрос был Игорем решён чисто случайно, ещё до выхода крейсера в Белое море. У североморского книжного магазина «Горизонт» ему прямо в объятия влетел на встречном курсе одноклассник по училищу Виталька Пономарёв. Слово за слово - выяснилось, что тот через неделю убывает в Питер на высшие офицерские классы: «Пора, знаешь ли, подучиться. Не всю же жизнь сидеть на тридцатке-бис!» Виталя уже выправлял последние бумаги с кадровиками эскадры, прикидывая попутно, как сподручнее перебазировать в Ленинград свою семью.

На следующий день, как договорились, Игорь с бутылкой шампанского и чудом раздобытым букетом гвоздик для незнакомой ему хозяйки прибыл в гости. Наутро он вернулся на крейсер с не очень свежей головой и вторым комплектом ключей от однокомнатной квартиры в многоэтажке по улице Гаджиева. Курсантское братство, помноженное на североморское гостеприимство – не пустой звук!

***

От областного Мурманска до самых глухих гарнизонов и посёлков, разбросанных по Кольскому полуострову, День Солнца, отмечаемый в последнее воскресенье января, — один из самых любимых праздников. На широте Североморска полярная ночь стартует в конце ноября и финиширует к последней декаде января уже следующего, нового года. В это время, если небо не закрыто облачностью, первые лучи солнца пробиваются сквозь неровные края горизонта на юго-юго-востоке. При этом окружающий пейзаж, выдержанный в ультрамариновых тонах, на несколько минут прорезает ярко-малиновая светящаяся полоса. С кораблей у пирсов и на рейде пока ещё не видны прямые лучи светила, только их нежно-розовое отражение на заснеженных сопках. Но уже к первым числам февраля солнце постепенно наберёт силу, и над горизонтом к полудню ненадолго будет появляться его полный диск.

В новом 1977-м году на «Киеве» это примечательное событие, значение которого пока не научились ценить, осталось почти незамеченным. Более чем двухмесячная стоянка в базе разительно отличалась от зимовок корабля на ЧСЗ в Николаеве. Здесь, на североморском рейде, заполярная действительность жёстко диктовала свои условия и порядки.

Сложности вырастали, казалось, на ровном месте. Сход офицеров и мичманов с корабля нередко становился неразрешимой проблемой. При свежем ветре, всегда имеющем тенденцию к штормовому усилению, маломерные плавсредства движение по рейду прекращали. В отсутствие ветра антициклон, накрывающий полуостров, вымораживал сопки и укрывал залив плотной пеленой поднимающегося вверх парения. Разумеется, и в такие периоды маломерные плавсредства также не отходили от причалов. Для моряков срочной службы Североморск, как место увольнения на берег, после хлебосольного, наполненного соблазнами Николаева никакого интереса не представлял. Для знакомства с городом и закупки нехитрого матросского ассортимента товаров обходились, по крайней мере, в самое первое время, культпоходами во главе с мичманом или старшиной.

Таким образом, на борту «Киева» почти постоянно пребывало больше тысячи человек. В вечернее и ночное время около трети из них было охвачено обязанностями ДВС или обеспечивающей смены офицеров и мичманов*. Остальные при желании могли выстраивать неприкаянный вечерний досуг по своему разумению. Кто-то на этом мог подпортить себе служебную карточку. Кому-то это могло добавить седых волос. И с этим приходилось мириться. А со временем привыкают ко всему…

Для крейсера это было в целом неплохое время. Проведённый после новогодних праздников планово-предупредительный ремонт подчистил Его технику и оружие. В ходе отработки первой курсовой задачи попутно приводились в порядок и кое-где даже подкрашивались служебные и бытовые помещения. Одно было худо – Его машинно-котельные установки, электрогенераторы должны были постоянно работать. Правда, в стояночном режиме. Однако с усилением ветра готовность машин повышалась вплоть до дачи хода. Впрочем, Он был ещё очень молод, полон сил, поэтому пока не замечал каплю за каплей утекающего моторесурса своего сердца - ГЭУ.

 

Неприятности, как обычно, грянули, когда их никто не ждал. В первых числах февраля над заливом завьюжил, поднимая волну на рейде и залепляя снегом глаза редких прохожих на берегу, очередной циклон. Рейдовый пост за причалами эскадры на скалах засветился красными глазами сигналов штормовой готовности. На корабле пришлось вводить в готовность к даче хода одну из машин. Работа винтами при критическом усилении ветра позволяла снять напряжение с бриделя и якорь-цепи швартовной бочки.

Через день-другой, когда ветер стал утихать, только что заступившему вахтенным инженер-механиком старшему лейтенанту Лотхову поступил неожиданный доклад из кормового машинно-котельного отделения: «Машина рабочий режим не удерживает, котлы гаснут!» Времени на раздумье, как и вариантов, не было. Носовая машина должна экстренно вводиться в действие! С кормовой - нужно срочно разбираться!

Примерно через час командир БЧ-5 капитан 3 ранга Кононенко докладывал командиру корабля: «На кормовой машине, предположительно, прожог котловых трубок. Характер и масштабы аварии уточняются, - и после секундной паузы неожиданно добавил, - В корабельном ЗИП комплект таких трубок имеется».

Оба понимали, что наличие запасных трубок - утешение слабое. Использовать ЗИП, находясь в родной базе, дело самое последнее. В данный момент их наличие или отсутствие ровным счётом ничего не значит. Важно было понять – возможен или нет ремонт в условиях рейдовой стоянки. Ответа на этот вопрос главный корабельный механик пока дать не мог. Требовалось более детальное обследование машины.

Борис Григорьевич хорошо знал, что «киевские» машинно-котельные установки построены на основе так называемых напряжённых котлов с давлением 68 кг/см² и производительностью 96 тонн в час. Это очень серьёзный показатель. За такими котлами нужен глаз да глаз. Об этом при каждом удобном случае напоминал своим подчинённым ещё первый командир БЧ-5 Бильман. Пока на корабле присутствовали механики ЧСЗ, аварийных ситуаций не возникало. Личный состав был заводчанами хорошо обучен. Переход на Север и штормовые испытания подтвердили это.

Из его доклада командиру следовало, что прожог котельных трубок мог произойти, как вариант, в результате упуска из котлов воды, однако признаков этого пока не обнаружено. Скрытые дефекты сборки? Или металл трубок низкого качества? Следствие недавно проведённого ППР? Всё казалось маловероятным. Но факт есть факт - кормовая машина не в строю. На неопределённое время. А это ЧП! «Разбирайтесь дальше, товарищ командир БЧ-5. Ваша карьера в ваших руках» - подытожил Соколов, давая понять, что разговор окончен.

Весь дивизион движения БЧ-5 во главе с комдивом капитан-лейтенантом Буяновским был переведён на «осадное положение». К утру следующего дня факт прожога трубок подтвердился. Для этого пришлось ждать, когда котлы остынут, чтобы личный состав мог проникнуть в них. Потом была разобрана арматура и установлены места вышедшего из строя оборудования. Суть неисправности была проста: в контуре «пар-вода» лопнувшие трубки текут и тушат в котлах форсунки.

К счастью, пострадали только два котла из четырёх, причём на одном из них течь была обнаружена только в нескольких трубках. Что ремонтировать - теперь было ясно. Как – командиру БЧ-5 было известно. Опыт такой работы на предыдущей службе у него был. Оставалось подготовить варианты решения для командира - какими силами. Определиться в этом вопросе Кононенко помог флагманский механик эскадры капитан 1 ранга Феоктистов. «Положим, с такой задачей личный состав под вашим руководством может справиться, - рассуждал флагмех. – Но давайте признаем, цена возможной ошибки слишком высока. Котлы новой марки, довольно капризные. К тому же расходовать ЗИП, находясь на заводской гарантии и в базе, по крайней мере, неосмотрительно. Задействовать ремонтные силы техупра^* - себе дороже. Я пытался прозондировать почву в штабе ещё вчера. Откровенно скажу, реакция мне крайне не понравилась. Ещё один вариант - обратиться за помощью к ЧСЗ. Если это возможно, конечно».

Соколов, выслушав очередной доклад Кононенко, вызвал в каюту командира БЧ-4:

- Владимир Иосифович, нужна связь с руководством ЧСЗ. Безотлагательно! Задача ясна?

- Так точно, ясна, товарищ командир! Но…

- Никаких но. Время – ноль!

Неведомо как, но подчиненные капитана 2 ранга Сушко, минуя ведомственные и ограничительные барьеры, связь дали. Среди них было немало профессионалов высокого класса!

Командиру повезло. После протяжных гудков в трубке раздался знакомый голос: «Винник, слушаю!»

…Через три дня бригада Черноморского судостроительного завода была на корабле с комплектом котловых трубок для замены вышедших из строя. А через неделю ремонт был закончен, и кормовая машина введена в строй. Явных признаков вины личного состава корабля или завода в аварийном происшествии обнаружено не было. Снятые с котлов трубки и материалы технического расследования были отправлены в Николаев. Специальные экспертизы должны были лечь в основу совершенствования этого типа машинно-котельной установки и уточнения рекомендаций по её эксплуатации.

ЧСЗ и на этот раз продемонстрировал высокий профессионализм, ответственность и редкий даже по тем временам альтруизм. Котловые трубки на замену вышедшим из строя были поставлены безвозмездно из заводских резервов. Специалисты для ремонта на «Киеве» были в экстренном порядке сняты со строительства «Минска».

 

В день, когда растроганный командир БЧ-5 провожал заводчан на самолёт, экспедитор ЗАС вручил командиру корабля копию циркуляра Главного штаба ВМФ. В нём в две строки сообщалось, что Постановлением Правительства СССР ПКР «Киев» принят на вооружение ВМФ. Это означало, что серийное строительство «Кречетов» будет осуществляться с учётом результатов приёмки головного «Киева», что отныне эти корабли будут присутствовать в планах обеспечения ВМФ различными видами снабжения.

Уже в ближайшее время участники создания авианесущих крейсеров, как нового класса кораблей ВМФ, и строители авианосца-первенца будут по заслугам отмечены страной. Невское ПКБ и Черноморский судостроительный завод будут награждены высшими наградами СССР - орденами Ленина. Главному конструктора ПКР «Киев» А.В. Мариничу, директору ЧСЗ А.Б. Ганькевичу, главному строителю ЧСЗ И.И. Виннику и ряду ведущих специалистов «оборонки» будут присвоены звания Героев Социалистического Труда. Самоотверженный труд сотен и сотен работников этих организаций будет отмечен Ленинскими и Государственными премиями, орденами и медалями СССР.

Командиру корабля было известно, что по указанию Главкома ВМФ Северный флот готовит наградные списки для представления к правительственным наградам за освоение «Киева» большой группы офицеров, мичманов и моряков срочной службы крейсера, 170-й бригады и Атлантической эскадры. В этой подготовительной работе уже его распоряжением командование боевых частей, партком и комитет комсомола отбирают для представления к награждению самых достойных членов экипажа.

***

Сдача первой курсовой задачи, как начальный этап ввода крейсера в состав сил постоянной готовности, была запланирована на середину февраля. Штаб 170-й бригады, ставшей после включения в её состав «Киева» первым в ВМФ авианосным соединением, уже при новом комбриге обновился практически полностью. Под началом Скворцова удалось собрать в основном энергичных, тактически грамотных и деловых офицеров. Им, безусловно, удалось найти общий язык с подведомственными руководителями и специалистами корабля, разобраться с его техникой и вооружением. Они убедились, что организация боевого использования и специальная подготовка на крейсере находятся на весьма солидном уровне.

На этом фоне для «флажков» бригады быстро стала очевидной правота комбрига: штурмовая авиация и авиационный комплекс вкупе с мощным ударным и оборонительным оружием придают «Киеву», а вместе с ним и бригаде, совершенно новое качество. Стало очевидным и то, что тактические схемы и особенности боевого применения такого корабля не отражает ни одно из действующих руководств по боевой подготовке надводных кораблей ВМФ. Эту основу штабу и кораблю предстояло выстраивать с чистого листа.

К концу февраля первая курсовая задача была сдана «Киевом» штабу бригады, которому помогали флагманские специалисты эскадры, а также представители управлений и отделов штаба КСФ. Практически с первого предъявления. Это говорило о том, что труд корабельных первопроходцев, начиная со времени строительства и испытаний крейсера, не был напрасным. КСФ получал отработанный по всем базовым показателям корабль!

Помимо прочего, то был своеобразный бенефис старпома, ответственного на корабле за планирование, организацию и отработку боевой и повседневной организации. На «Киев» Вениамин Павлович прибыл с должности командира эсминца проекта 56 в 1973 году. Через несколько месяцев будет решен вопрос о его назначении командиром БПК «Маршал Тимошенко». Все «саможеновские» годы этот корабль будет сохранять  на эскадре лидирующие позиции. А ещё через несколько лет капитан 1 ранга Саможенов станет вторым, почти легендарным командиром ТАКР «Минск».

КОРАБЕЛЬНЫЙ ХРОНОГРАФ

09.01 77 г. Проус поинтересовался моими семейными делами и неожиданно пообещал квартиру в новом доме на Северной Заставе. Вселение планируется на февраль. Просто не верю!

16.01.77 г. Подготовлены и сданы в ОМИС* бумаги и справки на комнату в 2-х комнатной квартире. Володя Щербаков разъяснил, что хозяин второй комнаты Власюк в текущем году убывает с КСФ. Соответственно, нужна справка о сроке беременности Анюты для последующего занятия второй комнаты. Вернулся из Москвы Игорёк. Женатый, просветлённый и какой-то …другой.

18.01.77 г. Густейшее парение. Дохлое дело, не видно даже собственного носа. Кое-как добрался на корабль после телефонного разговора с Анютой. Она сразу же загорелась идеей рожать в Североморске. А что, говорит, квартира у нас теперь есть! Откорректировал документацию группы, сдал зачёты по специальности и на подтверждение допуска к самостоятельному управлению заведованием. Старпом задолбал экипаж с подготовкой к сдаче К-1.

23.01 77 г. Рейдовые сборы. Весь день «смотрины». Наверху холод собачий. Который день парение, плавсредства не ходят. Сейчас это даже хорошо – меньше проверяющих и контролирующих.

30.01.77 г. Сдача дома задерживается. Это плохо. Анюта с Сашулькой и тёщей уже сидят на чемоданах.

08.02.77 г. Неделя штормовых готовностей. У БЧ-пятых проблемы с кормовой машиной.

11.02.77 г. Сдаём К-1. Пока на уровне РТС. К 15.00 вызывает флаг-РТС эскадры капитан 1 ранга Иваньков. Чую, опять будет донимать с организацией автоматизированного решения задач в составе тактического соединения. Очень у нас передовой «флажок».

18.02.77 г. Сдали стояночную часть К-1. Конечно же, с замечаниями. НО – с первого предъявления!

21.02.77 г.  Привез ДОМОЙ диван из магазина и кое-какую мебель со склада ОМИС. Через неделю надо встречать семейство! Вечером принимал с поздравлениями гостей – Игоря и Полины. Должен заметить, губа у нашего штурманца не дура!

26.02.77 г. Первый короткий выход в море после длительной стоянки. Им завершается сдача задачи К-1. Много мелких замечаний. Завтра в эскадре разбор «полётов».

01.03.77 г.  Встретил с поезда семейство. Новая квартира, все в сборе – и это не сон! Антонина Семёновна сетует только на то, что не привезли с собой котёнка.

15.03.77 г.  Пятые сутки в море. «Сдаёмся» штабам по графику задачи К-2. Выход, похоже, затянется. После зимней спячки  штурмовики и вертолётчики в охотку таскают по полётке «Яки» и Ка-25. Им предстоит выполнить несколько лётных смен. Вторые сутки в составе КПУГ бригады прокручиваются противолодочные задачи. Сейчас -  курс на вход в Кольский залив. Не знаю, попаду ли домой, уже поздно.

23.03.77 г.  Солнечно, ветрено. Выход в море на несколько дней. Предстоит отработка задач ПВО с проверкой всей обеспечивающей электроники, ЗОС и средств РЭБ.

01.04.77 г.  Встретил из роддома Анечку с нашей малышкой! Назовём Женечкой - решение семейного совета.

02.04.77 г.  Неделя интенсивной отработки Як-36М в базе на стоянке. В перерывах между лётными сменами покраска борта корабля и пополнение запасов. Незадействованные в обеспечении полётов имеют массу возможностей отличиться в работах на «свежем воздухе». На береговом аэродроме и на корабле за последнее время было три аварийных предпосылки на штурмовиках.

03.04.77 г. Редкое для срочной службы событие: у Серёжи Гайворонского, нашего старшины команды, родился сын. Оформил и отправил его сегодня же в Донецк на 10 суток.

06.04.77 г.  Готовимся к контрольному выходу в море. Паровая проба.  Кэп по трансляции восхитился мужеством экипажа, красящим корабль на диком ветру и холоде.

09.04.77 г.  Курс в базу. Полётов практически не было. Штормит. Никак не влезть в горлышко залива. На днях выходим на грандиозное, как я понял, учение под флагом ГК ВМФ - «Север-77».

15.04.77 г.  Четвёртые сутки в море. Как лицу ДВС, мне выпало встречать на трапе главкома и его свиту. На вторые сутки он убыл вертолётом на береговой командный пункт. А мы в составе КПУГ вторые сутки идём в район у границы Норвежского моря. С раннего утра начались облёты авиации НАТО: норвежские «Орионы» и «Старфайтеры».

16.04.77 г. Поиск ПЛ «противника» на фоне почти реальной ПВО. Что-то случилось с матросом на действующей по схеме учений подлодке. На ВПП греется Ка-25 с медкомандой наготове. Следуем к точке её предполагаемого всплытия.

18.04.77 г.  Учение идёт к концу. «Бороздим просторы» в районе остова Медвежий без понятной простым смертным цели. До базы около трёхсот миль, 73° северной широты. Здесь заметно севернее Североморска и уже наступили белые ночи.

21.04.77 г.  В базе. Трагическая весть: погиб Матковский. Как-то нелепо, в учебном полёте на МиГ-21У, с берегового аэродрома… Пока были в море, экипажу об этом не сообщали. Как жаль! Такой был мужик… Сегодня очередной «экстремум» - показ корабля Первому заму МО СССР.

30.04.77 г. Хочется в отпуск. Дома дел невпроворот. В мае надо как-то перебазировать семейство на лето в Вологду.

***

По планам Управления боевой подготовки Главного штаба ВМФ «Киев» в конце 1977 года должен был выйти на боевую службу в Средиземное море. Весной об этом знал исключительно узкий круг флотских руководителей. В частности, на бригаде – комбриг, а на крейсере командир. По результатам отработки и сдачи курсовых задач крейсер не позднее июня должен был войти в состав сил постоянной готовности. Дальнейшие планы для экипажа выглядели туманно.

Прошедшая зима показала, что служба крейсера в Заполярье в принципе возможна. В то же время даже на Большом Козловском* к весне уже никто не сомневался - зимовать «Киев» должен в тёплых морях. Там, где погодных и климатических ограничений на отработку авиационного комплекса нет. Северный флот был сориентирован на этот счёт лично главкомом. Отработка крейсера, таким образом, становилась в ряд самых приоритетных задач КСФ. Энтузиазм флотских начальников различных рангов в этом вопросе исподволь подогревался известием из Москвы о том, что главком планирует лично проверить ход этой работы. Вероятно, в ходе флотского учения.

С освоением авианосца всё на Севере было в новинку и вопросов появлялось больше, чем ответов на них! Как, например, увязать противолодочные возможности крейсера с его ударным потенциалом, как готовить штурмовой авиаполк, под какие корабельные задачи – не знал никто. Наверно поэтому управление боевой подготовки штаба КСФ, не мудрствуя лукаво, спланировало «Киеву» отработку типовых задач по курсу противолодочных крейсеров. К ним, поколебавшись, добавили элементы подготовки ракетных крейсеров. Но по штурмовой авиации сомнений, как и идей, не было. Авиаполк изначально отрабатывался по собственным планам, одобренным только авиацией флота. Целью была подготовка лётного состава полка к полётам с палубы авианосца, а также обеспечение отработки Як-36М для полной реализации потенциала штурмовика.

Впрочем, тогда казалось, что год-другой плавания всё расставит по своим местам. Однако настоящие сложности, здесь и там переходящие в неразрешимые проблемы, упали флоту как снег на голову, когда подошло время подготовки и сдачи «Киевом» задач мобилизационной готовности. В частности, полномасштабная приёмка на борт крейсера смешанного авиакрыла (самолётов и вертолётов в различных количественных сочетаниях), боезапаса, сухих и жидких грузов в разумные временные рамки категорически не укладывалась!

Что значит загрузить на корабль тысячи и тысячи тонн всевозможных грузов, техники, оружия, около шестисот человек переменного лётного и технического состава со своим имуществом с береговых авиабаз? Только корабельного топлива требовалось подать почти девять тысяч тонн, что равнозначно примерно ста пятидесяти железнодорожным цистернам! Принимаемый на борт корабельный и авиационный боезапас, уложенный ракета к ракете и торпеда к торпеде, мог бы вытянуться по протяженности на десятки километров!

Норматив мобилизационной готовности, привязанный к соответствующему показателю типового флотского соединения, отпускал на это не более двух недель. При этом исходили из того, что материальные средства и оружие доставляются по берегу. Но «Киев»-то стоял на рейдовой бочке и не имел причального фронта! Тыл флота оказался совершенно неподготовленным к его материально-техническому обеспечению ни в учебно-боевом варианте, ни в повседневной жизни.

Подача  грузов на крейсер усугублялась ещё и тем, что суда снабжения не могли подойти непосредственно к его борту. Из-за угловой конфигурации спонсона, нависающего над левым бортом, подойти к «Киеву» могли только танкеры, да и то при удовлетворительных погодных условиях. Сухие грузы можно было принимать только с правого борта через специальный понтон-причал (проставку), который становился буфером между бортом корабля и судном снабжения. Такая перевалка увеличивала время погрузочных работ, отрицательно сказывалась на качестве принимаемого на борт продовольствия, а при погрузке боезапаса могла стать причиной происшествий или аварий. Дополнительная тряска  и вибрация при перегрузке, например, ракет - могла привести к нарушению их работоспособности и возврату на склады боезапаса после ближайшей проверки параметров. Всё вместе взятое выматывало личный состав, увеличивало трудозатраты, снижало результативность многодневного, как правило, аврального труда экипажа. О каких-то нормативах говорить при этом не приходилось!

Донести всё это до флотских верхов, а главное добиться каких-то положительных сдвигов, было задачей сложной и в карьерном отношении, как покажет уже ближайшее будущее, небезопасной. Основная тяжесть в её решении легла, разумеется, на плечи командира корабля. Как мог, его поддерживал командир бригады. Но доводы и обоснования того и другого в кабинетах служб и управлений штаба флота оказывались, как правило, гласом вопиющего в пустыне. Авианосцу был нужен стационарный причал, которого не было. А в его отсутствие любые решения, давая видимость решения проблемы в одном месте, создавали десятки проблем в других. Все это видели,  понимали и, как могли, …«гнали зайца» дальше. Докладывать о своей несостоятельности главкому, лично отслеживающему становление «Киева» на Севере, желающих, само собой, не находилось.

Вице-адмирал Кругляков, сменивший на посту первого заместителя командующего КСФ вице-адмирала Волобуева, также курировал надводные корабли флота и вплотную столкнулся с «киевскими» проблемами уже в самом начале наступившего 1977 года. Его неуёмной энергии и флотского напора хватило на подготовку и проведение нескольких военных советов. После мощного прессинга второго лица на Северном флоте и нескольких постановлений тыл КСФ, наконец, почувствовал ответственность за судьбу авианосца. Было создано специализированное тыловое подразделение, ориентированное на материально-техническое обеспечение «Киева»,  – отдельный дивизион снабжения. В него включили суда-ракетовозы типа «Амга» и «Хопер», танкер «Днестр», водоналивные суда, плавкран, мощные буксиры и даже пассажирские катера.

Казалось, после этих нововведений уже можно говорить о каких-то сроках, графиках мобилизационной подготовки «Киева». Однако на практике всё выглядело не так гладко, как на бумаге. Береговая часть «киевского» отдельного дивизиона снабжения, худо-бедно, добросовестно решала поставленные ей задачи. Но суда снабжения и вспомогательного флота кроме «Киева» должны были по-прежнему обслуживать и другой корабельный состав. Авианосец в общей очереди формально занимал первое место, фактически же танкер, плавкран или спецпогрузчик можно было прождать, даже без учета капризов североморской погоды, и сутки, и двое. Правда, пассажирские катера на североморском рейде стали теперь ходить немного чаще. Но корень проблемы по-прежнему покоился на мёртвом якоре «киевской» швартовной бочки. И с этим никто ничего поделать не мог.

Все это понимали. Поэтому командир корабля постепенно становился в сановных штабных кабинетах олицетворением всех «киевских» головных болей. Прежде всего, по обустройству и жизнеобеспечению корабля в базе. Отступать ему было некуда: вся полнота непосредственной ответственности за крейсер и экипаж лежала именно на нём. Раз за разом он пытался доказать непробиваемым «верхам» очевидное.

Парусность корабля такова, что при штормовых ветрах ураганной силы даже выкованные по спецзаказу в Западной Германии бридель и якорь-цепь швартовной бочки не гарантируют полной безопасности «Киева» при стоянке в базе.

Авианосец — это десятки тысяч тонн стали, сотни тысяч квадратных метров палуб, ангара, отсеков,  командных пунктов и боевых постов. Обогреть их в условиях заполярной зимы, конечно же, можно, но только за счёт растранжиривания моторесурса ГЭУ.

За зимние месяцы во многих корабельных помещениях, особенно в надстройке и ниже четвёртой палубы, в результате перепада температур и сопутствующего отпотевания кое-где появились следы коррозии металла. Через 2-3 года таких «зимовок» навесные конструкции начнут в таких местах отваливаться от переборок.

Почти постоянно привязаны к крейсеру по погоде, объявленным готовностям или не всегда мотивированными распоряжениями старших начальников больше тысячи человек. В том числе несколько сотен офицеров и мичманов свободных смен, которые в родной базе не могут не только отдохнуть на берегу, но и уделить внимание своим семьям...

Вот и сегодня, накануне очередного выхода в море по плану сдачи задачи К-2, командир вернулся из штата флота с тяжелым сердцем. Их с комбригом доклад адмиралу Круглякову о плане подготовки крейсера к учениям под флагом главкома закончился очередной выволочкой. Всё не то, всё не так. И ни одного ответа на вопросы по существу.

***

И всё же, что-то менялось. Если не на корабле, то вокруг него. 14 марта Главнокомандующим ВМФ был подписан приказ о переклассификации кораблей проекта 1143. Вчерашние ПКР с авиационным вооружением становились тяжелыми авианесущими крейсерами.

До этого времени для «Кречетов» основной считалась задача прикрытия корабельных соединений от ударов с воздуха, их противолодочное и противокатерное прикрытие. Далее по степени важности следовали:

- обеспечение боевой устойчивости стратегических подлодок ВМФ в районах их боевого патрулирования;

- обеспечение развёртывания подводных лодок;

- прикрытие морской ракетоносной, противолодочной и разведывательной авиации в зоне досягаемости корабельной истребительной авиации;

- поиск и уничтожение ракетных подводных лодок противника в составе группировок разнородных противолодочных сил;

- поражение группировок надводных кораблей противника;

- обеспечение высадки морских десантов.

Отныне для авианесущих крейсеров в соответствии с приказом ГК ВМФ главной задачей становилось «…придание боевой устойчивости РПКСН^*, группировкам надводных сил, ПЛ и морской разведывательной авиации в районах боевого развёртывания».

Жизнь и служба крейсера покажут - ЧТО из этого и КАКОЕ будет иметь значение на самом деле… Ну а для начала предстояло привыкнуть к звучной и хлесткой аббревиатуре – ТАКР, прослужившей с «Киевом» и его младшими собратьями долгие годы.

***

Март пролетел от одного выхода в море к другому. Компанию ТАКР в этих плаваниях составляли ставшие его непременными спутниками БПК «Адмирал Исаченков» и «Маршал Тимошенко». В составе тактического соединения «Киев» отрабатывал и сдавал штабам противолодочные, ударные и оборонительные задачи по нормативам второй курсовой задачи. Параллельно шла интенсивная подготовка лётчиков 279-го ОКШАП и экипажей вертолётов 830-го вертолётного полка.

Морская практика – краеугольный камень боевой подготовки кораблей, соединений, флотов. Эта старая истина, известная едва ли не с античных времен, не замедлила проявить себя и на этот раз. Второстепенное уходило в тень, существенное и главное пробивалось на поверхность.

Адмирал Скворцов отвоевал в управлении боевой подготовки штаба КСФ ходовые дни на отработку противолодочных задач. К привычным на надводных кораблях задачам подготовки гидроакустиков и отработки противолодочных расчётов для ТАКР был расширен круг задач противолодочных действий в составе тактического соединения. Непременным условием её отработки он видел масштабное совместное использование акустики кораблей, вертолётов и уникальных по тем временам возможностей гидроакустического комплекса самого авианосца.

Мощный ударный ракетный потенциал существенно отличал «Киев» от зарубежных авианосцев с классическими типами палубных самолетов. Комплекс УРО «Базальт» в чём-то компенсировал скромные возможности первого советского палубного штурмовика. Этим корабль как бы давал время на доводку, отработку и совершенствование штурмовика Як-36М. Отработка контура УРО шла по привычной на корабле организационной схеме, подготовленной ещё в период испытаний под руководством адмирала Волобуева. Проверка её готовности осуществлялась в учебном встречном бою с авианосной ударной группой условного противника. Авиаполк при этом отрабатывал штурмовой удар по «противнику» в развитие успеха.

Третья группа задач была самой динамичной, сложной и ответственной – ПВО. Основы тактики боевого применения зенитных огневых средств, комплексов РЭП, установленных на «Киеве», в ВМФ были достаточно отработаны. Однако их количество, наличие палубных штурмовиков и новых образцов радиоэлектроники требовали, как минимум, новаторского подхода к их боевому использованию в различных тактических ситуациях. Особенно при организации коллективной обороны соединения. Во главу угла флотская действительность выдвигала задачи противоракетной обороны: в текущем году на самолёты, корабли и подлодки ВМС США начали устанавливать комплексы противокорабельных ракет «Гарпун» с дальностью стрельбы порядка 100 км. И если «Киев» отныне основной задачей имел придание боевой устойчивости* кораблям и группировкам ВМФ в районах боевого развёртывания, то его собственная боевая устойчивость практически всецело зависела от эффективности решения задач ПВО.

 

Короткая передышка в первых числах апреля была использована для пополнения запасов топлива, воды, продовольствия, а также практического боезапаса^*: было объявлено, что ТАКР с 10 апреля подвергается инспекции Главного штаба ВМФ и выходит на учения «Север-77» под флагом Главнокомандующего ВМФ. Потрёпанный штормовыми ветрами Белого и Баренцева морей, крейсер утратил свойственный ему внешний лоск. Поэтому параллельно погрузочным мероприятиям экипаж приступил к покраске внешнего контура своего корабля – бортов и надстройки. Все понимали, предстоит серьёзный, ответственный экзамен, фактически причисляющий «Киев» к кораблям постоянной готовности.

6-9 апреля на борт с береговых аэродромов было принято авиакрыло в составе эскадрильи штурмовиков Як-36М и вертолётной эскадрильи 830-го ОКПЛВП.

На следующий день готовность крейсера дотошно проверялась офицерами штаба флота во главе с командующим КСФ адмиралом флота Егоровым. Вместе с командованием Северного флота на корабль прибыла группа офицеров и адмиралов Главного штаба под руководством начальника Главного политуправления ВМФ адмирала Гришанова.

Ещё через день ТАКР «Киев» с Главнокомандующим ВМФ на борту в сопровождении БПК «Адмирал Исаченков» и «Маршал Тимошенко» вышел в море.

 

В учениях «Север-77» участвовало 19 надводных кораблей, 22 подводные лодки, включая 10 атомных, разведывательная, ракетоносная, противолодочная авиация КСФ, отряд кораблей и судов вспомогательного флота и материально-технического обеспечения. Это было достаточно крупное учение, нацеленное на отработку Северным флотом своих основных задач. В его плановой таблице задачи и действия ТАКР «Киев» составляли одно из ключевых направлений.

От западных границ Баренцева до северо-восточных границ Норвежского моря «красные» осуществляли «в угрожаемый период» развертывание стратегических и обеспечивающих сил для вывода их на маршруты океанского патрулирования. «Синие» препятствовали этому всеми возможными способами.

Соединению кораблей во главе с ТАКР «Киев» предстояло:

- в условиях угрозы воздушного нападения и во взаимодействии с противолодочной авиацией КСФ решить комплекс задач по вытеснению подводного противника с маршрутов развертывания своих ПЛ;

- в условиях массированного авиационного налёта во взаимодействии с разведывательной и ракетоносной авиацией КСФ предотвратить во встречном морском бою прорыв в зону «боевых действий» авианосной ударной группы «противника».

В период суточного пребывания на борту ТАКР «Киев» главком ВМФ оценил общее состояние корабля, готовность его оружия и техники, наблюдал ракетно-артиллерийские стрельбы отряда боевых кораблей. В соответствии с планом учения по этой тактической группе наносился воздушный удар с трёх направлений, прикрываемых радиоэлектронными помехами. Удары наносились так, чтобы крейсер с этих сторон не был прикрыт кораблями охранения.

Авианосец «положил» все 6 ракет-мишеней, выпущенных по соединению, не оставляя кораблям охранения работы даже по их добиванию. Особо отличился в этих стрельбах второй зенитно-ракетный дивизион БЧ-2: носовой ЗРК «Шторм» поразил четыре из шести воздушных целей. Две оставшиеся были уничтожены кормовым «Штормом», ЗРК малой дальности «Оса-М» и корабельной артиллерией ТАКР (на добивание).

Эта стрельба стала пропуском в Военно-морскую академию отличившемуся комдиву БЧ-2 капитан-лейтенанту Версоцкому. Его рапорт, блуждавший по штабам и мандатным комиссиям с октября прошедшего года, вернулся на корабль с невнятной резолюцией, отклоняющей его кандидатуру на поступление в это престижное учебное заведение. Главком, поинтересовавшийся у командира корабля, - А кто же это у вас так мастерски стреляет? – здесь же, в ходовой рубке, несколько минут спустя поперек рапорта в левом верхнем углу размашисто начертал: Допустить к вступительным экзаменам!

В последующие дни крейсер успешно решил все поставленные перед ним задачи. Оценка  «отлично»  - подвела итог напряженному труду экипажа уже на Северном флоте.

***

По возвращении в Североморск корабль настигла чёрная весть. 15 апреля в учебном полёте, выполняемом с берегового аэродрома, в простых метеоусловиях по неустановленной причине (предположительно из-за разрушения остекления фонаря кабины) произошла катастрофа учебной спарки МиГ-21У. Самолёт, взметнув фонтаны брызг, врезался в искрящуюся в лучах солнца рябь озера Кизим-Яр недалеко от города Саки.

Трагически погибли командир «киевского» авиаполка полковник Матковский и замполит полка майор Зарицкий. По понятным причинам в море об этой трагедии экипажу сообщать не стали…

Не стало одного их тех, с кем «Киев» был связан ярчайшими страницами своей короткой пока флотской биографии, а также его ближайшего помощника и соратника…

Феоктист Григорьевич закончил Ейское военно-авиационное училище в 1957 году как лётчик-истребитель. С курсантских лет он показал себя перспективным лётчиком, а личные и деловые качества позволяли командованию увидеть в нём будущего командира.

Однако хрущёвские сокращения армии и флота начала 60-х годов прошлого столетия поставили молодого офицера перед нелёгким выбором: оставить лётную службу или переучиваться на новый тогда, но весьма перспективный вид авиатехники - вертолёты. Для человека, влюблённого в небо, выбора не было. И Матковский уходит на вертолёты, осваивает Ми-4, да так, что летает на нём в любое время суток и в любую погоду. В короткое время им осваивается ещё несколько типов вертолётов. Закончив академию, он возвращается в авиационную часть. Теперь уже заместителем командира вертолётного полка.

Однако совсем скоро его судьба вновь делает крутой поворот. Ему будет предложено вернуться, как было сформулировано старшим начальником, в истребительную авиацию. Причём - осваивать новейший самолёт вертикального взлёта и посадки, известный тогда как Як-36. Конечно, он согласился!

Выбор командования не был случайным. Было известно, что первые палубные штурмовики были сыроваты, поэтому от их пилотов требовались виртуозно отработанные навыки управления самолётом «по-вертолётному». Вертолётная выучка и практика впоследствии неизменно помогали Матковскому избегать лётных происшествий. Этому он учил и своих подчиненных, уже как командир 279-го ОКШАП.

Он много, очень много сделал для становления «киевского» авиаполка, для подготовки своих «вертикалов» к полётам с палубы первого отечественного авианосца. Он был неподражаемым образцом лётного мастерства. Его планировали к представлению на звание Героя Советского Союза…

Много лет спустя однокашники и боевые товарищи Феоктиста Григорьевича скажут о нём простыми словами простых людей:

 

«Феоктист был лётчиком от Бога. Во время службы он переучивался дважды, сначала с истребителей на вертолёты, потом опять на самолёты. В результате освоил более 10 типов разных летательных аппаратов.

Фактически при отработке палубных «Яков» полк во главе с Матковским занимался испытанием и доводкой этих машин в полевых условиях, начиная с Як-36 и до Як-36М в разных вариациях. Исключительно непросто проходило освоение самолётов вертикального взлёта. Сырые и, как следствие, капризные и опасные машины подчинялись управлению неохотно. Но ювелирная техника пилотирования, терпение и характер Матковского позволили осваивать самолёты и обучать лётчиков авиаполка ускоренными темпами.

Увы, так бывает в авиации. Феоктист погиб в банальном, казалось бы, полёте. Причина катастрофы до конца не выяснена, хотя в отчётах указана наиболее вероятная - ошибка пилотирования. Но есть другая версия - о фонарь истребителя ударилась птица.

Незадолго до гибели за успехи в освоении новой техники его собирались представить к высшей награде страны. Трагическая, нелепая случайность оборвала его жизнь...

Справедливости ради стоило бы признать заслуги Феоктиста Григорьевича Матковского перед авиацией. Хотя бы посмертно. Это был замечательный лётчик и при этом очень скромный человек. Он не добивался чинов и наград, он просто любил и умел летать. Он не стал Героем Советского Союза. Но по своим делам таковым, безусловно, являлся».

 

«Приветствую всех на этой ветке интернет-форума. Дочка зарегистрировала. Сразу прочитал про Матковского, с которым три года рядом спал в казарме лётного училища. Позже судьба свела нас в Саках. Он звал меня летать на Як-36. Дал посидеть в кабине самолёта, рассказал о нём. Честно скажу, мне не понравилось: очень малое время в полёте.  И я остался на своем Ту-22. Знаю, что Матковского представляли на звание Героя Советского Союза, но он трагически погиб на МиГ-21У.

Незадолго до гибели Федя купил «Жигули», ВАЗ-2106, и мне довелось учить его вождению. Так и не успел он получить права…

Но сын Игорь продолжил дело отца, стал Героем РФ, классным лётчиком палубной авиации. Сейчас не знаю - летает ещё или нет? В училище Матковского все звали Федей. Настоящее имя, как и многие другие, я узнал только теперь, на ветке форума. Когда нас разгоняли с МиГ-17, Федя попал на вертолёты и очень завидовал тогда, что я добрался в 1966 году до Ту-22. А потом уже я по-хорошему завидовал Феде, когда он виртуозно летал на МиГ-21 и на Як-36. Вечная память нашему другу - прекрасному человеку и лётчику. Геннадий Бойченков».

 

…Есть всё-таки какая-то непостижимая в своих проявлениях высшая справедливость, которая рано или поздно свершается. И вот в её фокусе – 279-й корабельный истребительный авиаполк, ведущий родословную от «киевского» штурмового авиаполка, Герой России полковник Игорь Феоктистович Матковский – сын Феоктиста Григорьевича, и ТАВКР «Адмирал Кузнецов», младший собрат «Киева», продолжающий службу в ВМФ России:

 

 

На ТАВКР "Адмирал Флота Советского Союза Кузнецов" поздравляют Героя РФ

09.12.2011. Пресс-служба Западного военного округа

На тяжелом авианесущем крейсере (ТАВКР) "Адмирал Флота Советского Союза Кузнецов" Северного флота (СФ) Герой Российской Федерации полковник Игорь Матковский принимает поздравления в связи с празднованием в России Дня Героев Отечества.

Свою Золотую Звезду полковник Игорь Матковский получил 21 апреля 2008 г. за мужество и героизм, проявленные при испытании новой техники. В декабре 2007 г. корабельная ударная группа СФ во главе с ТАВКР "Адмирал Флота Советского Союза Кузнецов" вышла в очередной поход в Средиземное море. Полковник Матковский, командовавший отдельным корабельным истребительным авиационным полком СФ, первым в том походе совершил взлёт и первым — посадку на палубу российского авианесущего крейсера в Средиземном море. В том же плавании командир корабельного авиаполка совершил и свою сотую посадку на палубу ТАВКР.

В нынешнем походе ТАВКР "Адмирал Флота Советского Союза Кузнецов" полковник Матковский исполняет обязанности заместителя командира корабельной авианосной группы СФ по авиации. Это уже четвёртый дальний поход лётчика-героя на тяжелом авианесущем крейсере.

 

***

КОРАБЕЛЬНЫЙ ХРОНОГРАФ

25.08.77 г.  Рейдовые сборы. Какие-то не очень понятные манёвры авиаторов на ВПП и в ангаре. Все остальные разбираются со своими корабельными делами. Встретил Анюту с ребятишками. Надо готовить подарок Игорю и Полине – новоселье!

06.09.77 г.  Началась «смена караула». В РТС начало этому положил комдив-2 Троицкий, убывший на учебу в ВМА. На его место представлен Женя Васильев. Проус, как давно уже грозился, уходит в запас. Его меняет комдив-1 Киреев, а на комдива-1 представлен Тимур Макиев.

20.09.77 г.  По СФ повышенная боеготовность. Флот готовится к призовым стрельбам. С нами в море должен выйти Чернавин. Ветрила, снег.

27.09.77 г.  Вернулись с морей, едва не завалив Ту-16, который тащил мишень-конус. Что-то грузим, грузим, а вечером опять съёмка и выход в море.

07.10.77 г.  Выходим в Белое море на стрельбы «Базальтом». Срочно ложусь спать, т.к. ночью это сделать не придётся.

12.10.77 г.  Не вылезаем из морей. А на корабле появляются всё новые и новые лица. У нас в РТС на место Юры Городничего прибыл Володя Васильев. Но самые счастливые – Шура Мишаков и Отари Чхартишвили: у них появились долгожданные инженеры групп – лейтенанты Юра Чернопятов и Серёжа Титов. В группы первого дивизиона пришли лейтенанты Сергей Ящук, Валера Васильченко и Ваня Любимов. А Саню Переверзева сменил лейтенант Миша Осипов.

28.10.77 г. Объявлен план подготовки выхода ТАКР на боевую службу. Начало ППО и ППР*. Нашла меня и первая серьёзная награда – медаль «За боевые заслуги» с формулировкой «За освоение новой техники». До корабля из «мешка» «За освоение» дошло, поговаривают, всего около половины.

08.11.77 г.  70-летие Октября отметили вчера по-домашнему в гостях у Сени и Лилечки Михайленко вместе с четой Астаховых и Аней, женой Отари. Сегодня, как лицо ДВС, торжественно проводил Саможенова к месту его новой службы на БПК «Маршал Тимошенко».

14.11.77 г.  Три дня принимали на борт авиаторов. Опять переезды из каюты в каюту,  суета. Правда, на этот раз РТС «помоха» практически не тронул.

20.11.77 г.  На корабль вызваны и прибыли все без исключения. Новый старпом Шевнин мрачно бродит по кораблю, знакомится, глубокомысленно вникает. Говорят, к нам он назначен с должности командира древнего эсминца «Окрыленный» проекта 30-бис.

03.12.77 г.  Два контрольный выхода в море по три дня. Один за другим. За прошедшие 3 месяца офицерский состав РТС обновился почти на треть. Передовики, ветераны, больные и «немощные» уступили место молодым, амбициозным, здоровым и жизнерадостным лейтенантам этого и прошлого годов выпуска.

14.12.77 г.  Североморск. Родная бочка. Готовность к выходу на БС – 6 часов. Всю первую половину декабря ТАКР без конца проверяли, трясли, копали, жевали и т.д. Кого только не было на «пароходе» в эти дни с проверкой. Был даже (т-с-сс!) …«человек из ЦК».

17.12.77 г. Похоже, последний, крайне ограниченный сход с корабля. Для особо энергичных и целеустремленных. Рано утром небольшая группа сошедших вместе с матросами-оповестителями пробилась-таки на крейсер сквозь пургу на морском буксире. Ожидается ураганный ветер. По флоту объявлена штормовая готовность № 1. Готовность к выходу на БС – 4 часа. Экипаж, пока больше делать нечего, под руководством Шевнина ударился в подъём организации службы, порядка и распорядка.

20.12.77 г.  Кажется, всё-таки выходим. Что ж, все береговые дела завершены. Главное - дома порядок.

***

21 апреля крейсер посетил с ознакомительными целями недавно назначенный начальником Генерального штаба Вооруженных Сил СССР Маршал Советского Союза Огарков. Компанию ему составлял начальник Оперативного управления Генерального штаба генерал армии Ахромеев. Оба этих военачальника оставят заметный след в военной истории позднего СССР. Но в тот день они с неподдельным интересом осматривали корабль, авиацию, оружие и радиоэлектронику.

Комбриг Скворцов, выполнявший роль гида в этой высокопоставленной экскурсии, позже отметит для себя, что роли средств автоматизации боевого управления на всех уровнях и этажах военной иерархии будет придаваться всё более серьёзное значение. «Киев» в этом отношении выглядел очень прилично.

 

Потом наступила пора отпусков офицеров и мичманов, впервые за последние годы плотно перекрывшая летние месяцы. Очередную группу уволенных в запас моряков срочной службы сменил очередной же отряд молодого пополнения. И корабельная жизнь на какое-то время вошла в относительно спокойное стояночное русло. Размеренное её течение нарушали разве что плановые, а чаще неожиданные посещения ТАКР должностными лицами Министерства обороны, ВМФ, научно-исследовательских институтов, военных академий, и просто известными всей стране людьми от космонавтов до всенародно любимых киноартистов.

Честно говоря, сначала Ему такое внимание даже льстило, хотя и смущало. Все-таки Он – боевой корабль первой линии, а не выставочный центр. Затем всё это стало Его раздражать, ибо каждый визит нарушал отлаженный распорядок, отрывал ту или иную часть экипажа от повседневных дел и занятий. Старпом, улавливая Его обеспокоенность, сумел облечь её в организационные рамки достаточно простого решения. По его указанию были установлены типовые смотровые маршруты по внутренним помещениям и верхней палубе. Ответственность за их поддержание в образцовом порядке была возложена на нескольких «бычков». В боевых частях были подготовлены справочные данные для соответствующих докладов. И это вполне себя оправдало. Только за вторую половину 1977 года крейсер с ознакомительными целями посетило группами и персонально несколько десятков высокопоставленных и именитых гостей…

***

К годовщине Его пребывания на Севере жизнь и боевая подготовка стали мало-помалу оживать. Этому способствовала объявленная по флоту готовность к внеплановой проверке КСФ высоким московским начальством и лично главкомом Горшковым. Было известно, что в ходе проверки главнокомандующий планирует побывать на крейсере «Киев» и в 279-м ОКШАП.

Недели две спустя, визит состоялся. Результатами обследования Его житья-бытья на КСФ главком был удовлетворён. Прощаясь, он пожелал Соколову успешного завершения плановых задач боевой подготовки и со значением добавил: «Впереди – боевая служба!»

К этому времени сменился командующий Северным флотом. Место назначенного начальником Главного штаба ВМФ адмирала флота Егорова занял вице-адмирал Чернавин. И в экипаже с августа началось то, что на языке кают-компании озвучивалось как «смена караула». Сезонные рейдовые сборы кораблей эскадры, нацеленные на оживление боевой деятельности флота после летних расслаблений, оказались для этих дел как нельзя более кстати. Ограничение схода с корабля способствовало спокойной приёмке дел новоиспечёнными начальниками, их первичному становлению на ноги уже в новом качестве.

Наблюдая это, Он был спокоен, по-философски воспринимая действительность. У него не было любимчиков. Ко всем членам свой команды Он относился внимательно, ровно - от матроса-первогодка до командира. Впрочем, нет. Командира, старпома и, пожалуй, главного боцмана Он возвышал над всеми остальными. Это были центры Его внутренней и внешней жизни. Особенно командир. Иногда Он ловил себя на мысли, что думает и даже беззвучно проговаривает что-то только языком Соколова.

Как нередко бывало, и этот погожий денёк Он начал с командирской каюты. Юрий Георгиевич после подъёма флага поднялся к себе в каюту, бросил фуражку на рабочий стол, зачем-то выглянул в приоткрытый иллюминатор. Потом, вздохнув, неторопливо пристроился на гостевом диванчике под репродукцией раннего Айвазовского.

Через минуту-другую в дверь постучали. У порога выросла внушительная фигура капитан-лейтенанта Кононенко.

- Прошу разрешения, товарищ командир!

- Проходи, Борис, присаживайся, - пригласил командир, указывая жестом в направлении корабельного кресла у внешней части рабочего стола. – Как с приёмкой дел командира БЧ-1?

- Нормально, Юрий Георгиевич, Удовица уже освобождает каюту.

- Готовишься к новоселью?

- Без фанатизма.

- Это правильно. Фанатизм нам, каспийцам*, не присущ. Но у меня к тебе сегодня другой разговор. Вчера я был в штабе флота. Вопрос тебе знакомый – о нашей стоянке на бочке. В очередной раз просил провести ещё одну проверку акватории у седьмого причала. Знаешь, что мне ответили?

- ?

- Не надо суетиться, товарищ капитан 1 ранга, прорабатывается вариант дислокации вашего «Киева» в Видяево.

- Но это же сумасшествие … Бухта тесная, причального фронта для крейсера нет, без буксиров ни войти, ни выйти!

- Верно мыслишь, - усмехнулся Соколов. - А в пустом обещании только одно – нежелание этим делом заниматься. Даже на самом верху. Весной на учениях я доложил главкому о наших стояночных обстоятельствах. Он обещал разобраться. Но мне показалось, что даже сама постановка этого вопроса была  воспринята им с неудовольствием.

- Н-да, - смутился капитан-лейтенант и, выдержав паузу, осторожно спросил, - Что от меня требуется, товарищ командир?

- Надо убедиться, что этот пресловутый причал действительно непригоден для нашей стоянки. Тогда и биться за него не имеет смысла. Или пригоден, если к этому приложить руки. В общем, так, - подготовь людей, возьми  барказ и метр за метром промерь глубины акватории слева и справа, внимательно осмотри сам причал. Результаты и предложения – мне докладной запиской. Послезавтра. – Соколов внезапно посуровел. - И последнее. Этот разговор не для третьих ушей. Не будем будоражить людей и …вышестоящее командование.

К исходу дня была подготовлена карта промеров. Для её составления Игорю Астахову пришлось под благовидным предлогом посетить флотскую картографию. На следующий день барказ-двоечка выбрал бакштов с проставки и, разваливая по сторонам волну, направился к центру причальной линии эскадры. Кононенко терпеливо объяснял старшине барказа предстоящую задачу. В кормовом отсеке двое «штурманят» под руководством Игоря Астахова готовили оборудование и инструмент.

Работа не была сложной или утомительной. Замеры глубин выполнялись самым простым и надёжным способом. Промерный линь* с метровыми и сантиметровыми метками снизу заканчивался металлическим грузом. Верхняя его часть кончалась страховочным огоном.*  Времени было достаточно. Отлив только подходил к своему минимуму.

К вечернему чаю Кононенко и Астахов, закрывшись в каюте командира БЧ-1, закончили подготовку материалов. К приподнятой карте промеров и схемам швартовки корабля было сформулировано несколько пояснений. Суть их сводилась к следующему:

1. Если седьмой причал строился для обеспечения стоянки ТАКР проекта 1143, то место для его строительства выбрано неудачно. Конструкция причала слишком глубоко утоплена в бухту. Это ограничивает собственный манёвр ТАКР, по крайней мере, при подходе к причалу.

2. Швартовка к северо-восточной стенке причала невозможна даже на полной приливной воде. От торцевой части причала на север располагается протяжённая скальная банка*.

3. Швартовка к юго-западной стенке причала в принципе возможна. Во избежание касания грунта винтами и бульбовым обтекателем на малой (отливной) воде при полной загрузке ТАКР желательно выполнить дноуглубительные работы по всему фронту стенки причала.

4. Для швартовки корабля правым ботом (носом на выход) между причалом и бортом ТАКР требуется стандартная проставка. Для удержания носовой части корабля должны быть установлены 2 швартовные бочки. Подход к причалу по этому варианту – только с буксирами, отход возможен самостоятельный.

Швартовка левым бортом (кормой на выход): Подход и отход только с буксирами. Между причалом и бортом корабля нужна спецпроставка, ширина которой должна быть не меньше ширины выступа спонсона от борта корабля. Для удержания кормовой части корабля должны быть установлены 2 швартовные бочки.

5. Достаточность имеемых ресурсов причала по береговому энергоснабжению ТАКР (электроэнергия, пар, вода) установить не представляется возможным. Приём на борт сухих и жидких грузов во всех случаях обеспечивается через вспомогательную проставку.

 

Соколов до поздней ночи листал представленные материалы. Мучительно искал и не находил ответа на простой, как ему казалось, вопрос: почему вопрос базирования «Киева» никого не интересует? Как можно миллиардного порядка стоимости авианосец поставить посреди бухты, открытой ураганным ветрам, ссылаясь на невозможность выполнения копеечных по сравнению со стоимостью корабля работ, предотвращая его преждевременный износ или, упаси бог, выброс на скалы?

Много лет спустя уже в совершенно ином качестве, в другой стране, в другом мире он с изумлением узнает из газет, что последний собрат его «Киева», оставшийся в строю ВМФ, упрятан от глаз командования Северного флота в базу Видяево, влачащую в постсоветской России жалкое существование. И горько усмехнётся, сочувствуя командиру авианосца «Адмирал Кузнецов». Потом кто-то из друзей - ветеранов ВМФ расскажет ему, что «Кузнецов», спасаемый от разрушения, перевели для стоянки под Мурманск. К причалу судоремонтного завода «Севморпуть».

Ну а тогда он тщетно пытался дать ход докладной записке. Комбриг Скворцов понимающе и сочувственно покачивал головой, командир эскадры дипломатично уходил от разговора: «…Сейчас не время, флот растёт, всего не успеешь…» Честнее и откровеннее отреагировал адмирал Кругляков: «Занимайтесь-ка лучше своим командирским делом, товарищ капитан 1 ранга. А вопросы флотского строительства будете разруливать, когда дорастёте до соответствующих высот. Только лично я в этом всё больше сомневаюсь».

В тот вечер Юрий Георгиевич собрался было переночевать в своей городской квартире. Но среди казенной мебели и холостяцкого запустения, не ведавшего женской руки, накопленное в штабе раздражение не давало ни сесть, ни лечь, ни заняться какими-то домашними делами. Да и дел таких, в общем-то, не было. Жена не могла перебраться к нему в Североморск. А без неё – какой здесь домашний уют?... Взятая в «приживалы» семья старлея Самарина из БЧ-2 ещё не вернулась из отпуска. А без этой молодёжи полупустые комнаты только раздражали.

…Оперативный дежурный бригады перезвонил минут через десять и сообщил, что его указание на корабль передано. Катер, как приказано, будет на первом причале через час.

Уже на подходе к центральной площади, в которую упиралась улица Сафонова, он свернул, срезая угол,  в простенок между домами. Во дворе у детской площадки одиноко сидел унылый пёс. «Овчарка, но с приличными «дворянскими» добавками, -  отметил про себя Соколов. – Пожалуй, трёхлетка».

Он любил собак и, не удержавшись, поманил пса коротким посвистом. Тот, словно только того и ждал, подскочил, крутя хвостом и пытаясь заглянуть ему в глаза. «Привет, дружище! – пытаясь завязать знакомство, продолжил Соколов и, опускаясь на корточки, в шутку спросил: «Пойдёшь со мной?» Пёс, словно поняв вопрос, ещё более усердно закрутил хвостом, дважды тявкнул и положил лапу на колено незнакомцу, которого, судя по всему, был явно не прочь принять за хозяина. «Ну, добро. Дойдешь со мной до причала, будешь жить на корабле!»

Так на «Киеве» появился член команды на нештатной и негласной должности «пёс корабельный». Место службы ему было определено в боцманской команде. И кличка по этой причине не могла быть какой-либо иной - только Боцман. На котловое довольствие пёс не обижался. Как всеобщий любимец, мог иногда проигнорировать обед или ужин. Его миска у шкиперской кладовой в помещении носовых швартовно-якорных устройств редко бывала пустой.

***

К концу августа от авиаторов 279-го ОКШАП стало известно - Як-36М принят на вооружение ВМФ*. Для авиастроителей из Саратова это было хорошей новостью: доработки и новации авиаконструкторов ОКБ Яковлева теперь будут меньше тормозить серийный выпуск СВВП Як-38 (так отныне будет обозначаться палубный штурмовик). Это было важно и потому, что не только «киевский» авиаполк ждал укомплектования самолётами. В Саках готовил лётную смену 299-й штурмовой авиаполк, началось формирование 311-го ОКШАП для ТАКР «Минск», подтянутого ЧСЗ к этапу швартовных испытаний.

По требованию главкома ВМФ промышленностью и авиацией флота был подготовлен эксперимент, направленный на повышение боевого потенциала авиакрыла ТАКР проекта 1143. К концу августа этот эксперимент был успешно проведён на «Киеве». Количество летательных аппаратов на борту крейсера смогли довести до 36 единиц. Такое их количество на технических позициях ВПП и в ангаре удалось разместить за счёт сокращения расстояний между самолётами и вертолётами, а также за счёт их швартовки в ангаре способом «валет». Результаты эксперимента легли в основу конструктивных изменений строящегося «Минска».

К этому времени 279-й ОКШАП сумел пережить гибель своего первого командира и сосредоточиться на подготовке и отработке лётного состава. К выходу на боевую службу «Киева» в полку было подготовлено 34 строевых лётчика. По сравнению с переходом крейсера на Север это был гигантский шаг вперед. Авиаполк становился полноценной боевой единицей!

Командиром 279-го ОКШАП вскоре после трагической гибели Матковского был назначен один из его ближайших помощников по учебно-лётной работе – подполковник Ратненко. Теперь уже на его плечи легла вся тяжесть организации, завершения строительства берегового аэродрома, учебно-пилотажного комплекса и прочая, и прочая, и прочая…

К этой работе Виктор Николаевич оказался вполне готов. Личный состав полка в этом новом качестве его не только признал, но и быстро принял.

***

Завершались рейдовые сборы эскадры. Для «Киева» их финальным аккордом должен был стать выход в море на отработку авиации. Неожиданно для всех на этот выход собрался адмирал Кругляков. При новом командующем он приобретал какой-то другой вес. Уже на корабле выяснится, что первый заместитель командующего намерен проинспектировать базу в Гремихе. Здесь начинали принимать из Северодвинска новейшие атомоходы-стратеги проекта 667БДР.

Накануне к командиру заглянул чем-то расстроенный «большой зам».

- Юрий Георгиевич, я тут заглянул по делам на «Волгу», в политотдел… Чисто случайно выяснилось, что от наших предложений по наградным спискам… камня на камне не осталось.

- И что же тебе там, Дмитрий Васильевич, не понравилось? – стараясь не обнаружить хлестнувшей его изнутри  удушливой волны, спросил Соколов.

- Если в общих чертах, - как-то безысходно продолжил Бородавкин, - список сокращён примерно на треть. Ни одного ордена Красной Звезды командирам БЧ. Зато откуда-то появилось несколько орденов Трудового Красного Знамени…

Таким расстроенным командир своего зама, кажется, ещё не видел. Но его искренняя и по-человечески понятная обескураженность внезапно успокоили Соколова.

- Давай пока забудем про это. Может, тебе не те списки подсунули или ты что-то не так понял. Разберёмся. Если это и так, политотдел эскадры не последняя инстанция.

Однако осадок от этого доклада остался пренеприятный. А пребывание на борту Круглякова только добавило командиру раздражения. Рабочий выход в море с простыми и понятными целями оборачивался, как ему казалось, в ублажение капризов высокого флотского начальника. Прибыв на крейсер без предварительного уведомления, ещё до объявления приготовления корабля к бою и походу, адмирал для начала занял командирскую каюту (небывалый на флоте акт неуважения!). Потом начал распекать вызванного на ходовой мостик помощника командира по снабжению Матершова, в провизионках которого не нашлось свежего молока для адмирала. Потом обрушился на прибывшего к Соколову с докладом командира БЧ-6 майора Рыжкова, который попал под эту гневливую колесницу по причинам, не имеющим никакого разумного объяснения…

Юрий Георгиевич, невольно сравнивая Круглякова с его предшественником, только горько мысленно вздыхал…

Увы, не только это сравнение удручало его. Властная вертикаль  КСФ по отношению к «Киеву» всё больше напоминала ему своенравную, сварливую мачеху. Её, безусловно, интересовали достижения ТАКР. Но забота о корабле и здесь, и там вырождалась в нравоучительные нотации о том, что работать надо лучше, ответственности, в том числе партийной, надо проявлять больше. И не забывать, что у флота есть и другие не менее важные задачи.

…К полудню стало очевидным - выход не задался. За кильдинским поворотом с фарватера  залива видимость стала ухудшаться, свинцовые тучи всё плотнее обволакивали горизонт. А когда впереди по курсу открылась бухта, в которой пряталась всё чаще упоминаемая североморцами Гремиха, норд-вест уже лихо посвистывал в арматуре корабельных антенн. Адмирала с немалыми трудностями пересадили на подошедший буксир-спасатель. А «Киев» лёг на обратный курс в … базу.

***

Флот готовился к призовым стрельбам, венчающим годовой цикл боевой учебы. После них какие-то корабли подремонтируются, пополнят запасы и уйдут на боевую службу. Какие-то, подведя итоги, продолжат нести неисчислимые готовности, поддерживая службу сил флота в пределах его метрополии.

«Киев» по планам призовых мероприятий к концу сентября совершил несколько коротких морских выходов. Отрабатывалась авиация, выполнялись зачётные артиллерийские стрельбы. С 7 по 10 октября крейсер блестяще отстрелялся ударным ракетным комплексом. Все назначенные цели на полигоне были поражены со знакомых по госиспытаниям позиций в Белом море. Это давало Ему право нанести на борта обходных мостиков ещё по одной красной звезде с белым полем внутри, на котором чернели буквы «УРО». К титулу лучшего корабля по ПВО, завоёванному им на учениях «Север-77», добавлялось звание лучшего корабля по ракетной подготовке! Что говорить, Он был горд носить эти престижные среди собратьев-кораблей звания!

Та победная точка отделит год уходящий от новых горизонтов, открывающихся для Него в самом недалёком будущем…

 

Вместе с флотом Он жил напряжённой, в чём-то противоречивой, но вполне устоявшейся, привычной жизнью. Ещё на стапеле Ему была уготована роль военно-морского инструмента в многогранном и многополюсном активе военно-политической деятельности своей страны.

Он не задумывался об этом. И вряд ли Его интересовала политика как таковая. Тем более, политика внутренняя. Видно поэтому Он равнодушно пропустил, не вникая, новости из Москвы, где 7 октября на внеочередной седьмой сессии Верховного Совета СССР девятого созыва была принята новая советская конституция. Уловил лишь то, что на отряд Его политработников во главе с «большим замом» сверху обрушилась новая пёстрая газетная игрушка. И этой игрушкой они непременно начнут донимать личный состав с её обсуждением, изучением и, само собой, конспектированием.

Откуда Ему было знать, что сей важнейший государственный документ обозначит точку невозврата в судьбе и 60-летней истории Его социалистической родины. Вряд ли до Него дошёл высокий смысл чеканных установок верховной власти на то, что отныне диктатура пролетариата, как жёсткая форма доминирования интересов трудящегося большинства, заменяется аморфными политическими молекулами общенародного государства. Что лопнувший мыльный пузырь хрущёвского «построения коммунизма к 1980-му году» заменяется его обновленной версией – «…развитым социализмом, как историческим этапом движения к коммунистическому обществу». Что межнациональные вопросы многонациональной страны снимаются с повестки дня, ибо «…сформировалась новая историческая общность людей – советский народ». И что, наконец, «… социализм в СССР победил полностью и окончательно».

Он и догадываться не мог, что убаюканная иллюзиями «успехов политики разрядки международной напряжённости» и достигнутого стратегического военного паритета дряхлеющая правящая элита страны всё менее адекватно реагирует на новые вызовы современности. Что политики Запада, дотошно изучая и отслеживая каждый вдох-выдох своего восточного противника, сделают из этого документа убийственные выводы: Советы в идеологии выдохлись окончательно. Брежневская команда теряет чувство реальности и утрачивает инстинкт государственного самосохранения.

Увы, это была горькая, трагическая правда. Но кто тогда в Его окружении, да и далеко за его пределами мог это понять?

Жизнь продолжалась, а Его ждала непосредственная подготовка к боевой службе.

***

Вступление в командование БПК «Маршал Тимошенко» не было для Саможенова сложным или обременительным: новый корабль, отработанный, слаженный экипаж. Он словно бы вернулся в знакомый до мелочей командирский мир, оставленный им в 1973 году на Минной пристани Севастополя. Тогда командирское кресло эсминца «Сознательный» он сменил на старпомовские регалии авианосца-первенца. Как давно это было…

Приняв по громкоговорящей связи последний суточный доклад дежурного по кораблю, Вениамин Павлович устало откинулся на спинку кресла. Завтра выход в море на обеспечение полётов авиации «Киева». Старпома, требовательного и старательного капитана 3 ранга Гурьянова он отпустил на берег. Пусть порадует жену…

Рука невольно потянулась к большой глянцевой фотографии, притулившейся к стопке журналов «Зарубежное военное обозрение».

«Киев» - перевёрнутая страница его флотской биографии – продолжал жить в нём тысячами незримых связей, ассоциаций, зрительных образов. Фотография повлекла его туда, на крейсер, к событиям месячной давности.

В те дни он закончил, наконец, и представил на утверждение план-график непосредственной подготовки ТАКР к выходу на боевую службу. Ждали офицеров штабов флота и эскадры. По инициативе Бородавкина, поддержанной вышестоящими политорганами, предстояло фотографирование награждённых за освоение новой техники в связи с принятием «Киева» на вооружение ВМФ.

Членам экипажа корабля несколькими днями раньше вручили 4 ордена Трудового Красного Знамени, 28 орденов «За службу Родине в Вооруженных Силах СССР» 3-й степени, 48 медалей «За боевые заслуги» и 3 медали «За отличие в воинской службе» 1-й степени. В низах, где почти ничего не знали о предстоящем награждении, вручение орденов и медалей прошло с воодушевлением, даже пафосно. Мало кто заметил, что «большой зам» как-то не очень в духе, а командир суров несообразно торжеству момента.

…Вениамин Павлович знал, что после доставки наград на корабль у командира состоялся в эскадре напряжённый разговор с начальником политотдела контр-адмиралом Мудрым. К нему перенаправил решительно настроенного Соколова командир эскадры. После этого «общения» командир вернулся на корабль в состоянии, граничащим с бешенством. Поднялся в каюту, вызвал его, старпома, к себе и грохнул кулаком по столу так, что массивная пепельница, стоящая у края, с грохотом свалилась на палубу. «Всё, Вениамин! Достали эти амёбоподобные святоши! Меня нет на корабле! Рули! Вызови ко мне Автухова!»

…И он понял тогда, что Соколову не суждено прижиться на Севере. Что на КСФ командир приобрел только недоброжелателей и врагов. Что, пожалуй, и его скоропалительное назначение на «Тимошенко» - какое-то звено в непонятной ему пока цепи. Ведь до последнего времени считалось, что он сменит Соколова в должности командира «Киева»…

Пожалуй, они были во многом похожи. Разве что Соколов был менее прагматичен и, пожалуй, чуть мягче. Пусть крайне редко, но позволял себе сентиментальность. Был резок в оценках недостатков, но отходчив… Кто-то ценил это, кто-то пользовался…

С фотографии на Саможенова смотрели такие знакомые лица. Вот мичман Брагиш, рядом Тамбов, потом Степахин, целящий на место Руденко, Табачников, матросский заступник, а в нижнем ряду «генералитет» во главе с Зубом и Падориным между Михайленко и Бородавкиным… Между ними и слева во втором ряду «флажки» эскадры с орденами Красной Звезды на груди… Не все, не все прибыли на фотографирование… Кто на вахте, кто на берегу… И, конечно, нет среди присутствующих Соколова…

 

В экипаже давно ходили слухи, что командир будет представлен «на Героя». Эти слухи время от времени подогревали флотские визитёры из Москвы и промышленность. Ещё со времён строительства и испытаний «Киева». Тогда мало кто сомневался, что командиру первого в ВМФ авианосца будет присвоено контр-адмиральское звание, соответствующее его должности*. Правда, в офицерской среде экипажа кого-то шокировала его резкость во взаимоотношениях с отдельными представителями командного звена, доходящая порой до жестокости. Насторожённость вышестоящего командования вызывали пристрастия командира, знакомые на флоте, как минимум, ещё со времён великих князей, курирующих Флот Императорский.

Однако в ту стародавнюю эпоху не было политотделов и особистов. А в реальной советской действительности всё выстраивалось куда прозаичнее. О присвоении Соколову адмиральского звания на Северном флоте не было и намёка. Черноморский придаток на КСФ, как с некоторых пор саркастически представлялся Юрий Георгиевич в определенных кругах, становился для северного командования беспокойным и неудобным ортодоксом. Соответственно, место звезды Героя на командирской тужурке занял заурядный для его «киевского» масштаба орден «За службу Родине в Вооруженных Силах» - «Звезда шерифа», как эту награду в шутку именовали во флотских компаниях…

***

Подготовка к боевой службе близилась к завершению. Крейсер крутился на своей бочке, подчиняясь ветрам и приливным течениям. Принимая и отдавая от борта танкеры, баржи, спецпогрузчики, Ему было приятно отмечать, что загрузка всё ближе и ближе к полным нормам.

Сопереживая командиру, но не до конца понимая его, Он с неиссякаемым оптимизмом молодости смотрел вперёд, отбрасывая сомнения, полутона и не заморачиваясь в тонкостях человеческих взаимоотношений.

Его бодрило, что корабельные новички разобрались с обязанностями и готовы служить, набираясь опыта и сноровки. Немного раздражали бесконечные штабные проверки. Но когда на борту обустроилось Его авиакрыло, Он понял – боевая служба действительно не за горами.

В подтверждение этого 1 декабря была установлена шестичасовая готовность к выходу. Правда, где-то во флотских верхах всё никак не могли определиться с его датой. Прогноз погоды по маршруту предстоящего следования был крайне неблагоприятным. Вся северо-восточная Атлантика бурлила под напором разбушевавшейся стихии. Циклоны нескончаемой чередой неслись от Гренландии на восток, загоняя «купцов»*, рыбаков и военморов в укрытые от ветров шхеры, бухты и гавани.

Полярная ночь, окутавшая Мурман, на этот раз была снежной и штормовой. Но Ему за её непроглядным мраком уже чудились далёкие тёплые моря, новые встречи, новые знакомства. И было неловко признаться, даже себе, что родные североморские полигоны для Него маловаты и мелковаты. В них не рождался тот азартный восторг прямого противоборства с вероятным, а не условным противником, который Он испытывал летом 1976 года на переходе!

Пролетевший год не прошёл для Него даром.

Теперь, пройдя горнило последних испытаний и флотской шлифовки, оценив реальную мощь всех видов установленного вооружения, Он ощущал свою подлинную силу и полную готовность. Готовность к океанской вахте!

 

 

 

Вперёд

Назад

НАВИГАЦИЯ